Возлюбивший войну - Джон Херси

Вот тут я и вступил с Мерроу в спор, что вообще-то делал редко. Пожалуй, считал я, легче всего сохранить с ним нормальные отношения, если стремиться к миру, уступать ему и соглашаться даже в тех случаях, когда внутренне с ним не согласен. Однако когда он заговорил о сенаторе Тамалти, я не сдержался. В субботу утром пятого июня громкоговорители оповестили нас, что во второй половине дня ожидается прибытие на базу знатных гостей, посему боевым экипажам и наземному персоналу надлежит находиться в казармах в полной парадной форме и быть готовыми к параду, назначенному на час дня. Как всегда, важные гости запоздали, и мы бездельничали, не зная, как убить время, когда наконец у штаба остановился кортеж черных автомобилей и громкоговорители объявили срочный сбор, после чего нас под моросящим дождем построили в открытое с одной стороны каре и Уэлен представил нам группу американских сенаторов и конгрессменов, совершавших турне по театрам военных действий, и объявил, что "несколько слов" скажет член сената США достопочтенный Френсис П. Тамалти, видимо, руководитель группы. Совей внешностью он напоминал бездомного бродягу; все заметили его набухшие вены и его шепелявость - недостаток, который он, если можно так выразиться, свирепо подавлял и, как видно, считал, что говорит с этакой мужественной хрипотцой. Он стоял перед нами и все говорил и говорил - за это время можно было долететь до побережья Голландии. Он исходил слюной, в то время как молодежь Америки исходила кровью. Нельзя доверять союзникам, надо рассчитывать лишь на собственные силы. Государства, как люди, должны быть практичными. "Уж я-то знаю французишек. Я достаточно посидел в грязных окопах во Франции во время первой мировой войны". (Позже Кид Линч навел справки и выяснил, что рядовой Тамалти не бывал нигде дальше учебного лагеря около Фейетвилля в штате Южная Каролина в США). Американская изобретательность. Как говорит пророк Исайя: матери у их очагов. Даже родной брат хозяина не сможет выполнять обязанности сторожа у ворот с таким рвением, как сам хозяин.

Сам... Конечно! Это именно то, что так нравилось Баззу.

Мерроу еще никогда не встречал такого героя. Он считал, что вот такого патриота и надо выдвинуть кандидатом на пост президента, отделаться от Рузвельта, который только и знал, что раздавал все с зажмуренными глазами. Да и калека к тому же. Ниже пояса у него все парализовано. Ну, а уж когда мужчина парализован там...

Так вот, в конце концов мне удалось сказать, что я думаю о сенаторе Тамалти. Мерроу даже заморгал от изумления, услышав мои высказывания против Тамалти и, следовательно, против него самого. У него даже хватило наглости сказать: "Ш-ш-ш, сынок, тут вокруг английские уши".

Так оно и было. Несколько пожилых рабочих с бледными лицами и натруженными руками кузнецов, сидевшие за соседним столиком, прекратили беседу и внимательно прислушивались к нам.

Мерроу говорил громче, чем обычно. Он принялся разделывать лягушатников. Внезапно он расхохотался. Мартин Фоли, один из летчиков нашей эскадрильи, заявил, что намерен изучать французский язык в кружке, идея создания которого принадлежала нашему офицеру по организации досуга.

- Нет, ты только представь себе, как этот сопливый Фоли будет пытаться парле-ву-у-у! - гоготал Мерроу. Мысль о том, что кто-то хочет изучать иностранный язык, да еще французский, казалась Мерроу уморительной.

- Да, он считает вполне вероятным, что его могут сбить над Францией и ему придется выброситься с парашютом, - заметил я.

- Так пусть эти сукины дети говорят по-английски, - грубо оборвал Мерроу.

- Дружок! - Один из старых англичан похлопал Мерроу по плечу. - А на аэродромах у янки нет кружков, где бы их учили настоящему английскому, как его называют - королевскому языку?

Мерроу понял смысл вопроса, и я увидел, как она начал краснеть.

- Да ваш король заика! - наконец ответил он.

- Ага, - милостиво согласился англичанин и кивнул с таким счастливым видом, словно заикание было ниспосланным свыше даром.

- Пошли-ка отсюда, - предложил мне Мерроу. - Слишком уж здешняя дрянь отдает мочой.

- Ага, - снова согласился англичанин.

- Послушай, болван, - заговорил Мерроу, поворачиваясь к нему вместе со стулом, - уж не думаешь ли ты, что мог бы сидеть здесь и наслаждаться, если бы американцы не приехали воевать за вас?

- Наслаждаться? Я?

- Ты бы сейчас лизал зад какому-нибудь нацисту.

- Никогда! - сказал старик и даже приподнялся на стуле, не в силах сдержать смех, вызванный столь нелепыми мыслями молодого американца.

Внезапно за стулом Мерроу оказались трое рядовых из королевских ВВС. Заметив их уголком глаза и повернувшись ко мне, Мерроу сказал:

- До чего же бессмысленны эти ночные рейды[21] . Какого черта они достигают ими? Разве что мирных жителей убивают. - Он отпил глоток из стакана. - Ну, если в этом и заключается цель войны, тогда...

Один из английских солдат ухватился за спинку стула Мерроу и с такой силой тряхнул его, что заставил Мерроу вскочить. Я тоже поднялся. Мерроу стоял, вызывающе выставив подбородок.

- Эй! - крикнул англичанам тот же старик.

- Паршивый нахал, - сказал военный Мерроу.

- Будет, будет! - остановил его старик. - Давайте беседовать по-приятельски.

Английские солдаты отвернулись от Мерроу и направились к стойке.

- Будь они прокляты, эти дерьмовые лайми, - проговорил Мерроу, обращаясь якобы ко мне, но достаточно громко, чтобы могли слышать присутствующие. - Пошли, Боумен.

Никто из англичан даже не обернулся.

Уже в дверях я слышал, как старик заметил своим приятелям:

- Тоскует по дому, бедняга!

Подойдя к стоянке, мы обнаружили, что велосипед Базза исчез.

Мерроу словно забыл, что и сам-то стащил его, и во всю глотку проклинал подлых англичан, этих проклятых лайми, укравших американский велосипед. "Банда воров!" - орал он, разъяренный.

Он порывался вернуться в таверну и затеять драку с тремя ребятами из королевских ВВС, но мне удалось уговорить его, я не верил, что велосипед украли англичане, - они по-прежнему сидели у стойки бара.

Мы то подвозили друг друга, по очереди усаживаясь на велосипед, то вели его за руль, но так как оба основательно загрузились пивом, машина петляла по дороге, и мы часто падали. Наконец нам попался запряженный лошадью фургон торговца рыбой и жареной картошкой; мы поели того и другого и уговорили торговца, тощего хитреца с плотно укутанной шарфом шеей доставить нас на базу, предложив два фунта, то есть больше, чем он выручил бы за несколько дней торговли: мы погрузили велосипед в повозку и втроем поехали под перестук копыт серой клячи. Нас окутывал резкий запах растопленного нутряного жира. Ветер разогнал набухшие влагой тучи, и над орошенной, сверкающей мириадами дождевых капель землей раскинулось небо цвета зеленых яблок.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});