Возлюби ближнего своего - Эрих Ремарк

Керн покачал головой. Он только что приехал и грязный, оборванный сидел с Мариллом в «катакомбе». В Дижоне он нанялся на работу помощником шофера и приехал в Париж с колонной грузовиков.

– Он вернется, – ответил Керн. – Штайнер обязательно вернется.

– Да не вернется он никогда! – с горечью выкрикнул Марилл. – И после вашего «он вернется» мне становится еще тяжелее, черт бы вас побрал!.. Я вам говорю: он не вернется! Вот, прочтите!

Он вынул из кармана смятую телеграмму и швырнул ее на стол. Керн взял ее и разгладил. Телеграмма была из Берлина и адресована хозяйке отеля «Верден». «Сердечно поздравляю днем рождения. Отто», – прочел он.

Керн поднял глаза.

– Что это значит? – спросил он Марилла.

– Это значит, что его схватили. Так мы с ним договорились. Телеграмму должен был послать один из его друзей… Да это нетрудно было предвидеть. Я ему сразу сказал об этом. Ну, а теперь возьми эти проклятые бумажки!

Он протянул деньги Керну.

– Здесь 2240 франков, – сказал он. – А здесь вот и еще кое-что! – Он вынул бумажник и вынул оттуда две маленькие тетрадочки. – Билеты от Бордо до Мексики. На «Такому», португальское грузовое судно. Для вас и для Рут. Отплывает восемнадцатого. Мы купили их на его деньги. А это остаток. О визах тоже позаботились. Они лежат в комитете помощи беженцам.

Керн уставился на тетрадочки.

– Но ведь…

– Никаких «но»! – сердито перебил его Марилл. – Не возражайте, Керн! Это и так стоило больших усилий. Все выяснилось только три дня назад. Комитет помощи получил от мексиканского правительства разрешение на въезд в страну ста пятидесяти эмигрантов. С условием, что проезд будет оплачен. Одно из чудес, которые иногда случаются. Мы узнали об этом от Классмана и сразу же оформили вас обоих, пока не поздно. Деньги на проезд у нас теперь были. Ну, а остальное… – Он замолчал. – Ивонна, принесите мне рюмку вишневки, – сказал он потом официантке из Эльзаса.

Ивонна кивнула и, покачивая пышными бедрами, направилась в сторону кухни.

– Принесите две рюмки! – крикнул Марилл ей вслед.

Ивонна обернулась.

– Я и так принесла бы две, господин Марилл! – сказала она.

– Спасибо! Вот по крайней мере одна понимающая душа!

Марилл снова повернулся к Керну.

– Ну, как переварили? – спросил он. – Конечно, все это немного неожиданно, согласен. Вы предъявите билеты и визы в префектуре, и вам выдадут разрешение вплоть до того дня, когда отплывает корабль. Дадут даже в том случае, если вы въехали в страну нелегально. Этого добился комитет помощи. Идите туда завтра же. Для вас – это единственная возможность выбраться из всей этой грязи.

– Да, на первый раз дают месяц, на второй – все шесть месяцев тюрьмы.

– Вот именно: шесть месяцев. А второй раз тоже схватят рано или поздно. Это так же верно, как смерть! – Марилл поднял глаза. Перед ним стояла Ивонна, держа в руке поднос. На подносе стояла рюмка и стакан с вишневкой.

– Это – для вас, – сказала Ивонна с улыбкой и показала на стакан. – За ту же цену.

– Спасибо! Вы – разумный ребенок, Ивонна. Очень жаль, что женщина после брака неизбежно превращается в Ксантиппу[9] или в настоящую мегеру. Прозит!

Марилл одним глотком выпил полстакана.

– Прозит, Керн! Почему вы не пьете? – Он поставил стакан и первый раз посмотрел Керну прямо в глаза. – И только не вздумайте хныкать! Не хватает только этого, – сказал он. – Неужели вы не можете взять себя в руки?!

– Я не захнычу, – ответил Керн. – А если и захнычу, то мне наплевать на это! Черт возьми, все время я думал, что когда я вернусь, Штайнер уже будет снова здесь, а вместо этого вы мне суете деньги и билеты – и я спасен! Спасен именно потому, что погиб он! Это же подло, неужели вы не понимаете?!

– Не понимаю! Вы несете сентиментальную чушь! Тут нечего понимать. Так ведь всегда бывает! Ну, а теперь выпейте рюмку. Так, как… как выпивал ее он… Черт возьми, вы думаете мне не тяжело?

– Тяжело…

Керн выпил вишневку.

– Я – в норме, Марилл, – сказал он, – У вас найдется сигарета?

– Конечно. Вот…

Керн глубоко затянулся. И внезапно в сумерках «катакомбы» перед ним всплыло лицо Штайнера – немного насмешливое, нагнувшееся вперед и освещенное мерцающим светом свечи, как и тогда, целую вечность назад, в венской тюрьме, и ему показалось, будто он слышит его спокойный голос: «Ну, мальчик?»

«Вот как все кончилось, Штайнер!» – подумал он. – Вот как все кончилось!»

– Рут знает об этом?

– Да.

– Где она?

– Не знаю. Наверное, в комитете. Она не ждала вас сегодня.

– Понятно. Я и сам не знал, когда доберусь сюда… В Мексике можно работать?

– Да. Но где, не знаю. Там вас пропишут и дадут возможность работать. Это гарантировано.

– Я не знаю ни слова по-испански, – сказал Керн. – Или там португальский язык?

– Испанский. Должны научиться.

Керн кивнул.

Марилл нагнулся вперед.

– Керн, – произнес он внезапно изменившимся голосом. – Я знаю, что такой шаг сделать нелегко. Но я вам говорю: уезжайте! И не раздумывайте! Убирайтесь из Европы! Только дьявол знает, что здесь еще будет. А другой возможности может не представиться. И денег у вас никогда столько не будет. Уезжайте, дети! Здесь…

Он выпил остатки вина.

– Вы тоже едете? – спросил Керн.

– Нет.

– Разве денег не хватит на троих? У нас ведь тоже есть деньги.

– Дело не в этом. Я остаюсь здесь. Не могу вам объяснить, почему. Остаюсь – и все. Что бы ни случилось. Этого не объяснишь.

– Понимаю, – сказал Керн.

– А вот и Рут! – заметил Марилл. – И вы уезжаете как раз по той причине, по которой я остаюсь здесь, понятно?

– Да, Марилл.

– Ну, и слава богу!

На мгновение Рут замерла в дверях. Потом бросилась к Керну.

– Когда ты вернулся?

– Полчаса назад.

Рут высвободилась из объятий Керна.

– Ты уже знаешь?..

– Да. Марилл мне все рассказал…

Керн оглянулся, но Марилла уже не было.

– А ты знаешь?.. – нерешительно начала Рут.

– Да, знаю. Но лучше не будем сейчас об этом. Пойдем отсюда. Выйдем на улицу! На воздух! Я не хочу здесь оставаться. Пойдем на улицу.

– Пойдем.

Они шли по Елисейским полям. Наступил вечер, на небе бледным пятном висела половинка луны. Воздух был серебристый, ясный и мягкий. Террасы кафе были заполнены людьми.

Некоторое время они шли молча.

– Ты, собственно, знаешь, где находится Мексика? – наконец спросил Керн.

Рут покачала головой.

– Точно не знаю. Теперь я даже не знаю, где находится и Германия.

Керн посмотрел на нее. Потом взял за руку.

– Мы должны купить учебник, Рут, и выучить испанский.

– Позавчера я уже купила. У букиниста.

– Ах, у букиниста… – Керн улыбнулся. – Мы пробьемся, Рут, правда?

Она кивнула.

– Во всяком случае, мы повидаем мир. Дома нам никогда не удалось бы это сделать.

Она снова кивнула.

Они шли дальше, мимо Рон Пуэн. На деревьях уже пробивалась первая зелень. В свете уже зажженных фонарей она была словно бушующий огонь святого Эльма, который вырвался из-под земли и бежал вдоль веток каштанов. Газоны были вскопаны. Сильный запах земли странным образом смешивался с запахами бензина и масла, которые цепко держались над широкой улицей. В некоторых местах садовники уже разбили клумбы. На них белели в сумерках нарциссы. Наступил час, когда закрывались магазины, и сквозь уличную толпу почти невозможно было пробиться.

Керн взглянул на Рут.

– Как много людей, – сказал он.

– Да, – ответила она. – Страшно много людей.

Примечания

1

древнегреческий философ, отвергавший цивилизацию и все жизненные блага; согласно историческому анекдоту, жил в бочке

2

паспорт, полученный многими эмигрантами при активном содействии Фритьофа Нансена (1861–1930 гг.), известного норвежского путешественника, океанолога и общественного деятеля; после первой мировой войны он занимал пост верховного комиссара Лиги наций

3

"Когда умирает любовь» (франц.)

4

сберегите мечи (польск.)

5

закуска (франц.)

6

один из пригородов Вены

7

Маккавеи (библ.) – династия, правившая иудеями с 143 по 37 г. до н. э.

8

оптом (франц.)

9

Ксантиппа – жена древнегреческого философа Сократа, отличавшаяся сварливым нравом