Лови день - Шарон Ли

– Ладно, – тихо согласился он, не спуская с нее глаз. – Расскажи мне все до конца.

– Оказалась в больнице, там мне привели в порядок ноги. Спала плохо – кошмары. Мысли доставали: что все, кого я знала, мертвы, и что мне самой надо было бы умереть. Начала пить слишком много кинака, но от него воспоминания становились только ярче, понимаешь? Попробовала еще пару разного, пытаясь избавиться от воспоминаний – от всех мертвых лиц. И наконец заполучила немного «облака». Воспоминания ушли. Я смогла спать и думать, и мне больше не было так… грустно. – Она вздохнула. – Но действие «облака» кончалось, и воспоминания начинали мучить еще сильнее, потому что ты их не совсем отключаешь, а только на время прячешь.

Она отвела глаза, заглянула в пустую чашку, а потом снова заставила себя смотреть ему в лицо.

– «Облака» было много.

Наступило молчание. Вал Кон не сел, давая понять, что желает слушать дальше. Мири вздохнула и заставила себя закончить рассказ:

– Лиз устроила мне программу реабилитации. Понадобилось много времени, но я справилась. С «облака» мало кому удается слезть. – Она резко засмеялась. – Мне повезло.

– А! – произнес он.

– И к чему это «а»?

Слезы – неожиданные, кошмарные – побежали у нее по щекам и закапали с подбородка. Она подняла руку, отчаянно их стирая. Вал Кон подошел и уселся на край ее кресла, лицом к ней.

– К тому, – мягко сказал он, – что если бы мне пришлось быть на Кламасе, увидеть, как распадается мир, а мой отряд – мои друзья, мои любимые, моя семья – гибнут, то мне тоже захотелось бы забыть.

Она встряхнула головой:

– Этот Тиль Фон передал мне пакет «облака», когда я вышла, чтобы успокоиться. Сказал, что это от тебя, за то, что я так хорошо выполнила свою работу.

– Мне нужно говорить, что он лгал? – спросил Вал Кон и вздохнул. – В том пакетике, который он тебе дал, была смесь, Мири: половина «облака», половина – мемстима, вещества, которое дают агентам, когда они делают доклад. Оно вызывает полную активизацию памяти.

Ее глаза расширились.

– Неудивительно, что у него не выдержало сердце. От полного забвения к стопроцентной памяти? Да от такого все мозги взорвутся! – Она помолчала. – Ад.

Вал Кон кивнул. Когда ее молчание затянулось на несколько минут, он прикоснулся к ее руке:

– Теперь я услышал все, что должен был сегодня услышать, Мири? Потому что, по-моему, тебе надо спать, чтобы полностью исцелиться.

Мири посмотрела на него. «Все хорошо, Робертсон, – сказала она себе. – Все и правда хорошо».

Умиротворение – такое же ошеломляющее и неожиданное, как и слезы, затопило ее. Она наклонилась вперед и прижалась щекой к его щеке.

– Знаешь, мне тоже кажется, что мне следует лечь спать, чтобы полностью исцелиться. Но если ты хочешь, чтобы я спала не здесь, а где-то в другом месте, тебе придется меня отнести.

– Это, – ответил Вал Кон, – можно устроить.

Вандар

Клин Косморн

Покрытые снегом скалы сверкали на ярком солнце, так что у шедшей за Хаканом Кем слезились глаза. Если бы все это не звучало так дико – но вот же… У Мири травма, Хакан с Кори привозят ее сюда, и Кори укладывает ее во врачебную машину… А из стены появляются чашки с чаем, и световые панели на летательном аппарате, который не похож ни на какой нормальный летательный аппарат.

Кем покачала головой и сощурила глаза, пытаясь разглядеть самолет. Нечто столь крупное, как в рассказе Хакана, на ярком солнечном свете нельзя не увидеть!

Перед ней Хакан вдруг остановился, глядя на прямоугольное углубление в снегу. Она подошла к нему и вложила пальцы в его ладонь.

– Он исчез, – сказал Хакан и опустошенно посмотрел на нее. – Они исчезли, Кеми.

Она беспомощно посмотрела на него, а потом снова перевела взгляд на углубление, сильнее сощурила глаза, пытаясь защититься от ослепительного блеска, и вытянула палец:

– А это что, Хакан?

«Это» оказалось плоской деревянной коробкой со сдвижной крышкой. Когда они ее открыли, то почувствовали густой терпкий запах, немного напомнивший чай. Внутри оказались лист бумаги и кошель.

«Дорогие Хакан и Кем! – начиналась записка, написанная наклонным плавным почерком Мири. – Простите, что приходится покидать вас, не повидавшись. Пожалуйста, поверьте, что мне уже намного лучше и что я не умру, наверное, еще очень-очень долго, так что посочувствуйте Кори. В коробке лежат деньги, которые мы получили от короля за то, что мы герои. Там, куда мы едем, деньги другие, так что этими пользуйтесь вы. Пожалуйста. Хакан, мне жаль, что мы не смогли закончить последнее выступление. Ты – хороший музыкант и хороший друг. Не забывай, что играть всегда надо для удовольствия. Кем, я тебе стольким обязана! Мне жаль, что мы причинили вам с Хаканом столько хлопот. Спасибо вам обоим за помощь. Передайте фру Трелу, что мы ее больше не побеспокоим. Мы вас любим. Мири».

Дальше было несколько пустых линеек, а потом острым почерком с обратным наклоном:

«Будьте оба здоровы и радостны. Мы будем по вам скучать и часто вас вспоминать, с любовью. Пусть для вас обоих музыка никогда не смолкает. Кори».

Вот и все. Кем сморгнула слезы и подняла взгляд от письма. Хакан обходил прямоугольное углубление, внимательно глядя во все стороны. Она подошла к нему:

– В чем дело?

Он указал ей на нетронутую поверхность снега, простиравшуюся во все стороны.

– Разбега не было, – сказал он. – Кори поднял свой летательный аппарат прямо вверх!

Она заглянула ему в лицо, потом осмотрела снег, небо над головой – и снова обеспокоенно посмотрела на него:

– Разве такое возможно, Хакан?

Он начал было что-то говорить, а потом вдруг закрыл рот и долго молча смотрел на нее. А потом прижал ее к себе и уткнулся лицом в ее волосы.

– Нет, – прошептал он. – Невозможно.