ФЭНТЕЗИ-2004 - Владимир Ареньев

— Парень, а где твое место, за которое ты платишь из своего кармана, как, например, я? — поинтересовался покрытый татуировками мужчина, временно оставляя на помощника набитый магической мелочёвкой лоток.

— А я не буду стоять на месте, я буду ходить туда-сюда, — пообещал Кей и решил перебраться к торговцам фруктами. — Прощайте.

— Э, нет! — Его грудью встретил смуглый верзила. — Ты же опозоришь наш цех! Приволок какую-то дрянь, говоришь, что она настоящая… А где доказательства?

— Какие доказательства? — Кея взяли в кольцо, и он принялся наматывать веревку обратно. — Вот у тебя свечи с кровью троллей — где доказательства?

— Вот! — Верзила ткнул Римти в лицо какую-то бумагу с печатью. — Тут, между прочим, подпись господина начальника рынка. Понял?

— Понял, ухожу… — Поэт снова попытался вырваться, но круг смыкался все теснее.

Римти оглянулся в поисках полиции, которой здесь было просто неприличное количество, и вдруг заметил спины в серых плащах. Стражи закона отчего-то решили на время удалиться с этой части рынка.

— Кого повесили на этой веревке? — снова спросил татуированный, извлекая из-за голенища нож. — Где твое разрешение на нее? Разве ты — наследник? Тогда покажи бумаги. А если ты ее украл, то это еще хуже, чем если бы она была поддельной! Я даже припоминаю, что вот такая же веревка несколько дней назад пропала у меня.

— А ну отдай ему веревку! — Верзила выпростал из рукава небольшой, но увесистый кистень. — Мы могли бы тебя в полицию сдать, но уж ладно, на первый раз простим.

— Только пометим, чтобы в другой раз знать, с кем имеем дело! — уточнил татуированный, поднимая нож на уровень лица Кея.

— Как вы жестоки! — укорил их поэт и, повалившись на землю, покатился под один из лотков. Заодно сбив с ног пару торговцев. Римти исхитрился ужом проползти под лотком и вскочил на ноги уже в соседнем ряду. Верзила тут же прыгнул следом, сшибая на землю товар, но уж что-что, а бегать в толпе Кей умел. Худой и верткий, он проскальзывал между людьми, словно птичка олири между дождевыми каплями.

И еще одно обстоятельство сыграло на руку поэту: на мясные ряды, не убоявшись даже огромных и острых ножей представителей этой профессии, вдруг накатила волна сиреневого цвета. Не меньше сотни студентов в одинаковых мантиях ломили сплоченной толпой, плечами опрокидывая все на своем пути и при этом еще исхитряясь многое из опрокинутого тут же подбирать. Сторонние покупатели, оправдывая свое название, кинулись во все стороны, и Кей Римти вместе с ними, успев даже сунуть под плащ пару колбасок.

Остановившись у самого выхода с рынка, поэт наблюдал за развитием событий, одновременно обедая. Он и раньше обратил внимание на странный наряд студентов знаменитого на всю страну ульшанского университета, а теперь понял, зачем эти мантии нужны. Полицейские, сбежавшиеся на крики мясников, пустили вход дубинки, ориентируясь именно на сиреневый цвет. Таким образом, даже окажись Кей в самой гуще схватки, — а некоторые студенты вяло пытались сопротивляться при помощи ножей и даже мечей, — и тогда поэт не получил бы по ребрам от стражей закона.

— Как это мудро! — восхитился Кей, обращаясь к толстушке, грудью накрывшей лоток с пряжей. — Нарядить всех этих обезьян одинаково, чтобы потом легче было разбирать, кого дубасить! Вот только отчего студенты не снимут мантий?

— Потому что, уважаемый, все они, как ты верно заметил, просто обезьяны и мозгов не имеют ни капли! — отозвалась торговка, выказав в своей речи признаки редкого для женщин своей профессии аналитического склада ума. — А ты, сразу видать, какой-то заезжий прощелыга! Не стой у моего товара, а то мужу пожалуюсь, он у меня сержант!

— Что ж, очень жаль, что у вас сложилось обо мне столь прискорбное мнение, госпожа, — вздохнул Римти и отправился продавать уворованную по случаю шерсть.

Колбаски помогли продержаться до темноты, и за это время Кей обошел весь город. Южные кварталы шумом и грязью напомнили ему Сатис-у-Намерона, северные поразили количеством полиции и особняков, восток и запад — чистыми немноголюдными улицами, аккуратными домиками и удивительно неприветливыми жителями. Шерсть Римти продал быстро, а вот веревку так и не смог. Потенциальные покупатели, как правило, предлагали повеситься на ней самому продавцу, и только один крестьянин, который долго ощупывал товар, наконец предложил за магический предмет какую-то смешную сумму. Кей с негодованием отказался — страх, который он претерпел, стоил куда дороже. С наступлением темноты поэт вернулся к рынку — он полагал, что легко найдет себе там местечко для ночевки под каким-нибудь лотком, да и на ужин что-нибудь перепадет.

К разочарованию Кея, ночью рынок просто не существовал. Торговцы уходили вместе с лотками, затем дворники подметали площадь, и оставалось лишь пустое пространство, со всех сторон просматриваемое полицейскими. Усталый поэт привалился к углу дома.

Как все же ночь враждебна людям,А почему так — не пойму.Не самому ли сдаться судьям,Чтоб отвели меня в тюрьму?

Группа студентов, пьяных и шумных, горланила песни. Римти внимательно прислушивался: он умел, если нужно, быть компанейским парнем и вознамерился как-нибудь примкнуть к компании. Ведь эти ребята живут в университетском городке, за забором, и если одолжить у одного из них мантию, хотя бы на время, то, наверное, можно переночевать не хуже, чем в тюрьме.

Однако коварные планы Кея нарушило появление профессора. Из обращенных к нему слов студентов поэт понял, что Хлумиз преподает им географию, причем врет при этом совершенно беззастенчиво. Сердце поэта заколотилось о ребра: ну почему жизнь устроена так, что одни могут зарабатывать ложью и считаться приличными господами, а другие, хоть и врут напропалую, остаются прощелыгами? Между тем Кей не без основания причислял себя к образованным людям — все же умел читать и писать, не говоря о природной склонности к стихосложению. Его потянуло к этому чудаковатому профессору. Не так давно, в Сатисе-у-Намерона, Кей пил ворованный солтвейн с матросами и наслушался от них разных историй о заморских странах. Географа это обязательно должно заинтересовать!

Поэт повинуется велениям сердца, иначе он не был бы поэтом. Отринув вполне стройный план проникновения в университетский городок, Римти оторвался от стены дома и подошел ко входу в кабачок. Эльшен, через открытую дверь издевательски поглядывавший на студентов, смерил ночного гостя подозрительным взглядом.

— Вы, господин, прочли это объявление? — Сам неграмотный, полуорк наизусть знал, что написано на дверях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});