Жажда - Татия Суботина

— Думал, что это остановит нас от суда! — хохотнул страж слева от меня.

— Нет девки, нет преград! — весело поддакнул страж справа. — Нет Туан-Риппа!

— Кстати, я забыл поблагодарить тебя за силу, «неЗнающая», — зловеще улыбнулся старейшина. — Она была сладкой. Правда, все еще не стала действовать во мне, но я чувствую, что с каждым днем она будет расти и сродняться с моей сущностью, а когда вступит в полные права… Мир будет подвластен совету существ!

Один из инквизиторов поднялся с кресла, снял маску и капюшон, показав мне лицо.

Макс смотрел, ухмыляясь.

Если бы я могла, то выцарапала бы его подлые глаза собственноручно!

Казалось, что моя кровь вскипела от гнева. Значит, все было подстроено? А я… оказалась просто пешкой в чужой игре?

— Мы знаем все детали этого происшествия, братья, — вновь заговорил старейшина. — Пора вынести приговор. Что будем делать с новообращенным существом?

На несколько моих долгих, рваных вдохов разлеглась тишина. Тревожная, липкая, хищная. А когда стройный возглас прорезал воздух и полетел куда-то далеко, к верхушкам деревьям, мое сердце на миг остановилось.

— Казнить! Казнить! К-а-з-н-и-т-ь! — кричало со всех сторон.

— Единогласно, — кивнул старейшина, когда лесная поляна вновь погрузилась в тишину. — Да будет так.

Из моей груди прорвалось отчаянное рычание. Как они могут распоряжаться чужими судьбами? А есть ли разница, если исход одинаков? Смерть? Данила они тоже убили? Поэтому он не пришел за мной? Или решил не рисковать и взял себе другую жену? Пример же под носом был…

— Ты больше Потрошитель, чем тебе казалось, дитя, — невозмутимо продолжал старейшина. — И сила у тебя была вкусной. Даже жаль избавлять тебя жизни, могла бы дать хороший выводок. Но таковы правила. Несанкционированное обращение — смерть. Ведите ее к дереву. Пусть правосудие восторжествует.

Стражи заметно оживились, чуть ли не повизгивая от восторга, они потащили меня за собой к непонятному столбу. Только через несколько метров я поняла, что за странное сооружение видела. Это был огромный деревянный кол. Ржавые, высохшие потеки на нем служили молчаливым напоминанием о страшных расправах, чем промышлял совет существ. Внизу на земле, вокруг основы столба можно было рассмотреть остатки плоти, гниющей и безобразной, но… когда-то живой плоти.

Пустой желудок взбунтовался, и меня замутило от поднявшейся изнутри бури чувств: ярости, отвращения, отчаянья…

— Стойте, — приказал старейшина, стражи нехотя повиновались. — Я забыл дать тебе слово. Ты хочешь что-то сказать перед тем, как приговор приведут в действие?

— Будьте прокляты, — прокаркала я, скрипучим голосом.

— Уже, — недобро улыбнулся старейшина и взмахнул рукой.

Стражи, под громкий хохот мужчин, вновь потащили меня к колу.

— Будьте прокляты! — вырывалось надрывными хрипами. — Горите в аду! Горите в аду, ублюдки!

Слова не обретали истинной силы, не били подобно камням в грудь моих мучителей, не превращались в жестокое отмщение, как бы сильно мне этого не хотелось. Они оказались пустыми, слабыми и мертвыми, выпадали из моего рта на землю, висли на ветках деревьев или застывали в воздухе, как немые свидетели последних минут моей жизни.

Разве никто прежде не думал, как закончится его жизнь? Подобные мысли приходили мне в голову. Но ни в одном, даже самом кошмарном сне, я не могла и представить, что мой финал будет именно таким.

Ужасным.

Мучительным.

Одиноким.

Слабое тело не давало должного отпора, хотя я брыкалась в руках стражей, словно рыба на крючке. Сама не знаю, откуда появились крохи сил и упорство противостоять. Совсем недавно меня заполняла лишь пустота, которая теперь сменилась гневом.

Да, я никогда не хотела стать монстром, это просто было мне не нужно. Оказалось, что он всегда жил внутри меня.

Только в последние минуты, когда воздух вдруг сделался упоительно сладким, я поняла то, что всегда ускользало от меня. Не все монстры являются тварями, и не у всех тварей, есть вторая, звериная сущность. Все гораздо проще: ты тот, кем хочешь быть, и только ты сам способен определять грани дозволенного — быть монстром или стать тварью.

— Она пнула меня в зубы! — Взвыл один из стражей. — Чертово отродье!

Последовал уже привычный мне, сильный удар под дых. Воздух вмиг исчез, а легкие скрутило болью. На несколько десятков мучительных секунд я потеряла связь с действительностью. А когда дыхание вернулось, перед глазами стал раскачиваться туман. Стражи подняли меня на вытянутых руках, поднесли к колу и…

— Если с моей женой что-то случится, вы пожалеете, что родились на этот свет, — этот грозный рык я узнала бы из тысячи!

Данил! Он пришел за мной!

Пришел!

Я не могла разглядеть его из-за неудобной позы, но возрастающий шум подсказал, что мой Потрошитель прибыл не один.

— Медленно отпустите мою пару на землю и отойдите подальше, взамен, я обещаю, что сохраню вам жизнь.

Я встрепенулась, пытаясь вывернуться из цепкой хватки:

— Д-данил!

— Выкуси! — прорычал страж слева и резко дернул меня вниз.

Острая боль лизнула бок и сменилась темнотой.

* * *

День, когда я вернулся в пустой дом, не застав там Марту — врезался в память. Он стал началом моего персонального ада. Я прекрасно понимал, что низверг Бездну под собственными ногами самостоятельно. Как дурак повел себя слишком беспечно, решив, что совет существ не посмеет забрать у меня пару тогда, когда я сам отправился к ним на ковер с повинной. Ошибся. И эта ошибка стоила мне слишком дорого.

Инквизиторы не только посмели заявиться в мое отсутствие на МОЮ территорию, в МОЙ же дом, но и отняли самое дорогое, за что я готов был перегрызть любому глотку — МОЮ девочку.

Дом встретил меня запахом страха, борьбы, ненависти и… крови.

Как только мысль, что эта кровь принадлежала Марте, пробилась в сознание — все во мне перевернулось и взорвалось адовым пламенем.

Съедаемый отчаяньем и беспроглядной яростью я заявился к отцу. Ноги сами принесли в поселение, даже не помню, как.

— Они забрали ее! Ничего не получилось! Они забрали ее! — кричал я, кружа вокруг отца, словно коршун над мертвым телом. — Собирай воинов! Нам необходимо их нагнать!

— Поздно, сын. Крепись, — просто ответил отец и спокойно положил мне руку на плечо в ободряющем жесте.

Еще никогда мне не хотелось выплеснуть на него свою ярость. Сейчас же я еле сдержался, чтобы не вырвать эту руку из сустава и отбросить на поедание шавкам, точно загнившую падаль.

— Мы должны что-то сделать! Я не могу так все оставить!