Остров живого золота - Анатолий Филиппович Полянский

проводи доктора!

– Слушай, лейтенант, – перекрикивая шум, спросил Махоткин, – ты что же, долго намерен вот так лежать да людей терять? Вперед надо!

– На пулеметы?

– Хоть и на пулеметы, только с умом.

– По-всякому пробовал, – безнадежно махнул рукой офицер. – У них, гадов, каждая кочка пристреляна!

– Не дрейфь, давай думать. – Махоткин осторожно выглянул из окопа. – А что, если… слева по ложбинке?

– Ишь грамотей! – зло усмехнулся лейтенант. – Думаешь, не соображаю? Я в этой чертовой ложбинке половину третьего отделения потерял. И ординарца моего, и сержанта Макарушкина тоже…

– Постой! – досадливо перебил Махоткин. – От нытья какой толк? Значит, именно на этом пятачке японцы нас поджидают?

Теперь старшина знал, как поступить. Надо сосредоточить силы на правом фланге у моря. За кустами есть шанс передвигаться скрытно. Затем ударить вдоль берега по открытому пространству. Но прежде – театр разыграть: отвлечь внимание врага, продемонстрировав атаку в ложбине.

– Хорошо задумано, да осуществлять некому, – уныло заметил лейтенант. – Я же сказал, бойцы у меня считаные сержанты, сам знаешь…

– А я на что? Дашь пяток ребят. Только фронтовиков. И гранат побольше. Как увидишь, что мы поднялись, будешь «ура» кричать, дружно кричать, в полную мощь солдатских глоток. Такой тарарам самураям устроим – не захотят, да поверят!.. Ну, я пошел. Присылай солдат.

Оглядев прибывших бойцов, Махоткин коротко объяснил:

– Бежать захватом пошире, шуметь побольше. Главное – создать впечатление! Ясно?

Повторять не потребовалось. Хлопцы подобрались стоящие: двое из гвардии, у троих – нашивки за ранение.

– Гранат не жалеть, – предупредил напоследок старшина. – Айда по местам! Интервал держать не меньше семи метров…

Огонь то усиливался, то затихал. Били орудия, строчили пулеметы. Уловив паузу, Махоткин вскочил. Краем глаза заметил: поднялись и другие. Грянуло оглушительное «ура». Где-то совсем близко над ухом прошла огненная струя. «Чуток бы вправо, – мелькнула мысль, – и прости-прощай, подруга дорогая…»

Махоткин бросился на землю, продолжая стрелять. Им овладел неудержимый азарт… В прогале между сопок увидел море. Огромное, оно смыкалось с небом, манило и переливалось, серебристое, бирюзовое. Неподалеку от берега, покачиваясь на мелкой волне, терлись друг о друга несколько небольших судов.

«Вот и транспорт нам подан, – обрадовался Махоткин. – Посудины, конечно, дохлые, по уральским бурным рекам не погоняешь, а тут ничего, сойдут…»

Он вскочил, яростно швырнул одну за другой три гранаты. Машинально отметил: огонь со стороны противника стал еще более ожесточенным. Нервничают! Это хорошо! Теперь бы ребятки с лейтенантом на правом фланге не оплошали.

До окраины поселка оставалось совсем немного. Уже видны были крайние дома с узенькими окошками и раздвижными дверьми, увенчанные шатровыми крышами. Среди них, заметно отличаясь, высились постройки другого типа: крыши с трубами под железом или черепицей, бревенчатые стены, темные и замшелые. Сохранились эти строения, вероятно, со времен русских поселенцев, обитавших на Южном Сахалине в начале века… Из подвала именно такого дома непрерывно выхлестывала огненная струя.

«Гранатами подвальчик не возьмешь, на совесть строили предки, – подумал старшина, залегший передохнуть и оглядеться. – Разве что попадешь в самую амбразуру…»

– За мной! – крикнул Махоткин, выскакивая на бугорок. – Не отставать!

Боль обожгла левое бедро. Земля вздыбилась и медленно пошла из-под ног.

«Ранен? – удивился Махоткин. – Не может быть!»

Лида увидела, как он упал. Ноги сами вынесли ее из окопа.

– Куда ты, доктор?! – пронзительно закричал кто-то.

Она не услышала. Согнувшись, бежала, не видя перед собой ничего, кроме лежащего на боку Трофима. Споткнувшись, неловко повалилась, сильно ударила локоть. Рвущиеся мины обдавали кислой пороховой гарью. Земля под ногами качалась. Барабанно стучали осколки…

Перевернув Махоткина на спину, Лида рванула гимнастерку, прижалась ухом к груди. Жив!..

Радость захлестнула ее. Жив!.. Значит, можно выходить, перелить в него каплю за каплей свою кровь.

Из подвала дома выхлестнула очередь, вспахав землю вокруг. Господи, страшно-то как! Хоть бы яма какая, хоть бы камень, чтобы укрыться…

Стоя на коленях, Лида, торопясь, лихорадочно бинтовала рану. Еще чуть-чуть, и она потащит его к своим. Ничего, что тяжелый, справится… Потом в лазарет. Там врачи, там его поднимут на ноги. Он не может не жить, иначе зачем ей небо, солнце, цветы… Иначе зачем ей собственная жизнь!

В спину что-то толкнуло. Совсем не сильно, но стало почему-то горячо. Лида на миг потеряла равновесие. Собрав силы, качнулась вперед… Все. Кажется, все!

Провела рукой по его взмокшим, потемневшим волосам, надвинула поглубже на его лицо каску, обняла его крепко за шею и рухнула, закрыв собой. Жив! Троша!.. Вот оно бьется, его сердце! Сейчас он не сможет ее оттолкнуть!..

Десантники ворвались в поселок. Растекаясь по извилистым улочкам небольшими группами, устремились к морю.

Японцы еще огрызались, но выстрелы, по звуку напоминавшие глухие удары хлыста, раздавались все реже. Пленных поодиночке выводили из дворов с поднятыми руками, собирали в колонны и сгоняли к площади.

К пирсу подвалил большой охотник. Первым по сходням сбежал Червинский. Увидев на берегу Свята, обрадованно сообщил:

– А тральщик-то нас догнал!

– Вижу! – отозвался Свят.

– Теперь снова есть реальная возможность попасть на Кайхэн. Надо торопиться. Мы и так потеряли уйму времени. Распорядитесь, пожалуйста, Иван Федорович!

– Через час отплываем. Я дал команду.

– Зачем же терять час?

– Мы должны отдать последний долг павшим товарищам, – глухо сказал Свят.

– Простите, ради бога, – смутился Червинский. – Я совсем не от мира сего. Стар и глуп. Как горько, когда погибают молодые. Им бы только жить и радоваться.

– Именно так, профессор. Но чтобы жить и радоваться, нужен мир на земле. А его еще предстоит завоевать. Пошли на площадь. Там состоится траурный митинг.

Погибших похоронили в братской могиле. Насыпали высокий холм. Соорудили деревянный обелиск, увенчанный красной звездой. Прикрепили доску с именами павших. Первым в этом горестном списке стояло имя лейтенанта Якименко Лидии Тимофеевны, а под ним даты: 5 мая 1921 г. – 18 августа 1945 г.

Обнажив голову, стояли солдаты и офицеры.

– Мы оставляем вас здесь, друзья! – раздался в траурной тишине голос Свята. – На долгое прощание времени нет. Мы идем дальше, чтобы завершить дело, ради которого вы сложили головы. Но мы вернемся сюда. Вам отольют монумент из бронзы. Память о воинах, павших за Отчизну, будет жить вечно!

Над могилой сухо ударил прощальный залп.

Глава IX. Разными курсами

Над океаном нависла кромешная тьма. Только слабое свечение за кормой – взбитая винтами вода и густая россыпь звезд, маленьких и больших, ярких и еле мерцающих, давали во мраке отдых уставшим от напряжения глазам.

Слайтер любил одиночество ночных вахт. Командир корабля считал личным долгом брать на себя самое трудное. В предутренние часы, когда особенно клонит ко сну и