Песенный мастер - Орсон Кард

Я не принадлежу вам, беззвучно подумал мальчик. Вообще никому не принадлежу. Самые близкие мне люди оттолкнули меня, а здесь я тоже чужой.

Только лишь Самообладание удержало его от плача, но постепенно, по мере того, как эмоции в нем накапливались, Анссет понял, что без песни сохранить Самообладания не сможет. И нужно было найти какой-то выход.

И потому он заплакал, закричал от отчаяния, завыл в небо, словно волк. Он и сам перепугался этих животных звуков. Голос его звучал, словно жалоба раненного зверя; к счастью, хищники не дали себя обмануть, и они не пришли к предполагаемой жертве.

Но кто-то, все же, пришел, и когда уже сделалось тихо, а солнце исчезло за далекими деревьями, кто-то сзади коснулся локтя Анссета. Мальчик резко обернулся, перепугавшись, уже забыв о том, что ждал помощи.

Девушка выглядела знакомо, и через какое-то время Анссет нашел ее в собственных воспоминаниях. Странно, он помнил ее и по Певческому Дому, и по дворцу. Только один человек, кроме него самого, пребывал в двух этих местах.

— Киа-Киа, — произнес Анссет хриплым голосом.

— Я услышала твой крик, — сказала та. — Ты не ранен?

— Нет, — сразу же возразил мальчик.

Они глядели друг на друга, не зная, как себя повести. Наконец Киа-Киа прервала молчание.

— Там все с ума сошли. Никто не знает, куда ты пошел. Но я знала. Во всяком случае, так считала. Потому что я и сама как-то раз спустилась вот так. Мало кто из нас спускается вниз в сухое время. Звери — не самая лучшая компания. Они лишь проходят мимо, могучие и свободные. А людские существа не любят видеть чужую силу и свободу. Они делаются завистливыми.

Девушка рассмеялась, а мальчик завторил ей. Но его смех был натянутым. Что-то испортилось.

— Ты здесь работаешь? — спросил Анссет.

— Я вхожу в число твоих специальных ассистентов. Но пока что мы не встречались. Меня записали на следующую неделю. Пока что я не такая уж и важная.

Мальчик не ответил, и Киа-Киа снова ждала, мучимая неуверенностью. Она уже разговаривала с ним — и всегда с гневом, когда столкнулись вначале в Певческом Доме, а потом во дворце. Но теперь она уже ни за что не позволит, чтобы подобная мелочь помешала ее карьере. Это ужасно, что этого пацана сделали ее непосредственным начальником, но она сможет обернуть это в свою пользу.

— Я могу показать, как возвратиться. Если только хочешь вернуться.

Анссет все еще молчал. В его лице было нечто странное, хотя девушка и не могла этого определить. Оно казалось совершенно неподвижным. Но тут дело было даже и не в том — ведь когда она разговаривала с ним в его келье Певческого Дома, а он спел ей утешение, мальчик тоже стоял тогда с таким вот неподвижным, буквально нечеловеческим лицом.

— Так ты хочешь вернуться? — спросила Киа-Киа.

Анссет не отвечал. Беспомощная, не знающая, как поступить с этим ребенком, который держал в своих руках ее будущее (что бы я ни сделала, Певческий Дом вечно возвращается, чтобы преследовать меня — подумала Киарен то же самое, что обдумывала уже сотни раз, с тех пор как узнала, что Анссет сделался управляющим Земли), она только ожидала.

И тут только девушка заметила, что же изменилось в его лице. Оно вовсе не было неподвижным — то были только попытки. Мальчик дрожал. Наиболее совершенное существо из Печенного Дома, пользующееся Самообладанием, дрожало. Голос его тоже дрожал и ломался:

— Я не знаю, где я нахожусь.

— Ты всего лишь в двух зданиях от собственного… — но тут до Киарен дошло, что мальчик говорил не об этом.

— Помоги мне, — попросил Анссет.

И внезапно ее чувства развернулись на сто восемьдесят градусов, отношение к мальчику изменились диаметрально.

Она была готова сражаться с тираном, с чудищем, с плюющим на все выскочкой. Но она не была готова встретить ребенка, которому требовалась помощь.

— Как я могу тебе помочь? — шепнула девушка.

— Я не знаю дороги, — признался Анссет.

— Когда-нибудь узнаешь.

Мальчишка казался взволнованным, даже более перепуганным, маска спадала с его лица.

— Я потерял… потерял голос.

Девушка не поняла. Ведь он же разговаривал с ней.

— Киа-Киа, — сказал Анссет, — я уже не могу петь.

Из всех людей на Земле одна только Киа-Киа могла понять, что это означало, что это значило для него.

— Совсем? — недоверчиво спросила она.

Анссет кивнул, и на глазах у него выступили слезы.

Мальчишка был абсолютно беспомощен. Такой же красивый, такой же притягательный, но только сейчас Киарен по-настоящему увидела в нем ребенка. Он потерял голос! Потерял единственную вещь, обеспечивавшую ему успех в мире, где сама Киарен понесла сокрушительное и обидное поражение!

Но она тут же устыдилась собственного возбуждения. У нее этого никогда и не было. А он это утратил. Киа-Киа заставила себя сравнить его утрату с потерей собственного интеллекта, от которого полностью зависела. Непонятно. Певчая Птица Майкела — и без пения?

— Но почему? — спросила она.

В ответ слеза покатилась у него по щеке. Анссет, устыженный, вытер ее и этим жестом покорил сердце девушки. Киарен встала по его стороне. Кто-то страшно обидел Анссета, больше — чем похищение, больше — чем смерть Майкела. Она протянула к нему руки, обняла его и говорила ему слова, которые никогда не ожидала призвать хотя бы в мыслях, не говоря уже, вслух.

Шепотом она повторила ему песню любви, а он плакал в ее объятиях.

— Я помогу тебе, — сказала она после того. — Я сделаю для тебя все, что только могу. И голос вернется к тебя, вот увидишь.

Анссет только помотал головой. Платье у нее на груди было мокрым в том месте, где лежала его голова.

Потом Киарен провела его к опоре и коснулась пальцем кнопки, вызывающей кабину лифта, после чего отодвинула мальчика на расстояние руки.

— Впервые я помогу тебе именно так. При мне можешь плакать. Мне можешь сказать все и показать все, что чувствуешь. Но никому больше, Анссет. Раньше ты думал, что тебе нужно Самообладание, но по-настоящему оно нужно будет тебе именно сейчас.

Мальчик кивнул, и тут же на его лице появилось выражение контроля. Этот пацан не забыл свои штучки, подумала девушка.

— Мне уже легче, — сказал он, — когда я могу как-то выбросить это из себя. — Раз уж не могу этого спеть, Киарен четко услышала эти, хотя и не высказанные им слова. А когда они вместе уже шли по коридорам здания, где все их видели, и по стеклянным переходам, направляясь к жилым помещениям управляющего, мальчик снова придвинулся к Киа-Киа и взял ее за руку.

Многие годы она ненавидела Анссета, он был для нее символом всех тех, кто так жестоко ее обидели. Теперь же она была удивлена тем, как легко испарилась эта ненависть только лишь потому, что мальчик открылся перед ней. Теперь, когда она так легко могла нанести ему рану, ни за что на свете она так бы не поступила.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});