Кучум (Книга 3) - Вячеслав Софронов

-- Етим-бай. Он служит у важного человека, и если ты меня не отпустишь, то тот человек может рассердиться и наказать тебя, -- по всему было видно, что мальчишка перетрусил, к тому же потерял много крови и держался из последних сил. Лишь присутствие других воинов мешало ему расплакаться.

-- И как же зовут того человека? Скажи, не бойся. Если он действительно уважаемый человек, то вылечим тебя и отпустим домой к отцу.

-- Правда? -- глаза паренька загорелись, он чуть надул губы и с расстановкой произнес: -- Того человека зовут Соуз-хан. Он очень, очень важный человек. Даже сам хан Кучум приезжает к нему в гости.

-- Что ты сказал? Как, как его зовут?

-- Соуз-хан. Он очень богатый человек.

-- Да-а-а... Тут я с тобой согласен. Соуз-хан человек богатый и уважаемый. А что, он еще жив?

-- Конечно, -- удивился паренек и схватил атамана за руку, -- значит, вы меня и вправду отпустите? Ведь я не соврал? Да?

-- Всему свое время. Давай не будем спешить, -- и Ермак мягко убрал его руку. -- Скажи-ка еще вот что, Селим... Коль столько воинов ушло с царевичем Алеем, то кто же остался с ханом Кучумом?

-- Его охрана, -- отвечал он, не замечая подвоха.

-- А большая ли у него охрана?

-- Две, может, три сотни. Откуда мне знать. Но там есть еще другие воины в разных улусах, -- спохватился он, поняв, что сказал слишком многое.

-- Понятно, понятно, -- Ермак поднялся, шагнул к фонарю. -- А вы случайно не знаете, куда царевич Алей собирался вести сотни? Не на Чердынь, случаем? Или на Пермь?

-- Вроде туда... Я так слышал... -- отвечал все тот же простодушный Селим.

-- Да замолчишь ты или нет? -- бросил в его сторону широкоплечий нукер. -- Сам не понимаешь, чего несешь. Они же из тебя выпытали все, что хотели. Дерьмо собачье! Придушу ночью!

-- Эй, -- шагнул к нему Ермак, -- если с парнем что случится, то своими руками вытешу кол и посажу тебя на него жирной задницей. Ты понял?

-- Пошли, атаман, -- потянул его за рукав Григорий Ясырь, -- ничего они с ним на сделают.

Когда они поднялись из подвала во двор, Ермак, щуря глаза на солнце, спросил задумчиво:

-- Ты понял, сколько людей осталось у Кучума?

-- Немного, -- отозвался он. -- И что с того?

-- То-то и оно, что немного. Когда еще такой случай подвернется. А?

-- Какой случай? -- переспросил Ясырь.

-- Чтоб хана Kyчума в собственной постели тепленьким взять.

-- Ну ты и хватил, атаман. Он вона где. Да туда ходу столько же, как на Дон будет. А то и поболе.

-- Перетрухал? Видать, кишка тонка у тебя, Григорий, -- отмахнулся атаман и широкими шагами направился со двора, оставив Ясыря в тяжком раздумье.

Уже возле ворот Ермак заметил широкую спину чуть сутулившегося мужика, стаскивающего с телеги какие-то мешки, кули. Он остановился и внимательно пригляделся к нему. Что-то неуловимо знакомое было в неторопливо занимающемся своим делом мужике. Ермак дождался, когда тот полуобернулся, и, увидев лицо, громко закричал:

-- Федор! Живой?!

Федор удивленно повернулся и вгляделся в казака, бегущего к нему, широко раскинув руки, и тут же, счастливо улыбнувшись, шагнул навстречу:

-- Василий! Ты как здесь?

-- Как-как. Прыг-скок и здесь. Послужить захотел у господ Строгановых.

-- Значит, с атаманом Ермаком пришел? С Дона?

-- Угадал, с Дона к вам приплыли.

-- Вовремя подоспели. Вишь, как басурманы навалились. Не нравится им, что селимся здесь, землю шевелим, руду плавим. Коль не ваши казаки, то худо бы нам пришлось.

-- Да уж, несчастненькие нашлись. Вон вас тут сколько. И без нашего брата управились бы. Ладно, скажи лучше, отец как? Крестный мой.

-- Схоронили отца, -- опустил голову Федор. -- Годков пять, как лежит на кладбище, неподалеку тут.

-- Жаль... А я думал встретимся, посидим.

-- Подожди малость. Управлюсь и сходим к нему на могилку. Разгрузить надо припасы, что с заимки давеча привезли.

К телеге подошли два крепких мужика и, скинув с воза рогожину, взялись снимать небольшую пушечку, лежавшую там. Ермак увидел надпись, сделанную на стволе, и прочел: "Атаману Ермаку..."

-- Ишь ты! Кто это так постарался?

-- Моя работа, -- хмыкнул Федор.

-- Тогда спасибо тебе.

-- За что спасибо, -- удивился Федор, помогая мужикам сгрузить пушечку на землю. -- Пусть атаман ваш спасибо скажет. Для него господа Строгановы велели отлить.

-- Так я и есть атаман.

-- Ты... Атаман?

-- А чего? Не похож, что ли?

-- Да не знаю даже. Вот уж не думал, что для тебя стану пушку лить. Помнишь, как от пчел у нас на заимке бегал.

-- Знал бы, что для меня пушка, так и лить, поди, не стал бы?

-- Да почему? Наоборот. Приятно даже, -- смутился Федор.

Они прошли плечо к плечу мимо караульного казака у ворот и углубились в небольшой березовый подлесок, по малоприметной тропинке прошли к обрыву. Отсюда открывался простор на лежавшую внизу неширокую горную речку, на поросшие лесом ближние холмы. Вокруг стояла необычайная тишина, и они, словно стесняясь нарушить ее, молча шли, думая каждый о своем. Показалась оградка кладбища.

-- Ты смотри, что супостаты эти наделали! -- вскрикнул вдруг Федор, указывая Ермаку на поломанные могильные кресты, валявшиеся меж одиноких могилок, и груды конского навоза на них. -- Это они со зла, что городок не взяли.

-- А если бы взяли? -- Ермак наклонился и стал поднимать вывернутые из земли деревянные кресты, прислонять их к молодым березкам.

-- Тогда бы мы сейчас вот так лежали.

-- Вот именно. Чего на них обижаться. Отомстили как могли. Где могилка отца? Покажи хоть...

-- Да вот она, -- Федор снял шапку, перекрестился на крайний могильный холмик, зеленеющий лесной травой. -- Прости, отец, что не досмотрел, не уберег. Царство тебе небесное...

-- Вечная память... -- Ермак тоже снял шапку, перекрестился.

-- Делать нечего, надо мужиков звать, да в порядок все приводить. Пошли обратно.

-- Пойдем. А мне надобно в другие городки съездить, узнать, как там у них.

-- Ты атаман. Тебе надо доглядывать за всем, -- согласился, тяжело вздыхая, Федор. -- Слушай, я не спрошу все, а где Евдокия с матерью? Ту ведь Аленой звали? Так?

-- Алена, Алена... Она к себе обратно в Устюг подалась, а Дуся... Дуся в монастырь ушла.

-- Как в монастырь? Да что на нее нашло? Она тебя так ждала, а потом в Москву поехала искать. Нашла?

-- Нашла, прожили с ней более года, -- теперь уже тяжелый вздох вырвался из груди атамана, и он чуть поморщился, отгоняя от себя горестные воспоминания, о которых совсем было подзабыл в последнее время.

-- Детей-то не было у вас? -- допытывался все Федор.

-- Нет. Не было. И слава Богу. А может, потому и ушла в монастырь, что дите родить не могла. Не пытай меня о ней. Сам мучаюсь, а это хуже всего, когда ничего сделать не можешь.

-- Это точно... -- и больше до самого городка они не проронили ни слова.

За воротами распрощались, разойдясь в разные стороны. Федор отправился искать мужиков, чтоб идти с ними подправлять кладбище, порушенное сибирцами, а Ермак оседлал своего худенького коня, прихватил пищаль, панцирь и, не сказав никому о своем отъезде, уже вскоре миновал ворота.

После допроса пленных он явственно увидел себя взбирающимся на ханский холм и осторожно пробирающимся к шатру, стоявшему на его вершине. Из шатра доносится храп, и он, достав саблю, рубит крепежный шест, и сплеча рубит, рубит трепещущие внутри тела, не видя даже их лиц, не давая им выбраться наружу. Видение было так сильно, что он долго не мог отогнать его, и лишь задев головой за низко нависшую над тропинкой ветку, обронив шапку, пришел, наконец, в себя.

Он твердо решил поговорить по душам с Иваном Кольцо, которому незримо подчинялась половина пришедших с ним казаков. В Иване была какая-то глубинная удаль и озорство, чем не обладал сам Ермак. Во всех поступках Ивана Кольцо сквозила решительность идти напролом, редкое упрямство и уверенность в себе.

Ермак сам порой удивлялся, почему именно его казаки выбрали атаманом, доверились ему. Может, оттого, что он прошел Ливонскую войну, был награжден царским панцирем, знал Строгановых... А может, из-за чего-то другого, неведомого ему. Иван Кольцо больше подходил на атаманскую должность, был проще в обращении с рядовыми казаками и мало чем от них отличался. Он был своим для них, таким же как они. Про Ермака мало кто знал, откуда он появился в казачьих станицах, кем был ранее, где жил. Правда, редко кто рискнул бы выйти с ним на бой один на один. Но чтоб следовать за атаманом в походе, вверять ему свою жизнь, одной силы мало. Значит, было что-то иное, чего сам не мог увидеть в себе.

Но сейчас Кольцо нужен был ему как единомышленник, от того, что он скажет, зависело многое.

Ермак без труда увидел на возвышенности невысокие стены городка, подъехал, постучался в ворота и, назвавшись, попросил проводить его в дом, где стоял Иван Кольцо.

-- Здоровы будем, -- обратился он к казакам, сидевшим вокруг широкого стола.

-- Садись с нами, атаман. Откушай, что Бог послал.

-- Спасибо. С превеликим удовольствием. Когда поели, то Ермак кивнул Ивану Кольцо, указывая на дверь: