Рыцари темного леса - Дэвид Геммел

— Я Дагда, — сказал он, остановившись перед Лемфадой. — А ты родился под счастливой звездой.

— Спасибо, что помог мне. Но зачем ты принял облик Руада?

— Я схитрил, чтобы заронить страх в душу Самильданаха. Кроме того, — старик сел рядом с Лемфадой, — я знал Руада Ро-фессу и думаю, что он получил удовольствие от моей хитрости. Как твои дела, Лемфада?

— Я делаю, что могу, — пожал плечами Оружейник, — но жаль, что Руад не может направлять меня.

— Это понятно, но человек сильнее всего, когда он один. Помни об этом. У тебя есть рыцари, и мне думается, что Исток на твоей стороне — тем не менее тебе предстоит пережить немало горя.

— Я это знаю. Обретя Золотой Цвет, я увидел все, что может и должно случиться — но так и не постиг, что случится на самом деле. Люди будут умирать — хорошие люди.

— Все люди, и хорошие и плохие, когда-нибудь умирают. Я знаю, что ты видел — в том полете я был с тобой.

— Значит, это твое присутствие я чувствовал? Я надеялся, что это Руад.

— Не надо разочаровываться. Я ждал тебя долго… ровно сто сорок два года! Ведь для тебя это долгий срок, дитя? Еще бы. Но теперь мы встретились, и тебе многому предстоит научиться.

— Ты ждал меня? Но зачем?

— Да, тебя… или такого, как ты. Руад объяснил бы тебе, будь он жив. Тебе благоприятствует Золотой, а это большая редкость, Лемфада. Золотому подчиняются все Цвета, и когда другим Цветам грозит опасность, он по закону гармонии сияет ярче всего. Теперь над страной растет Красный, но его приверженцы не знают, что такое гармония. Они хотят, чтобы Красный возобладал, но ни один Цвет не существует сам по себе. Если Красный подавит все остальные Цвета, они угаснут и умрут, но и он погибнет вслед за ними. Те, кто усиливает мощь Красного, тем самым уничтожают магию вселенной, а без нее в мире останется только один цвет, Серый — цвет пепла и могильных камней. Понимаешь?

— Нет. Магией Цветов пользуются очень немногие. По-твоему, мир заметит, если она исчезнет? Деревья по-прежнему будут расти, цветы распускаться и дети — рождаться на свет.

— Ошибаешься. Вся жизнь — магия, и все люди это чувствуют. Разве не дивятся они каждый раз восходу солнца? Взгляни в глаза матери, когда она берет на руки своего первенца и перерезает связующую их пуповину. В этот неповторимый, единственный миг она ясно сознает, что такое чудо. Но когда гармония нарушается, как в нашем королевстве, магия уступает место безверию и отчаянию, и человек начинает проявлять самые низменные свои качества. Нет, друг мой: магия необходима миру не меньше, чем вода и воздух.

— Кто ты, Дагда? — спросил Лемфада. — Может быть, ты бог?

— Я человек — ни больше ни меньше. Когда-то в глазах этого мира я был великим человеком. Но я расстался с богатством и почестями, ибо хотел познать тайны вселенной. Я пришел в этот лес и встретил человека, который ждал меня восемьдесят семь лет, и это был Дагда. Его история отличалась от моей, как отличается и твоя. Но мы были звеньями цепи, которая тянется с тех времен, когда человек впервые встал на задние лапы, и оборвется, когда звезды падут и солнце погаснет… если оборвется.

Во рту у Лемфады пересохло, и ему хотелось уйти подальше от этого странного старика. Дагда, чувствуя его страх, положил костлявую руку ему на плечо.

— Мы — он, я и ты — это хранители чар. Мы следим за Цветами и странствуем повсюду, поддерживая их равновесие. Когда в мире бушует война или чума, мы помогаем Белому, Зеленому и Синему. Когда все тихо и спокойно, мы укрепляем Красный и Черный. Но пуще всего мы бережем Желтый — ведь ты теперь знаешь, Лемфада, что за ним прячется Золотой, а Золотой питает все прочие цвета.

— Почему же об этом никто не знает?

— Когда-то знали, мой мальчик. Пользуясь этим знанием, люди становились богами и навлекали на себя всевозможные бедствия. Теперь оно сохранилось лишь в сказках и легендах. Солнцепоклонники до сих пор обожествляют золотой диск, дарующий земле жизнь. Вдумайся: все, что растет, живет и дышит, зависит от солнца. Так же обстоит дело и с Цветами. Желтый рождается из невинности и смеха детей и питается верой в чудесное, свойственное юности, сам питая, в свой черед, другие Цвета. Ныне эта истина стала тайной, ибо так безопаснее. Я долго хранил эту тайну — теперь ее будешь хранить ты.

— Чего ты от меня хочешь?

— Я? Ничего. Я завершил свой труд, как прежде мой предшественник. Теперь Дагдой станешь ты.

— Нет. Я не хочу.

— Я тоже не хотел. Это одинокий путь, Лемфада. И все же он полон чудес — вот увидишь.

— А если я умру? Скажешь, весь мир погибнет вместе со мной? Я тебе не верю.

— Если ты умрешь, придет другой избранник. Ты лишь один из многих, но твое время еще не настало. Ты не видел своей смерти ни в одном из будущих — видел только смерть своих рыцарей. Я знаю это, ибо видел то же, что и ты. Теперь я оставлю тебя — тебе надо подумать.

— А после вернешься за ответом?

— Больше я не вернусь, — улыбнулся старик. — Я исполнил все, что от меня требовалось. Я найду себе тихое место и буду смотреть на звезды, а потом отойду к Цветам. — Старик встал и посмотрел в глаза Лемфаде. — Ты сильно изменился, молодой человек, с тех пор, как я встретил тебя на холме шесть лет назад. Тогда ты видел, как рыцари Габалы отправились навстречу судьбе, которой не заслужили. А долгие, одинокие годы, что ждут впереди, изменят тебя еще больше. Ты будешь считать дни, месяцы, лета — и когда-нибудь, посмотрев в лицо незнакомцу, увидишь то же, что вижу я. Прощай.

— Я не хочу. Ты не можешь поступить так со мной, — вскочив на ноги, крикнул Лемфада.

Но старик не ответил ему. Он слышал эти слова уже сто сорок два года, три месяца и восемь дней — но все это время их произносил он сам.

19

Решето остановил коня на вершине взгорья, дивясь на протянутый над пропастью мост. Он состоял из огромных железных колец, соединенных стержнями с другими кольцами. На кольцах лежал деревянный настил. Мост начинался у подножия лесистого холма и заканчивался через добрые четверть мили у каменного выступа ниже подъемной решетки.

— Как они это построили? — спросил Решето подъехавшую к нему Морриган.

— Кое-кто думает, что с помощью волшебства, но отец объяснил мне, что сначала они навели простой веревочный мост, а потом постепенно укрепили его. На это у них ушло семь лет.

Решето сосредоточился на самой крепости. Вырубленная в склоне горы, она торчала над пропастью, как огромный зуб. С юга и запада она была неприступна, с лесом ее соединял только узкий мост. На севере крепость защищали стены, у ворот стояли две прямоугольные башни. На стенах Решето не видел ни одной живой души.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});