Мартин Сьюард или рояль в кустах - Виталий Башун

Голова Штерна скатилась с плеч, а убийца ни на мгновение не задержавшись, чтобы восторжествовать или хотя бы отсалютовать поверженному противнику, тут же переключился на живых, черным смерчем пройдясь по внутреннему кругу оцепления. Не успевшие осознать (тем более принять) случившееся, бойцы отряда один за другим оседали, роняя оружие, и обагряли своей кровью землю этой гнусной планетки.

— Ого-о-о-онь! — заорал сержант. — Всем ого-о-о-онь!! Включить автоматическое наведение в режиме «Чрезвычайный»!!

В таком режиме отключается распознавание «своих и чужих», и автоматы с помощью генератора случайных чисел в хаотическом порядке ведут обстрел заданной территории. Против скоростных целей, например киборгов, только такой режим и был хоть сколько-нибудь эффективен. И не потому, что компьютер не успевал отследить цели, за ними не успевали механические приводы башен.

На тот момент это было единственное решение, дающее хоть какой-нибудь шанс даже не на победу, но хотя бы на выживание, однако… команду, кроме самого сержанта никто не выполнил.

Небольшой просчет разработчиков операции лишил отряд даже такого призрачного шанса. Штабные не озаботилось явно прописать в тактический компьютер порядок передачи полномочий, а так как танковый взвод был задействован в качестве равноправного подразделения, то и командование стандартно перешло старшему по званию, оставшемуся в строю. То есть лейтенанту, командиру танкового взвода. Все строго по инструкции и, как всегда, виноватых нет.

Короче говоря, «глас вопиющего в пустыне» никто кроме танкиста просто не услышал, а тот пребывал в полнейшей растерянности, не знал как действовать в подобной обстановке. Точнее, он-то как раз знал, против пехотинца в броне следует задействовать собственных десантников, но… они и так все до единого уже (!) были задействованы, а банальное бегство с поля боя четырех мощных танков из-за одного противника уставом не предусматривалось. К тому же реального боевого опыта у лейтенанта не было совсем, поэтому не следует винить молодого офицера за то, что в стрессовой ситуации, от которой у бывало сержанта СИСи затряслись поджилки, он сделал единственное, показавшееся ему разумным — приказал операторам тяжелого оружия покинуть посты и заменить собой отсутствующих десантников.

Впрочем, и эту команду никто выполнить не успел.

Хорёк отнюдь не бездействовал. Под его управлением находился единственный плутонг курсовых лазеров, который он и врубил в соответствии с собственным приказом, задав максимально возможный сектор поражения.

Сержант понимал, что его действия практически бесполезны. Даже обычную броню доспехов не вдруг прошибешь лазерами — надо бы минимум секунду бить в одну точку, чтобы ее прожечь, а тут явно будет нечто покруче. Если бы все выполнили его команду — шанс определенно был бы… может быть. Но проверить все равно невозможно — никто его слушать не стал, а скоро будет поздно. Вряд ли командир танкист вообще решиться на включение экстренного режима. Потом, если не найдут достаточных оснований, за это могут очень серьезно взгреть. Однако Хорек не сомневался в своем решении. Его развитое чутьё подсказывало — в данный момент главное выжить, а что будет потом… потом и будем разбираться.

Короче говоря, пусть без малейших результатов, но хоть что-то делать надо. Да и если уж на то пошло от дружественного огня никто не пострадал. Просто не успел.

Следующее, что увидел Хорек, повергло его в натуральный ступор. Черная фигура вдруг размылась, секунда, и вот на месте одной стоят уже четыре, похожие друг на друга, как братья-близнецы.

«Каждому по танку… поиграть и сломать!», — подумалось сержанту, и вдруг, словно отвечая его мыслям четыре фигуры бросились к ближайшим машинам.

Хорек со всей прозрачной ясностью понял — они следующие и броня вместе со всей огневой мощью не поможет. Счетчик показывал всего лишь четыре зеленых огонька. Один из них был он сам. Ждать команды стало невмоготу и с отчаянием обреченного Хорек сделал единственное, что его могло спасти — врубил форсаж и на максимальном ускорении рванул в сторону. Подальше от места засады. Подальше от неминуемой смерти. Пусть командир экипажа орет во всю глотку, разрывая уши сержанта. Он выжимал из машины все, на что она была способна. И пусть сгорят к демонам инферно движки, Пусть танк превратиться в груду бесполезного металлокерамического хлама — сержант выживет. Хорек снова оправдает свою репутацию и вылезет из очередной задницы. С вонью, окровавленной мордой, с клочками шерсти на зазубренных стенках тесного пролома к свободе, но живой. Живой! И это главное! Это самое важное!

Танкисты наконец-то вняли голосу разума и включили чрезвычайный режим огня, но… опоздали навсегда. На экране заднего обзора Хорек еще успел увидеть, как странно вдавило в грунт танк, стоявший крайним справа. Вместе с ним погас один огонек. Как вспух от взрыва генератора и детонации боеприпасов следующий за ним. Как аварийно отвалилась аппарель третьего и внутрь сквозь шквал огня из ручного оружия проскользнула черная тень и вскоре погас предпоследний огонек. Сержант остался единственным живым из группы элитных головорезов и на полной скорости почти летел над бездорожьем, уносясь куда угодно лишь бы подальше. Пусть даже в даль неведомую, но вдруг она (даль) — светлая?

Неожиданно на экране курсового обзора на миг мелькнула знакомая черная фигура. Как она могла догнать танк? Ка-а-ак?! Эта мысль оказалась последним развлечением не убиваемого Хорька. Он услышал скрежет вминаемой какой-то чудовищной силой внутрь танка башни головного плутонга, увидел потоки крови из тела раздавленного оператора, залившие панель управления и… все.

Мартин

Ощущения от четырех Я, автономно уничтожающих шакалов, было просто неописуемо. С одной стороны, я прекрасно понимал — все нити управления этим странным квартетом сходятся на оригинале, то есть на мне. А с другой, толком управлять ими, как собственными конечностями, я еще не способен. Получилось четыре отдельных бойца, не объединенных в слаженную команду. Так что, тренироваться-тренироваться и еще много-много тренироваться. Аж до посинения.

Х-м-м-м… а интересно, броня может менять цвет? Я не про маскировку. Это-то она может и еще как. Но вдруг имеется еще и некий аналог парадной формы, а то черный мрачновато как-то. Хотя в принципе, где кроме боя она нужна? Девушек охмурять в броне — занятие годное скорее для оперетты или дамского романа.

Готичненько так получится, если представить сцену объяснения в любви. Черный человек (или не человек — поди пойми что там под броней?) с гладким матовым овалом вместо лица, страшный и жуть какой опасный, стоит преклонив колено перед смущенной девой, которая в противоположность кавалеру вся в белом, и протягивает ей… э-э-э… черную розу. Или белую? Или красную? Наверное, лучше красную для контраста. Дескать,

Бутон кроваво-красной розыЯ, словно сердце, отдаю любимой.И нет страшнее для меня угрозыПрочесть в глазах твоих… «Немилый».

Ну, где-то, как-то так.

Вообще-то, кто этих девушек поймет? Вон наши девчонки зачитываются романами, где главный герой бьет, пугает, гнобит по-всякому, ноги об героиню вытирает. Сначала вдоль, потом поперек, а поразмыслив, и по диагонали. Угу. Бьет — значит любит. А как же иначе? Прям как некоторые народы перед употреблением в горячем виде собачку палками метелят, чтобы мясо помягче стало. А не кормят героинь не только для поддержания талии в общепринятом стандарте: «двумя пальцами охватить можно», — но и с благой целью — в конце романа на руках носить легче будет. Тем более, что на ногах после таких жестокостей героиня вряд ли будет способна стоять. Так что, когда авторы пишут, как у героини колени подгибаются и слабость по телу растекается под марш батальона крупных мурашек — я им верю, словно в «четвертую стену» одного знаменитого режиссера.

Ох, «зачем вы, девушки, красивых любите?». А попробуй на них цыкни в реальной жизни — сам себя ковриком почувствуешь. Сначала потоптались, потом выбили, потом выстирали, потом выкрутили. В завершение повесили обтекать.

Последний танк уничтожен — шустриком оказался, чуть не ушел — мои энергетические клоны тихо развеялись, освободив каналы связи, а мое тело вернулось в нормальное состояние, будто ничего такого и не было. Сразу навалились усталость и… дикая тоска. Словно мою душу рывком вынули из сильного, подтянутого, спортивного тела и пинком вогнали в близорукого, глуховатого рахитичного инвалида. Это пройдет. Потом. Стерпится-слюбится. А куда ж деваться? Но все равно очень неприятно. Именно из-за такого вот отката и нет желания часто использовать боевую форму.

С другой стороны, не вылезать из этой скорлупы, постоянно в ней находится… ну, не знаю. Хочется все же оставаться человеком, не превращаясь целиком и полностью в боевую машину, способную только к разрушению — мечту подростка, не понимающего пока иных ценностей, кроме смертоносной мощи.