Поднимается ветер… - Татьяна Апраксина

— Так-так-так… — прокомментировал герцог. — Вполне закономерно. Саннио, а что, собственно, с вами творится в последние дни?

— Я пролил чернила, — развел руками юноша. — Я сейчас уберу.

— Для этого в доме есть слуги, — Гоэллон дернул за шнур. — Так что не торопитесь, успеете переписать письмо. Пойдемте-ка, поговорим. В небольшой библиотеке, которая располагалась за кабинетом, Саннио еще не был, но сейчас ему было недосуг разглядывать обстановку. Темные стеллажи, заваленные свитками и книгами, маленький столик с письменными принадлежностями, тяжелые серебряные подсвечники — вот и все, что он заметил. Герцог уселся на край столика.

— Саннио, вы нездоровы?

— Да, наверное, — секретарь разглядывал свои туфли, такие удобные и изящные. Проще было думать о туфлях.

— И в чем же причина вашего загадочного недомогания? Уж не в некоем ли разговоре, что вы услышали давеча в королевском саду? Смотрите на меня, когда я с вами разговариваю! — Последняя фраза прозвучала куда громче обычного. Фактически, она прогремела, многократно отразившись от стен комнатушки, и ударила Саннио по ушам.

Секретарь нехотя поднял голову, но уставился мимо головы герцога — на свиток, который вот-вот должен был упасть с полки.

— И извольте отвечать, когда я вас спрашиваю, — чуть тише сказал Гоэллон. Саннио молчал. Он был просто не в состоянии высказать то, о чем многократно думал про себя, то, что проговаривал перед сном, представляя, как бросит герцогу в лицо все свои обвинения… или хотя бы запишет их в прощальном письме перед тем, как сбежать из этого дома. Но сейчас ему казалось, что их в комнате трое: он сам, герцог и мэтр Тейн, который внимательно следит за каждым словом, каждым жестом своего ученика. Под этим взглядом нельзя было вести себя неподобающим образом, нужно было заученными словами просить о прощении и на ходу сочинять достаточно убедительную ложь о чем угодно — да хоть о несчастной любви… но лучше уж развернуться и сбежать вон из библиотеки, а потому секретарь молчал.

— Саннио, драгоценнейший мой. Я прекрасно знаю, почему вы изображаете из себя рыбу, выброшенную на берег. Вы вдруг вспомнили, что вы — ученик школы мэтра Тейна, да еще и лучший ее ученик, а потому должны вести себя соответственно. Так вот, Саннио, вы никогда не были лучшим учеником. И просто хорошим — тоже, увы, не были. Вы были ровно тем, что говорил вам мэтр Тейн: сущим наказанием, не пригодным для службы в приличном доме. И то, что вы сейчас покраснели, как маков цвет, только подтверждает эти слова. Герцог протянул руку и взял с полки тонкий свиток, повертел его в руках.

— Так вот, поскольку вы больше не обязаны изображать из себя то, чем не являетесь, то уж будьте столь любезны, откройте рот и изложите все, о чем думали всю седмицу. Саннио действительно открыл рот, но только для того, чтобы глотнуть воздуха, которого ему отчаянно не хватало. Он смотрел на руки герцога, в которых плясал свиток, и пытался понять, что же происходит, что делать, и почему, почему… кто ему соврал? Мэтр Тейн тогда в школе, или Гоэллон — сейчас? И зачем все это было?

— Саннио, я недавно раздумывал о том, что ученикам нужно поближе познакомиться с допросом с пристрастием. Хотите выступить в роли допрашиваемого? Или все-таки начнете говорить?

Больше всего на свете секретарь боялся взглянуть в лицо герцогу и обнаружить, что тот не шутит. Все-таки ему пришлось поглядеть на господина в упор — юноша не хотел, страх заставил, — и увидеть, что Гоэллон слегка улыбается. Правда, улыбка эта не слишком годилась для шутки, Саннио ее знал: так герцог смотрел на забавную зверушку или незнакомое растение.

— Вы обещали… — глядя на герцога, как послушник на ворону, начал он. — Вы обещали защитить этих детей. А потом…

— Ну-ну, я внимательно слушаю, — кивнул герцог. — И что же у нас потом?

— А потом вы их предали! — выпалил Саннио и зажмурился.

— Восхитительно! — рассмеялся Гоэллон. — Скажите-ка, мой юный друг: я хоть раз говорил, что собираюсь вернуть этой троице владения родителей? Я понимаю, что вы не сильны в логике, зато сильны в фантазиях, но скажите, где и когда я такое вам говорил? Память-то у вас хорошая…

— Не говорили.

— Или, может быть, именно это я должен был сказать королю?

— Нет…

— Дражайший, да вы откройте глаза, а потом расскажите мне, что же я, по-вашему, должен был делать. А я послушаю.

— Я не могу.

— А я вам приказываю. Выполняйте мое распоряжение. Итак?

— Вы могли… оставить их где-то подальше от столицы. В замке Гоэллон. Там бы король не узнал…

— Узнал бы. Может быть, на пару седмиц позже, но узнал бы непременно. Вы уже имели честь видеть нашего короля, хоть и со спины, но слышали-то вы его вполне внятно. А теперь подумайте: остров Грив находится через пролив от Литы и Саура.

Рукой подать до их родных земель. И что, по-вашему, подумает король? И как скоро мы все, включая учеников, окажемся на плахе? Впрочем, вы-то на виселице… но не это важно.

— Вы могли бы… — Саннио осекся и прижал ладонь к губам.

— Вы вовремя остановились, мой юный друг. Очень вовремя. Ну, так у вас будут еще какие-то соображения, предложения, советы? Давайте, Саннио, я с радостью выслушаю любую дельную идею, которая придет в вашу столь богатую на выдумки голову! Я не шучу, я и вправду буду счастлив, если вы сумеете предложить мне иной выход! Саннио наскоро перебрал весь тот ворох выдумок, который накопился у него со времени прогулки по саду, и понял, насколько глупой и бессмысленной была каждая из них. Прятать детей в замке — нелепость: узнают, возьмут штурмом и всех казнят. Вывезти в Оганду — что толку? Кто сказал, что там король до них не доберется? Или доберутся тамерцы, что тоже не лучше. Прятать троицу наследников, пока король не отправится на суд Сотворивших? Это годы, а может быть, и десятилетия. Кто сказал, что новый король вернет несправедливо отобранное? Чушь, глупость.

— Я не могу, герцог, простите…

— Как же это получается, Саннио? Вы за седмицу не смогли придумать ничего достойного, но были глубоко оскорблены тем, что я не отыскал лучшего решения за несколько мгновений, притом находясь в приятном обществе короля и Агайрона?

— Простите!

— Не прощу, — качнул головой герцог. — Ни того, что я вынужден был перед вами оправдываться, ни того, что вы всерьез собирались сбежать, ни обвинения в предательстве я вам, любезнейший мой Саннио, не прощу.

— И что же теперь? — пролепетал изумленный секретарь.

— Теперь вы можете не пытаться вылезти вон из кожи, изображая из себя хорошего секретаря. Теперь вы можете говорить, что думаете, правда, перед этим думая, что говорите. Теперь мне придется заниматься не только с учениками, но и с вами, — развел руками герцог. — В остальном — все как всегда. Хотите — продолжайте дуться, как мышь на крупу, хотите — вернемся к нашему прежнему стилю бесед…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});