Путь обмана (сборник) - Николай Ютанов

— Эй, пацан? — сказал из полумрака высокий голос. — Дай–ка папироску…

— Я — не пацан, — сказала Санька. — Я — девочка.

— Деточка так деточка, — сказал голос. — Ты мне папироску дай.

Саньку цапнули за шиворот, качнули.

— За линию носило? — брезгливо сказал голос. — Во гадость–то… — И отвесил Саньке леща.

Санька шмякнула рыбой в темноту и, сорвавшись с руки, дернула вперед по дороге, проклиная светящиеся следы. Сзади кто–то заплакал. Санька тормознула и присела на кучу хвороста на обочине. Из садика, где караулил голос–прилипала, текли всхлипывания. Перебравшись через сухую канаву, Санька сунула нос в штакетник. Под яблоней в свете двух карманных фонарей стояла толстая девица–панкеральша. Бахил на ней не было, и правая нога уныло наступала на левую. Двое парней держали девицу за руки, а третий машинкой для овец со стуком резал под корень дождевальную установку на ее голове. Половина прически была вычищена, и голова напоминала жуткую инопланетную дыню с клочками синюшного мха. Девица рыдала. Санька сглотнула. На ступенях веранды сидел панк–единомышленник. Гребень его был срублен, а лицо поспешно умыто. Он смотрел в стенку и хотел плакать. Рядом демонически блестел белками высокий юноша в берете и комбинезоне десантника. Значки и эмблемы горели на груди, плечах и голове. Он был суров и уверен, что ни вошь, ни гнида не потревожат лысые черепа нашей молодежи…

Возле дома Саньку взял папа. Он слегка проверил рукой, не завалились ли санькины мозги в зону под позвоночником.

— Мне уже хватит, — хмуро сказала Санька. — Меня уже хлопнули по хвосту.

— Мир не без добрых людей, — сказал папа.

Зеленый огонек блеснул у него за стеклами очков.

Мама повозмущалась. Санька профилактически поревела. В комнате она намазала обожженные ноги линиментом синтимицина, перебинтовала. Санька открыла окно для Теодора и легла спать. И Теодор пришел. Он тоже был зеленоглаз: нормальным котам полагается быть зеленоглазыми.

— Ты ко мне не лезь, Теодор, — как всегда, сказала Санька. — Ты пыльный, я от твоей пыли задохнусь.

— Мао, — сказал Теодор.

— Мне сейчас совсем плохо. — Санька достала из–под кровати банку с рыбой. Теодор оживился. — Говорят, оттого, что в Киришах завод заработал. С бактериологическим оружием… Хорошо бы придумать что–нибудь бактерионелогическое…

Из–под двери в комнату выпадал клочок белого света, заштрихованного зелеными пламенеющими язычками: папа работал. Санька оглянулась на кровать: вмятина от ее тела теплилась зеленым волнующимся огнем.

А Теодор лопал. Он мял все подряд, не брезгуя рыбешками с язвами на боку. Санька вздохнула, выудила из банки свою рыбацкую гордость двухвостую плотвуху — и бросила в кота.

Горели зеленым огнем окна домов. Мощный сверхзвуковой истребитель драл треугольниками крыльев кожуру планеты. В нездоровом ритме качались звезды реакторов. Каждый живущий врал как мог.

В чистом поле между Сайкой и Прилетаево стояла электричка. Женщина в плаще ОЗК сидела на ступенях под распахнутой дверью. Женщина кашляла и курила. Вдоль колес поезда бродил одинокий красный огонек и стучал молотком. Ветер гремел токосъемами и нес табачный дым вперед, на юг, к шоссе, к могильному камню чернокожего деда поэта.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ЗВЕЗДЫ КАПЕРНАУМА

Нелегко найти единственно правильное

решение, дорогой господин брандмейстер.

Допустим, я начну откачивать. Представим

воочию, как будет протекать процесс.

Масса всколыхнется, и я понапрасну стану

уменьшать содержимое ямы, тем самым я

только усугублю положение, вместо того

чтобы принципиально исправить его. А

сейчас, коль скоро масса находится в

состоянии покоя, подсохший верхний слой

в значительной степени препятствует

распространению запаха.

Иштвань Эркень

Тропа от Ледяного на Егерский берег привела в темноту и кончилась. Под ногами заскрипели старые корни. Полчаса можно будет ползти только спотыкаясь. Цокали фиксаторные кольца на рюкзаке, шуршал спирт во фляжке. Юлька с хрустом завяз в подлеске: тропа свернула. Он выбрался, поправил поясной ремень и продолжил спуск, тормозя пятками о корни. Внизу в прибрежной промоине маленьким подарком метнулся язык костра. Юлька замедлил ход, стал осторожнее ставить ноги. Сухой оползающий спуск снова перешел в плотную тропу. Резко запахло водой. Настоящим лесным озером с густотравыми берегами и соснами над кромкой зеленого пляжа. Возле тропы мотались языки слабеющего костра. Хозяев видно не было. Оставаясь в тени, Юлька обошел огонь. Справа от дороги чирикало болото, впереди гулко стучали бортами моторные лодки.

— Это что еще за пизда в ночи?

Под серым навесом ивы горел еще один небольшой костер. Короткий парнишка в речной униформе выплыл из–за огня. Резкий бормотушный выхлоп задушил запахи озера. Юлька оглядел компанию у костра. Толстый пацаненок–десятиклассник. Громадная девица в рыбацкой робе, греющая у огня голые подошвы. Нахальный парень с чубом — бабский угодник и нахряпистый гармонист из сладких старых фильмов. Юлька радушно улыбнулся. Он шагнул в свет пламени.

— Егерь? — бесцветным голосом спросил Юлька.

Его рука небрежным пижонским жестом легла на ручку длинного ходового ножа. Парнишка скривил рот и сдвинул фуражку на затылок.

— Лесовичок… Еще не знакомились… Не пиздели…

— Счас узнаешь, — сказал десятиклассник, выковыривая из золы картофелину.

— Твои суки, лесовичок, мне весло сломали, — убежденно сказал короткий парнишка. — Ну, такие суки!..

Его качнуло. Чтоб не упасть, он уперся ладонью в темя девицы.

— Эй вы там, на том берегу… — сонным голосом Ореховой Сони сказала девица.

— Натали, вы фальшивите, — брезгливо сказал гармонист. — Костянтин вам не простит. Мне кажется, он не любит пьяных баб.

Десятиклассник с хрустом жрал картофелину. Изо рта его шел пар, толстые щеки подпрыгивали. Гармонист гремел канистрой.

— Лесовик, — сказал егерь, — может, ебнешь сто грамм?

— Не ебну, — сказал Юлька. — Идти нужно.

— Господин лесовик, — гармонист пододвинул наконец канистру поближе, на хуй к вурдалакам вы успеете всегда.

— Ага, — десятиклассник дожрал картошку, — ты лучше скажи: сам приползешь, как твои пиплы, или водой, кверху брюхом, как бабы–художницы?.. Наташенька, эстеточка, как тебе этот свежий труп? Жестковат, конечно, но, может, надеваться удобней станет?

Юлька непроизвольно дернулся.

— Фу, Кирюша, — гармонист изящно отпил из полупустого фужера. Наталина некрофилия меня так мучает, право… а вы… Фу! Девочку надо лечить, уговаривать, ебать грамотно. А вы ее подзуживаете на непотребство.