Дядя Лёша - Мария Семенова

Отец переживал нисколько не меньше, но сомневался в том, что стоит давить на Вадима.

— Как бы не вышло хуже, — с сомнением покачал он головой. — Мы рискуем полностью потерять с ним контакт.

— Уже ведь потеряли! — с горечью воскликнула Нонна Анатольевна.

Так ничего и не решив, родители ушли, оставив Вадима досыпать. Вчера он вернулся домой в пятой часу и потому спал долго.

Когда Вадим наконец вылез из кровати, было уже почти два. Скоро могла вернуться мать. Встречаться с ней не хотелось. И не потому, что он не любил ее. Напротив, родители были единственными на свете людьми, которые для Вадима еще что-то значили. И перед ними было стыдно. Именно поэтому он с некоторых пор начал их избегать. Потому что при встрече с ними вдруг начинала поднимать голову уснувшая было совесть.

Вот и теперь Вадим поскорее помылся, побрился, надел чистую рубашку (которую приготовила мать), выпил чашку кофе и пошел одеваться. Посмотрел на свои ботинки и поморщился: они были заляпаны осенней грязью. Выходить в таких было совестно. Вадим вынул щетку и вышел на лестницу, как его учили — в детстве и как он делал всю жизнь.

Хлопнула дверь лифта. Вадим, не поворачиваясь, продолжал чистить обувь, однако это нарочитое безразличие лучше всяких слов выдавало его беспокойство,

— Вадим, — услышал он за спиной голос матери. Он обернулся и молча застыл с обувной щеткой в руках.

— Ты, по крайней мере, мог бы поздороваться со мной, — сказала Нонна Анатольевна. — Мы с тобой не виделись уже несколько дней.

— Доброе утро.

— Вернее добрый день. Что ж, рада редкой возможности увидеть спину собственного сына. Ты куда-то собрался?

— Видимо, да, — неопределенно ответил Вадим.

— И куда же?

— Тебе это так интересно?

— А ты считаешь, мне должно быть безразлично, где бывает мой сын?

— Но я взрослый мужчина, — ответил Вадим, — и сам отвечаю за себя.

— Если бы я была в этом уверена… — грустно улыбнулась Нонна Анатольевна, — тогда; бы я, возможно, тебя не спрашивала. Но мне кажется, ты на неверном пути. Что с тобой происходит? — В ее голосе послышались ласковые, теплые нотки, и она мгновенно превратилась в ту самую теплую маму, в которую можно уткнуться, когда ты совсем маленький и тебе плохо.

И Вадим чуть не разрыдался и не бросился к ней, однако вовремя сдержался. Ему стоило больших усилий скрыть свой порыв, и потому он ответил преувеличенно холодно и отстранение:

— Со мной все нормально. И хватит об этом.

— И все-таки?

— Я же сказал тебе. — Вадим говорил раздраженно, и, хотя это раздражение было направлено больше на себя, его слова прозвучали почти грубо. — Оставь меня в покое. У меня свои дела.

Не говоря больше ни слова, он вошел в квартиру, бросил щетку под стул в прихожей, надел плащ и вышел, даже не оглянувшись на мать.

Ему хотелось как можно быстрее скрыться с ее глаз, потому что еще минута разговора — и он бы не выдержал. Вадим боялся только, что мать будет его удерживать. Но Нонна Анатольевна не стала этого делать. Она молчала и смотрела, как сын быстрым шагом спускается по лестнице. Вот его шаги затихли внизу, вот хлопнула входная дверь. Вадим ушел. Нонна Анатольевна не знала, куда и зачем он идет, но почему-то была уверена, что с ним что-то должно случиться. Что и как, она не знала. Поэтому она решила сегодня дождаться Вадима, когда бы он ни пришел, и наконец поговорить с ним начистоту.

Лайковые перчатки

Уйдя из дому, Вадим сначала медленно шел по Большому проспекту. Выглянуло солнце, и деревья на бульваре с повисшими остатками желтой листвы казались не несчастными и жалкими, как в пасмурную — погоду, а по-своему красивыми. Однако скоро прелести поздней осени стали надоедать. Вадим вышел на проезжую часть и, махнув рукой, остановил какого-то частника на стареньком «Москвиче», который с готовностью за пятерку добросил Вадима до Невского.

Там Вадим прошелся по кафе, посидел на втором этаже в «Норде», разглядывая посетительниц (почему-то в такие заведения днем ходят почти исключительно женщины). Вот какие-то две битый час сидят над наперстками с коньяком «Метакса» и рассуждают о высоких материях. Вот две другие, раскрашенные и вальяжные, громогласно обсуждают моды и цены: «Представляешь себе, такое фуфло — и триста баксов!» Вадим поморщился. До чего же все это надоело. Одно и то же изо дня в день. Неужели теперь так всю жизнь, до самой смерти?!

Он бросил недопитый кофе и снова вышел на улицу. Стало заметно холодать, ветер усилился, начал накрапывать дождь. Можно, конечно, немедленно уйти с этих промозглых осенних улиц и окунуться в приторный уют казино, но пока идти туда не хотелось. Рано, еще слишком рано. Вадим и без того знал, что, куда бы он ни пошел, даже если побредет куда глаза глядят, все равно все дороги приведут в Рим, а этим Римом было небольшое казино со светящимися лампочками и нарисованным китайским медведем.

Вадим побрел дальше, на углу Невского и Владимирского задержался у магазина, где торговали дорогой импортной сантехникой. На этом самом месте три десятилетия просуществовал легендарный «Сайгон». Вадим застал его уже на самом излете, но прекрасно помнил тусовавшиеся вокруг группки молодых людей в банданах. «Да, — мрачно подумал он, рассматривая поблескивающие за витриной унитазы, — советская власть так и не смогла уничтожить, а новые русские сделали это в момент. И главное — никто не возмущался. Рынок!»

Он свернул на Владимирский, прошел мимо вновь заработавшего собора, вокруг которого бомжи и бомжихи торговали всякой дрянью, собранной на помойках и кое-как отмытой, по Загородному, задержался у дома с огромными овальными окнами второго этажа, где шел ремонт. Вот ведь купил какой-то жучила… У Витебского вокзала хотел повернуть назад, но потом передумал и наконец оказался у Технологического института, перед которым возвышался полный энтузиазма Плеханов.

Вокруг шла бойкая торговля. Хризантемами, астрами, гладиолусами пестрел богатый цветочный базар. Почему-то ужасно захотелось купить цветов, однако было непонятно кому и зачем. Не покупать же цветы себе. Вадим, правда, знал, что так делают некоторые женщины, но он еще не дошел до той стадии, когда мужчина может забыть о том, что он должен вести себя, по-мужски. Да если бы он и купил цветы, не нести же их с собой в казино. Можно, конечно, подарить новой девице-крупье, но та, пожалуй, рылом не вышла…

И все-таки в мозгу шла какая-то подсознательная работа. Что-то надо купить. И вдруг Вадима осенило. Вот в чем дело — где-то тут день рождения матери. Теперь все встало на свои места. Ну конечно, вот в такие дни по осени он всегда покупал цветы. Сколько помнит себя. Сначала ходили вместе с отцом на Андреевский рынок, потом стали дарить каждый от себя, а пару лет назад Вадим привез ей из-за границы роскошный букет орхидей.

«Какое же сегодня число?» — мучительно соображал Вадим. Подходить к прохожим с таким нелепым вопросом не хотелось. Подумают еще невесть что, а то и узнают в нем ТОГО САМОГО. Что, скажут, перепил на чужие денежки? Конечно, Вадим сгущал краски, но такая опасность была, а потому он только поднял воротник повыше.

Вадим вошел в вестибюль метро и стал разглядывать газеты. 12 октября. Увидев эту дату, Вадим даже усмехнулся про себя. Да, автопилот сработал. День рождения у матери сегодня. Он вспомнил их утреннюю встречу и поежился. Как жаль, что он вспомнил об этом слишком поздно.

Но все-таки не забыл.

Действительно, надо было что-то купить. Только не цветы. Вадим обвел взглядом окружающие коммерческие ларьки. Один и тот же набор товаров: куклы под Барби в одуряюще розовых платьях, турецкая помада вырви-глаз, пиратские видеокопии и не менее пиратские аудиозаписи, а также псевдояпонская аппаратура и якобы итальянская кожа. Глаза буквально разбегались, не останавливаясь ни на чем.

Да что тут можно купить, с презрением подумал Вадим и повернулся, чтобы поймать тачку и доехать до «Пассажа» или «Гостиного». И тут он увидел перчатки. Совершенно непонятно, как такая качественная вещь могла попасть в ларек у Техноложки. Вадим подошел и присмотрелся повнимательнее. Действительно, прекрасные дамские перчатки из темно-оливковой кожи прекрасной выделки. Как раз под цвет маминого пальто и большого шарфа от Кардена. Однако сначала надо подержать их в руках, вдруг это всего лишь дешевая турецкая подделка.

Вадим слегка склонился к открытому окошечку и сказал:

— Покажите перчатки, пожалуйста.

Продавщицу было не видно за заставленным товаром стеклом ларька. Да Вадим не очень-то ее и разглядывал, заметил только старую душегрейку на вате и наверченный до ушей шарф. Что там было над шарфом, он не заметил, да, собственно, не обратил внимания и на все остальное. Перед ним лежали перчатки. Он взял их в руки. Действительно, настоящая лайка. Красивый, очень изысканный цвет и форма. Подходящий размер.