Поединок - Игорь Крутов

две огромных толпы. Но даже отсюда можно было разглядеть, что это были молодые люди, вооруженные дубинками, цепями, железными прутьями. Что не мог увидеть глаз, помогало дополнить воображение. А у подавляющего большинства гостей оно работало без перебоев.

Молодые люди шли друг на друга. Они шли пока медленно, словно настраиваясь на что-то ужасное для других и жизненно важное для себя. Даже отсюда было видно, что они шли на бой.

На самую настоящую битву.

Да. Они были похожи на гладиаторов.

— Господи! — тихо проговорил кто-то из гостей. — Они же поубивают друг друга!

На него зашикали.

Он мешал смотреть — отвлекал идиотскими, по их мнению, комментариями.

— Откройте окна! — прокричал кто-то. — Ничего не слышно!

Подскочившие официанты открыли окна. Холодный ветер ворвался в помещение, но не остудил горячие головы. И вдруг…

Дикий крик, истошный, зовущий вопль пронесся над полем. И как по команде обе стороны ускорили шаг, пошли быстрее, быстрее, еще быстрее, и вот уже обе толпы неудержимо устремились навстречу друг другу, пытаясь исступленным ревом поддержать себя и ошеломить врага. Поле огласилось сплошным истошным воплем, в котором не было ничего человеческого.

Гости замерли, не в силах оторваться от того, что наблюдали.

И вдруг…

Еще мгновение назад казалось, что нет ничего страшнее этого звериного крика сотен голосов на поле. Но звуки, которые налетели на толпы людей, ошеломили и тех, кто только что орал, и тех, кто смотрел.

Сначала раздался оглушительный взрыв, и сразу за ним — второй. Толпы, которые вот-вот должны были смешаться и начать крушить, бить, убивать, остановились, потрясенные этими взрывами. А за двумя взрывами подряд раздался еще один, и вслед за ним застрочили автоматные очереди. Кто-то из тех, кто собирался драться, бросился на землю, закрывая голову руками, но подавляющая часть противников кинулась врассыпную. Смерть была слишком зримой, чтобы что-либо соображать, слишком внезапным было ее появление на поле брани, чтобы не верить в реальность происходящего, когда нервы напряжены до предела, когда знаешь, что идешь если не убивать, то уж крушить и ломать кости — точно. Слишком страшно было все это, чтобы попробовать хоть как-то противостоять безжалостной стихии.

— Ааа-а-а-а-а-а!!!!!!! — закричал кто-то из гостей истошным криком, и большинство из них бросились на пол.

А те, кто остался на ногах, наблюдали удивительную картину и слышали не менее удивительные вещи.

По всей округе гремел голос, усиленный мощными динамиками:

— Внимание! — Ужасающий голос перекрывал даже автоматные очереди. Мурашки пробегали по коже, холодный пот выступал. — Всем гражданам на поляне — стоять на месте, кто будет передвигаться — будет расстрелян при попытке к бегству! — Это был блеф, но кто об этом знал? — Всем лечь на землю и закрыть голову руками! Немедленно!

Сотни людей на поляне медленно опускались на землю.

— Руки на голову! — гремел голос.

«Бойцы» выполняли все команды: кому хочется нарываться на пули?

А голос продолжал:

— Всем зрителям в кафе — то же самое. Лечь на пол и руки на голову! Выполнять!

— Что это такое?! — завизжал кто-то из гостей. — Что это за шутки?! Я ухожу отсюда! Немедленно!

В это время в зал ворвались люди в форме и с масками на лицах — только прорези для глаз и губ.

— На пол! — закричали они. — Всем, быстро! На пол, суки!

Гости сухой поленницей посыпались на пол.

— Руки на голову!

Гости выполнили и это. А кто возмущался — получал неопасный для здоровья, но очень болезненный удар и все равно вынужден был подчиниться.

Голос, усиленный динамиками, продолжал греметь над округой:

— Внимание! Дроздов и Монахов! Предлагаю сдаться. Сопротивление бессмысленно. Сложить оружие! Прекратить бессмыслицу! Все может закончиться хорошо. Дроздов! Монахов! Сдавайтесь немедленно. Говорю специально для вас обоих: самое чистое небо — над Россией! Прекращайте бесполезную борьбу! Самое чистое небо — над Россией!

4

— Чтоб я сдох! — сказал Дроздов.

Иван никогда не видел его в таком состоянии. Как только раздалась фонограмма взрывов и автоматных очередей, Дроздов только удивленно приподнял брови. Это было неожиданно для него, но отличить фонограмму от настоящих боевых выстрелов он мог — это не пацаны, которые пороху не нюхали, на которых, собственно, и строился расчет. Дрозда этим не обманешь. Он и не обманулся — только удивился в первое мгновение.

А потом пошел этот голос, и Дроздов помрачнел, но не настолько, чтоб желать себе скорой смерти. Он только сказал:

— Жаль. Сделать мне они ничего не могут, да и пацанам тоже, но жаль, что такую потеху попортили.

Но когда голос начал перечислять фамилии — его и Монахова, он сильно побледнел и замер. Как в соляной столб превратился, машинально подумал Шмелев.

Когда же прозвучали эти странные слова, про Россию и про небо, слова, больше похожие на пароль, чем на поэтическую строчку, он выговорил, шевеля одними губами:

— Чтоб я сдох!

Медленно приходя в себя, он вдруг стал осматриваться по сторонам, а потом, дико глянув на Ивана, крикнул ему:

— В машину, Ваня! Быстро!

И бросился к машине. Бежал он так быстро, что Иван, кинувшийся за ним сразу после того, как Дроздов сделал только первый шаг, так и не догнал его до самого автомобиля, который стоял в пятидесяти метрах от места, откуда Дроздов собирался следить за побоищем.

Водителя не было, и Дроздов сам сел за баранку! Точнее, не сел, а бросил с размаху свое тело на место водителя, завел мотор, одновременно открывая дверцу рядом с собой для Ивана, который влетел в салон «Мерседеса» уже на ходу.

«Мерседес» сразу же набрал скорость и помчался прочь от этой поляны, где только что чуть не развернулось смертоубийство.

Дроздов уверенно вел машину, не обращая внимания на мелкие препятствия в виде встречных машин и обгоняя те, что закрывали ему обзор.

Он мог дать сто очков форы любому профессиональному гонщику. Иван искоса поглядывал на него. Лицо Дроздова было смертельно-бледно, и Иван с удивлением констатировал про себя, что его «шеф» элементарно перепуган.

Иван молчал в надежде, что Дроздов сам начнет разговор, но тот молчал еще убедительнее. Он, казалось, был лишен дара речи.

— Что это было? — спросил его Иван, надеясь постепенно выведать у Дроздова все, о чем тот думал. — Откуда эти взрывы?

— Да понты все это! — заорал Дроздов. — Неужели не понял? Раздухарились, чурки…

О чем это он? Иван не понял. Кто перед кем понты распускал?

— Сами не знают, чего творят, — бормотал Дроздов, не сводя с дороги глаз.

Только Ивану казалось, что не видит он дороги — по наитию ведет.