Белое, черное, алое… - Елена Топильская

— Отзвонился, что едет.

Я вернулась на исходные позиции, вытирая глаз носовым платочком.

— Игорь, давай я тебя допрошу по поводу Сиротинского.

Денщиков замялся:

— А меня разве можно допрашивать но делу о подзащитном?

— Но ты же помощник адвоката, а не адвокат, тебе его защита не поручена.

Значит, ты его не знаешь?

— Кого?

— Сиротинского.

— Нет, что ты.

Я стала стучать по клавиатуре компьютера, занося в протокол его слова.

— Погоди, что ты там пишешь?

— Пишу, что никакого Сиротинского ты знать не знаешь…

— Подожди. Я знаю опера, Сиротинского Виктора, он у меня по убийству в бригаде работал. А этого как зовут, про которого ты спрашиваешь?

Небольшой прокольчик у вас, Игорь Алексеевич, мысленно отметила я. Сразу надо было спросить, как зовут Сиротинского. А то сначала «не знаю», а потом только «как зовут», особенно если хотя бы один Сиротинский в твоих знакомых числится.

— Ну, поскольку это не Виктор и опером никогда не работал, какая разница, как зовут. А Скородумова ты знаешь?

— Фамилия знакомая, — осторожно ответил Денщиков. — А можно поинтересоваться, с чего это ты про него спрашиваешь?

— Вопросы задаю я. — Эти слова я сопроводила широкой улыбкой, чтобы не создавать напряженности при допросе, но не вредно и напомнить Денщикову, что мы уже не беседуем как коллеги, а я его допрашиваю. — Ну что, вспомнишь, где ты слышал эту фамилию?

Он отвел глаза.

— Давай я тебе чуть попозже отвечу.

Ну конечно, он будет тянуть время до тех пор, пока не выяснит, что я знаю про их отношения со Скородумовым.

Звякнул телефон, Кузьмич сообщал мне, что прибыл адвокат Сиротинского и Кораблев привез женщину со склада больницы, которая запомнила человека, приходившего за вещами Скородумова.

— Ну что, Игорь, я записываю?

Он кивнул.

Принтер быстро отпечатал протокол, я положила перед Денщиковым листки и ткнула пальцем:

— Подпиши вот здесь, и здесь, и здесь.

— Да я уж знаю, где подписывать, — удивился Денщиков, нацеливаясь расписаться внизу страницы.

— Нет, подпиши каждый свой ответ.

— А зачем? Что это за новшества? Протокол подписывается внизу каждой страницы и в конце.

— Я хочу, чтобы ты каждый свой ответ подписал. Сейчас посиди в коридорчике, подожди.

— Чего ждать, Маша? Ты можешь толком ответить?

Но я не ответила и пошла в хорошем темпе допрашивать работницу больницы и проводить опознание Сиротинского. Оно завершилось блестяще: у толстой усатой тетеньки, кладовщицы из больницы, зрительная память была на высоком уровне, гражданское правосознание — и того выше. Она с трудом дождалась, пока все рассядутся, ей разъяснят, что за дачу ложных показаний наступает уголовная ответственность, и попросят указать человека, о котором она только что дала показания, и басом закричала:

— Да вот он, вот этот, я же говорила, высокий, рожа наглая, еще деньги мне предлагал, урод! А у меня, между прочим, рабочая совесть есть! Это если я каждого вещи буду продавать! Да пока я в кладовой работаю, у меня ни одной спички не пропало!..

— За что он вам деньги предлагал?

— А чтобы я ему вещи больного отдала! Больной в реанимации лежал, в кардиологии. И до сих пор лежит. Я, говорит, родственник, дайте вещи. Сейчас, разбежалась, только в бумажку заверну. Тьфу!

Свидетельница была уверена, что раз этого человека ей предъявляют на опознание в РУБОПе, значит, он гад. Анатолий Степанович Сиротинский отвернулся.

Надо было ковать железо, пока горячо, и через пять минут он сидел напротив Игоря Денщикова на очной ставке.

— Сиротинский, вы знаете этого человека?

— Впервые вижу. — Сиротинский облизнул сухие губы.

— А вы, Денщиков, его знаете? — Не припоминаю.

— Сиротинский, приходили ли вы в больницу номер четыре, в кладовую, пытались ли получить там какие-либо вещи?

— Нет.

— Чем вы объясните, что вас опознала кладовщица?

Прежде чем Сиротинский успел сказать что-нибудь вроде «она больная» или «спросите у нее», вмешался его адвокат:

— Разрешите, мы прервем очную ставку, мне нужно поговорить с клиентом.

Адвокат, который показался мне опытным и неглупым, похоже, собрался объяснить своему подзащитному, что отрицание бесспорно доказанных вещей вызывает негативную реакцию суда и им надо срочно придумать удобоваримое объяснение опознанию.

— Конечно, — любезно разрешила я. — Сразу хочу вам сообщить, что второй участник очной ставки — помощник адвоката и прибыл с ордером другого защитника на участие в деле Сиротинского, так что, видимо, предстоит замена адвоката.

Когда будете беседовать с вашим подзащитным наедине, выясните заодно вопрос о том, кто будет его защищать.

Адвокат переменился в лице. Но я уже встала и пригласила Денщикова выйти в коридор.

Через некоторое время адвокат приоткрыл дверь кабинета и сказал, что они готовы. Когда все расселись по своим местам, Сиротинский, вытянув руку вперед, указал на Денщикова, чуть не ткнув его рукой в грудь, и отчетливо сказал:

— Я действительно ездил в больницу по поручению вот этого человека, Игоря Алексеевича, сотрудника городской прокуратуры, с которым познакомил меня брат, он работал в уголовном розыске. Кроме того, я был в прокуратуре у вас, — он кивнул в мою сторону, — с той же целью, по поручению Игоря Алексеевича попытаться получить вещи некоего Олега Петровича Скородумова, представившись его родственником. Зачем это было нужно, я не знаю. Согласился помочь, так как мне внушала уважение занимаемая Игорем Алексеевичем должность. Вы сказали, что он помощник адвоката, но тогда он был следователем в городской прокуратуре.

— Денщиков, вы слышали показания Сиротинского? Понятны ли они вам, согласны ли вы с ними?

Денщиков уже открыл рот, чтобы ответить, но тут у него в кармане запикал пейджер. Он достал его, прочитал сообщение и твердо заявил:

— Я подтверждаю показания Сиротинского. О причинах моих действий я сообщу вам наедине.

Закончив очную ставку, я отправила Сиротинского в соседний кабинет, попросила Денщикова в который раз подождать в коридоре и побежала к Василию Кузьмичу.

Рассказав ему о повороте очной ставки, я стала клянчить, что мне позарез нужно знать, что Денщикову сообщили на пейджер.

— Если сейчас кто-нибудь поедет…

— Это завтра к обеду в лучшем случае мы будем распечатки иметь.

— Нет, это несерьезно.

— А тебе в дело надо или ты просто хочешь знать?

— Для начала сойдет и так. А вы что, его досмотреть хотите? Не надо пока!

— Обойдемся без досмотров. — Кузьмич снял телефонную трубку. — Кто у телефона? Тезку моего мне найди! — распорядился он. — Щас сделаем, — подмигнул он мне, и в кабинет тут же вошел худенький молодой человек с застенчивым взором.

— Вася, пейджер посмотришь? — спросил его Кузьмич.

— Номер есть?

— Минутку, сейчас будет. — Василий Кузьмич взял со стола телефонный справочник прокуратуры города и набрал номер. — Але! Денщикову Ирину Андреевну, пожалуйста. Ирина Андреевна, это начальник отдела РУБОПа беспокоит, не подскажете номер пейджера Игоря, он срочно нужен. (Неужели ответит? — подумала я; а с другой стороны, что ж она будет всем и каждому подряд сообщать, что ее муж бросил?) Так, записываю. Огромное спасибо.

Листочек с записью он подвинул молоденькому сотруднику.

— Пойдемте, — тот пригласил меня с собой.

Мы спустились ниже этажом и зашли в кабинет, уставленный компьютерами.

Мальчик сел рядом, а мне указал на соседний стул, так, чтобы мне был виден экран монитора. Сам он с космической скоростью забегал пальцами по клавиатуре и, когда по экрану пошел текст, откинулся на стуле и сказал мне:

— Смотрите, что вас интересует.

На экране, к моему глубочайшему удивлению, явно шел текст сообщений, полученных на пейджер, а судя по номеру вверху экрана, пейджер этот принадлежал Денщикову.

— А как это? — изумленно спросила я.

— Делаем, — он пожал плечами, глядя в экран.

— Это что, любой человек с компьютером может прочитать, что мне на пейджер приходит?!

— Не любой, а тот, у кого есть программа И не только на пейджер, но и на радиотелефон.

— Потрясающе. Ну ладно, будем нарушать закон, — вздохнула я. — Последнее посмотрим, хотя и все остальное очень интересно.

Паренек послушно «пролистнул» страничку. Последнее зафиксированное сообщение поступило в шестнадцать часов двадцать восемь минут, именно в то время, когда проводилась очная ставка. И было оно очень кратким: «Пациент умер». Без подписи.

— Позвонить можно? — спросила я, беспомощно озираясь.

— На соседнем столе, — кивнул паренек. Я трясущимися руками набрала номер доктора Пискун.

— Галина Георгиевна, это Швецова из прокуратуры. Как Скородумов?

— Мария Сергеевна, не могу вам дозвониться целый день. Скородумов, к сожалению, скончался в десять утра.