Афган, снова Афган… - Александр Андогский

— Эт-т-то что такое? — услышал я с кухни раздраженный голос.

— Да вот, парень наш, из дворцовской охраны, дубленку свою сушит… Он в городе был, за ним машина должна подъехать….

— Кто разрешил пускать посторонних на объект, да еще на кухню? Кто разрешил развешивать здесь всякое тряпье! Здесь продукты! А ну скидывай эту дубленку и гони в шею отсюда всех посторонних!!!

Я с удивлением слушал эти крики. Что это? Это про меня говорят, что я посторонний? Про меня, который прожил на этой вилле почти два месяца, причем тогда, когда и духа этого крикуна в Кабуле не было! Ни фига себе порядочки здесь установились!

Из кухни вышел парень, который готовил еду, и, смущаясь, сказал мне:

— Слышь, старик, шумят тут… уходить тебе надо и забери свою дубленку…

— А кто это так шумит? — демонстративно громко поинтересовался я, наливаясь злобой. Вообще-то я человек очень спокойный и сговорчивый, но иногда бывают моменты, когда сдержаться трудно.

Из кухни выскочил тот самый неприветливый, с которым я поздоровался пару минут назад. Он решительно подошел ко мне вплотную, видимо, ожидая, что его почему-то должен бояться, и вызывающе, с какой-то угрозой почти выкрикнул:

— Я!

— Ну и что случилось? Чего ты шумишь, мужик? — с тихой яростью спросил я, глядя на него снизу вверх и чувствуя, что меня понесло. Как перед дракой, в кровь впрыснулся адреналин, и внутри все потеплело.

— А ну выметайся отсюда сейчас же! И тряпье свое забирай! — заорал незнакомец.

Я встал и угрожающе прошипел:

— А пошел бы ты…

При этом я чуть приподнял правую руку с растопыренными как бы для удара в глазницы пальцами. Выразительность тона и чистота движения убедили незнакомца в решительной искренности моего боевого настроя. Он изменился в лице, повернулся и молча пошел к лестнице.

Я отвернулся от него, сел за стол и начал прихлебывать из кружки.

— Ты чего натворил? — подбежал ко мне парень с кухни.

— А что такое?

— Да это же командир нашей группы!

Это сообщение меняло дело. Командир объекта вправе распоряжаться на своей территории. Но мне отступать было некуда.

— Ну и фиг с ним. Мне он не командир! У меня свое начальство! И потом, какого хрена он выгоняет на дождь! Видит же, что я промок и замерз! Тоже мне… нашелся…

Сзади послышался топот ног, в холл с лестницы скатилось несколько ребят с автоматами. Возглавлял их мой обидчик.

— Вон он! — крикнул он и благоразумно стал в сторону.

— О! Кого я вижу! — воскликнул один из автоматчиков.

— Юра! Привет! И ты здесь? — отозвался я.

— А где мне еще быть! Мы же вас сменили в сентябре! Вот до сих пор здесь сидим. А ты сейчас где?

Юра, с которым мы учились в свое время в Вышке на параллельных курсах, присел рядом со мной, автомат положил на лавку. Ребята стояли вокруг, прислушиваясь к нашему разговору.

В это время с улицы послышался гул мотора, затем просигналил клаксон: подъехала машина.

— Ребята, это за мной! — сказал я.

Приехавший грузовик здорово разрядил обстановку, все облегченно вздохнули. Я забрал с кухни немного подсохшую (но не переставшую издавать мерзкий запах) дубленку.

— Ну, до свидания. Спасибо за приют. Увидимся…

Командир объекта молча отвернулся.

Забегая вперед, скажу, что через четыре года, когда я уже работал в Москве в центральном аппарате, оказалось, что этот командир живет недалеко от меня. Мы вместе ждали на остановке наш маршрутный автобус и мирно беседовали о делах минувших, по молчаливому обоюдному согласию не вспоминая этот конфликтный эпизод…

На следующий день мы поехали отвозить все наши гражданские вещи в посольство.

Место для хранения вещей нашли шустрые ребята из группы «А» в подвале посольства в… неработающем туалете. «Альфовцы» очень дорожили своей амуницией: хорошие теплые куртки, прочие вещи — на них бы нашлось много охотников не только среди алчных прапорщиков-пограничников, которые буквально наводнили посольство, но и среди посольских чиновников. Кое-кто уже в открытую приценивался к курточкам.

После того как все переоделись в афганскую форму, весь этот скарб был ни к чему. Да и нам нужно было освободиться от своих чемоданов с гражданской одеждой. Вот-вот должен поступить приказ о начале боевых действий. Мы йсе должны быть налегке.

Помещение оказалось достаточно большим, чтобы вместить все наши чемоданы и рюкзаки.

Итак, мы споро перетаскали все вещи из грузовика в подвал, аккуратно сложили, заперли дверь и даже прикрепили заново переписанную табличку: «Туалет не работает».

Когда я возвратился назад, наша комната в казарме показалась мне совсем опустевшей и неуютной. И на душе стало как-то тревожно…

Глава 42. И вот наступил этот день…

И вот наступил этот день — 27 декабря 1979 года.

Уже с вечера мы знали, что сегодня будет операция. Только не знали, когда именно. Сначала говорили, что акция начнется прямо после обеда, часа в три. Называли и другие сроки… В любом случае мы были ко всему готовы, и время выступления для нас уже не имело ни малейшего значения.

Нам все здесь опротивело. Вся эта бытовая неустроенность, пыль, грязь, холод, полная неизвестность по поводу наших дальнейших действий… И вообще: сколько мы еще здесь будем сидеть? А если акция все-таки не состоится? Если наши каким-то образом договорятся с Амином? Тогда нам придется сидеть здесь, в этих недостроенных казармах, до лета? Ну что ж. В принципе можно, конечно, и посидеть… Да только для чего нас учили? Для чего в нас вбухали кучу денег? Неужели государство допустит, чтобы мы, молодые, здоровые, умные мужики, оперработники, со знанием иностранных языков, с хорошей специальной подготовкой, просто так сидели здесь и бездельничали? Быть такого не может! Нет, что-то должно быть! И это «что-то» будет именно сегодня!

А почему, собственно говоря, «что-то»? С самого начала было ясно, что мы должны будем брать этот дворец. И задачи уже поставлены, и группы определены. Например, мы, то есть группа Голубева, должны захватить первый этаж. Там стоят в кабинетах сейфы с документацией. Это — наша цель. С документами будет разбираться Мусаич со своим напарником: они подтянутся во дворец после того, как мы дадим им сигнал, что все в порядке. Кроме того, мы должны помогать по возможности и другим группам сломить сопротивление, если таковое будет.

Меня все время донимала мысль: как же мы будем штурмовать дворец, не зная, что там внутри? Ни плана, ни просто схемы у нас не было. Чудно все это…

На завтраке я решил на всякий случай сегодня едой себя не перегружать: мало ли что может случиться? А вдруг (тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо, стук, стук, стук по деревянному прикладу автомата!) ранение в живот? Поэтому я просто попил тепловатого чаю и съел кусочек лепешки. Все. Хватит. Сытое брюхо к ученью глухо! На голодный желудок голова лучше соображает, реакция острее, да и вообще… Посмотрел по сторонам, гляжу: ребята тоже не особо налегают на еду.

Потом мы сидели в нашей комнате, чистили оружие, набивали патронами запасные автоматные рожки, разбирались с амуницией.

Из посольства нам прислали водку. Да какую! Это были красивые бутылки с « винтом» и черной наклейкой — « Посольская». Несколько бутылок принесли в нашу комнату.

— Ух, ты…

— Вот это — жизнь! — глубокомысленно заявил Саша Иващенко.

А я подумал про себя: если принесли водку — значит, все свершится сегодня. Хотя кто знает? Я вспомнил, как мы сидели летом во дворе посольства и ждали команды на захват Амина. Тогда нам тоже выносили водку. А операция так и не состоялась…

Стало вечереть. Титыч куда-то исчез, а затем вернулся в сопровождении четырех солдат, которые стали затаскивать в нашу комнату и складывать у стены бронежилеты.

— Ребята, разбирайте броники! — скомандовал Титыч.

Кстати, таких бронежилетов я никогда позже не видел. Тяжеленные, с большим вырезом на груди — как декольте! Спина не защищена. По бокам — шнурки, которые надо завязывать. Поверх металлических пластин эти бронежилеты были покрыты каким-то темным материалом со швами, как на телогрейке… Почти все жилеты оказались коротковаты — нижняя передняя часть не доставала до паха.

— Эх, коротка кольчужка! — сказал рослый Серега, примеривая бронежилет.

— Наверное, их делали для боевиков-карликов! — предположил я.

Я помог надеть и застегнуть на боках бронежилет Володе Быковскому, потом он помог мне. Жилет был тяжелый и сковывал движения. Поверх него кое-как натянул куртку. Потом надел поясной ремень со всеми подсумками, с рожками для автомата, с гранатами, с пистолетом в кобуре, со штык-ножом, с саперной лопаткой. Да… Как же двигаться в таком снаряжении? Но делать нечего: надо привыкать! Через полчаса я как-то пообвыкся.