Америка как есть - Владимир Романовский

Высадка союзных сил в Нормандии была плохо подготовлена, плохо спланирована, плохо проведена, и окончилась более или менее катастрофой. Прикрывавшая высадку авиация нанесла несколько ошибочных ударов по своим. Сопляки, прибывшие драться с закаленными пятью годами войны немцами познали вагнеровский ужас.

Американские пилоты, взлетающие из Англии, знали статистику. Норма – двадцать четыре боевых вылета. Средняя выживаемость – двенадцать вылетов. Поэтому некоторая часть летного состава предпочитала после нескольких вылетов садиться в Швейцарии и там сдаваться под домашний арест до окончания войны, ссылаясь на неисправности в моторе.

На первых порах у американцев в Европе ничего не получалось. Рузвельт вел яростные беседы с Айзенхауэром. «Почему вы отступаете!», возмущался Президент. «Мы не отступаем», яростно отвечал генерал, злясь на штабных крыс в Вашингтоне. «Мы бежим».

Говорят, Черчилль, наблюдая за провалом высадки, даже связался со Сталиным и потребовал, чтобы тот усилил боевые действия на своем фронте, дабы отвлечь немцев. И, говорят, Сталин согласился.

Это логично. Сталин помнил провал своей армии в первый год конфликта с Гитлером. А в 1944-м году Советская Армия казалась непобедимой всему миру. На войне быстро учатся. Нужно было оказать союзникам услугу.

Понемногу американские части освоились, окрепли, поднаторели, попривыкли к потерям, получили подкрепления, амуницию, продовольствие, и перешли в наступление.

По одной из похожих на правду легенд, Гитлер, удрученный событиями во Франции, все спрашивал соратников – горит ли Париж? По его задумке, перед тем, как сдать Город Света американцам, его следовало сжечь. Впрочем, таких легенд о Гитлере много. По другой легенде он хотел «стереть с лица земли» Ленинград. Ни в первом, ни во втором случае ничего технически сложного не было. Казалось бы – если хотел бы, то сжег бы и стер бы. Но, может, соратники отговорили.

У пляжей Флориды всплывали трупы – жертвы немецких субмарин в Атлантике, но вскоре и с субмаринами научились бороться.

Воюя на два фронта, немецкая армия стремительно выдыхалась. Все острее ощущалась нехватка топлива.

Осенью 1944-ого года фермеры на полях собрали неплохой урожай. Уничтожение миллионов людей, невозникновение новых семей из-за того, что потенциальные отцы были на фронте, ослабление немецкой военной машины – все это способствовало производству излишка. Излишком воспользоваться не сумели – по всему миру развелось неимоверное количество мошенников, спекулировавших на излишках. Снимали фильмы о войне, в которых не было ни одного правдивого кадра – по всему миру. В фильмах этих средних лет актеры играли сопляков.

Германия насквозь пропиталась цинизмом и двусмысленностью. В уютном некогда католическом Мюнстерланде слагали песенки-обращения к летчикам-союзникам, вроде «Милый Томми, не надо здесь бомбить, враг в Берлине». Вся Германия понимала, конечно же, что война скоро кончится не в пользу Германии, но говорить об этом вслух было все еще опасно.

Прохладным октябрьским вечером 1944-ого года в берлинской опере с огромным успехом шел четырехактный веристский шедевр итальянца Джакомо Пуччини «Богема», на французский сюжет. Пели, конечно же, по-немецки. По соседству падали бомбы.

Меж тем Рузвельт, Сталин и Черчилль решили собраться и обсудить создавшееся положение. Для переговоров выбрали дворец в Ливадии, близ Ялты, поскольку там в феврале-марте было тепло, сухо, и приятно во всех отношениях. Рузвельт хотел было пустить в ход свой безотказный шарм, но Черчилль в благородном порыве предупредил его – «Сталин не любит светский треп». Тем не менее, жизнерадостность и насмешливость Рузвельта требовали выхода. На многих фотографиях, сделанных на этой встрече, видны усилия Президента скрыть улыбку.

Исторический курьез —

Расчувствовавшийся Черчилль с бокалом шампанского в руке предложил выпить за здоровье короля Великобритании. Рузвельта заинтересовало, что на это скажет «дальновидный и умный», по мнению самого Черчилля, Сталин. Сталин, большой дипломат и любитель хорошего тона, сказал, что, как республиканец, не может пить за здоровье монарха. Рузвельту перевели. Глядя на слегка растерянного Черчилля и посуровевшего дальновидного Сталина, аристократ из Хайд-Парка, делая серьезное лицо, предложил —

Ну тогда давайте выпьем за здоровье Калинина.

Неизвестно, оценил ли Сталин водевильную шутку. Чувство юмора у него, как и у Черчилля, было примитивно-мещанское. Возможно, Черчилль тоже не понял. К тому ж пренебрегли королем.

Американские войска на подходе к Парижу расступились и из дипломатических соображений позволили французскому контингенту, наскоро составленному из сил Сопротивления и военных в изгнании, взять столицу.

Это только из сегодняшнего далека кажется, что любой нормальный француз предпочел бы, чтобы от немцев Париж освободил бы Рузвельт, а не Сталин. А тогда, в конце войны, далеко не все выглядело так гладко. Советский Союз все еще был светлой мечтой прогрессивно-эволюционной части человечества, даже в Америке – о Франции и говорить нечего, она всегда прогрессивнее всех.

Как-то попав, полвека спустя, на празднование освобождения Парижа, я поймал себя на том, что глупо улыбаюсь. Величественный Отель де Вилль, тот самый, где Людовик и Анна принимали когда-то участие в Марлезонском Балете, затянут был в огромный флаг Французской Республики. На площади перед зданием присутствовали в большом количестве немецкие туристы с фотоаппаратами. Ни американских, ни английских флагов нигде не было видно. И молчали в Нормандии десятки тысяч могил с лежащими в них американскими сопляками, отдавшими в далеком 1944-м году жизнь – вот уж трудно сказать, за что именно. Теперь уже – трудно.

Все эти громкие события политического и военного характера заслонили главное, а именно – в 1940-м году хоккейная команда Нью-Йорк Рейнджерз выиграла Кубок Стенли. В финале ньюйоркцы играли с Торонто. По крайней мере три матча из семи должны были состояться в нью-йоркском Мэдисон Сквер Гарден – в то время, до переезда, совершенно роскошном здании. Но не состоялись – арену занял гастролирующий цирк. Дирекция арены, видимо, не рассчитывала на такое резвое продвижение городской команды в кубковом турнире. И пришлось все матчи играть в Торонто. Болельщики следили за играми по радио.

Следующий кубок Рейнджеры выиграли только пятьдесят четыре года спустя. В восьмидесятых болельщики соседних Айлендерз, суперкоманды, команды-династии, скандировали на матчах с Рейнджерами – «1940! 1940!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});