Дрейк - Вероника Мелан

Он откровенно насмехался, вызвав последней фразой гулкий стук сердца под ребрами и мысль о том, что вопросы мои никогда не закончатся. Никогда. Просто потому, что так хотелось, хотелось писать и чувствовать эту тонкую связующую нить еще и еще. Хотелось ходить по лезвию и чувствовать, как кружится голова, и отчего-то сладко трепещет крыльями попавшая в желудок бабочка.

Но время шло – он прав.

Я нервно прочистила горло и решила пойти напрямую:

– Хорошо. Вопрос первый: кто ты, Дрейк?

– Я? – он, казалось, не удивился, лишь улыбнулся в ответ. Но не той улыбкой, от которой щемило сердце, а другой, сочившейся неприкрытой властью, которую разве что мертвый не почувствовал бы. – Я, пожалуй, самый страшный человек на Уровнях, Бернарда. Тот, с кем никогда не ищут встречи, уж точно не добровольно.

Было странно слышать такое от привычного уже по ежедневным занятиям наставника. Вот только холод в серо-голубых глазах, абсолютная уверенность и выверенность в каждом движении наводили на мысль, что ответ этот не так уж и далек от правды, и мои знания об этом человеке ограничивались узким кругом того, что происходило в классных комнатах и иногда в мини-кинозале. А вот что творилось за их пределами, какую роль во всем этом играл Дрейк, было совершенно неизвестно.

– Что за должность ты занимаешь в своей организации?

– Я ее глава.

Простой, спокойный ответ, без кичливости.

(Ох,… все глубже и глубже ты падаешь, Алиса….)

Цветы в вазочке, повернув ко мне сухие головы с торчащими, словно маленькие щеточки, пестиками, ожидали продолжения диалога. Деликатно, чтобы не нарушить уединения, переместилась на деление вперед минутная стрелка на каминных часах.

Я задала следующий вопрос:

– Что такое Комиссия?

– Это правящий Уровнями орган.

– Помимо тебя есть и другие руководители?

– Вся остальная иерархия стоит подо мной и подчиняется моим приказам.

(Высокого полета птица, ничего не скажешь…)

– Все представители Комиссии обладают схожими с твоими…. способностями?

Вспомнился прозрачный край стола, возникновения светящегося мужского тела темной спальне, умение отличать правду от лжи и многое другое.

– В той или иной степени.

Я помолчала, глядя в глубокие, скрывающие множество тайн глаза. Они манили и пугали одновременно, были наполненными и в то же время слишком спокойными, не по-человечески спокойными, хранящими не то древние уравнения Вселенной, не то далеко ушедшие вперед футуристические формулы мироустройства, недоступные смертным.

– Давай, Дина…. Продолжай. Тебе ведь хочется это знать.

Скользнувшее по губам довольство; казалось, известные наперед вопросы забавляли собеседника.

Я сглотнула. От слов «давай, Дина…» на ум пришла англоязычная фраза: «Shoot, babe!», и я решилась:

– Ты человек, Дрейк? Вы вообще в Комиссии люди?

Качнулась за спиной занавеска, тихо, но заинтересованно, отражая темной поверхностью блеклые копии предметов, следил за разговором плазменный экран телевизора. Во взгляд напротив закралась насмешка.

– А кто такие люди, Бернарда? Те, у кого есть определенной формы гуманоидное тело? Некто, умеющий мыслить? Если так, тогда да, мы люди.

Он издевался. Тонко, со вкусом. Прекрасно понимал, о чем я, но все же уходил от прямого ответа.

– Ну, ты же наверняка чем-то отличаешься от меня?

Брови Дрейка взлетели вверх, уголок рта дернулся. Я густо покраснела.

– Нет… не то! По способностям…. Ты умеешь больше, чем другие люди.

– Ты тоже умеешь больше, чем другие люди.

– Да, но…. – неужели так ловко можно ставить собеседника в тупик? Пора было вводить новые темы для лекций. – Все же ты отличаешься от остальных, нормальных, обычных, тех, кто ходит по улицам, кому недоступны превращения столов в непонятно что, недоступны светящиеся клетки в воздухе и прыжки в другой мир.

– Да, отличаюсь, но в детали мы пока вдаваться не будем. Может быть, когда-нибудь…. – добавил он задумчиво.

В какой-то момент показалось, что Дрейк на несколько секунд нырнул в собственные мысли.

Я пригляделась к его лицу, на первый взгляд равнодушному, в тот момент повернутому к картине, и нахмурилась. Что повлияло на настроение начальника? (А такие изменения я хорошо и тонко чувствовала по тому, как сгущался и наэлектризовывался вокруг воздух). Фраза «когда-нибудь»… Что когда-нибудь он о чем-то поведает или то, что о чем-то он не поведает никогда?

Черт ногу сломит в попытках понять эмоции этого странного человека. Наверное, просто показалось.

– Дрейк, а в Комиссии работают одни мужчины?

Взгляд оторвался от картины и переместился на меня.

– Да.

– Это как-то связанно с физиологией? Или шовинизмом?

– У тебя есть другие, более важные вопросы, – прохладно улыбнулся он.

Я кивнула. Хорошо, пока не буду лезть туда, куда меня не просят. Может быть, когда-нибудь….

– Тогда такой вопрос: зачем нужны Уровни? Что происходит с людьми, когда они попадают сюда? Почему не рождаются дети, как реагируют на это жители?

Дрейк хищно прищурил глаза.

– Ты все хочешь знать, не так ли? А теперь скажи, есть ли у меня причина отвечать на твои вопросы?

Я смутилась.

– Может быть, потому что сотруднику, работающему на Комиссию, будет полезно знать детали?

Смешливый сарказм в серо-голубых глазах.

Попытка номер два.

– Потому, что посредством отрытого диалога будет проявлено взаимное уважение?

Прибавившийся к сарказму холодок.

Черт….

– Потому, что если наконец получу ответы, то отстану с раздражающими вопросами?

– Ты действительно веришь в это? (И почему от этих полуулыбок меня бросало то в жар, то в холод?) Ну, хорошо. Слушай.

…. – Я уже говорил, что когда люди получают приглашение в мир Уровней, им предоставляется довольно исчерпывающая информация об этом месте и условиях жизни здесь. К неоспоримым плюсам относится отсутствие старения, так как ход времени приостановлен, к минусам (по той же причине) – отсутствие деторождаемости. Если попробовать объяснить простым языком, то течение времени здесь можно сравнить с фильмом, кадры которого закольцованы в порядке «первый-второй-третий-четвертый-первый». Болезни, рост волос и ногтей – да, это «включено», но развитие эмбрионов «выключено». Если бы дети все-таки рождались, происходил бы следующий парадокс: рост и развитие каждого младенца приостанавливались на первых же минутах жизни, то есть родителям бы доставался малыш, который не растет никогда, так как по умолчанию не стареет, что в данном случае есть одно и то же. Не сложно представить, к каким катаклизмам это бы могло привести. И каждый приглашенный оповещен об этом с самого начала.