Несущая свет. Том 1 - Донна Гиллеспи

— Дайте мне пройти. У меня осталось мало времени, — я хочу дать клятву!

— Но только не в таком виде! — воскликнула Хервиг, подходя к Ауриане с гребнем в руках. Она попыталась расчесать спутанные волосы девушки, но после нескольких попыток признала это дело совершенно безнадежным. Грязь засохла, и волосы слиплись так, что их невозможно было расчесать. Богатый пастух, который принес с собой несколько плащей в надежде продать их, накинул один из них на плечи Аурианы поверх ее рваного и грязного плаща. Девушка поблагодарила доброго человека и двинулась дальше.

Пока она пробиралась сквозь толпу, со всех сторон до нее доносились приветственные крики: «Дочь Ясеня! Веди нас в бой!» Возгласы становились все мощнее, теперь они звучали в унисон, бодро, радостно и все настойчивей; невозможно было сопротивляться этому мощному скандированию, и все больше людей подхватывало эти слова на лету.

Как только люди узнавали Ауриану, они будто воспламенялись. Появись среди них сам Бальдемар, и то, кажется, он не мог бы привести их в такой восторг и возбуждение. К тому времени, когда Гейзар провозгласил имя Унфрита, за Аурианой уже следовало более двухсот человек — это был своего рода почетный караул людей, опьяненных медом и лунным светом. Они вели девушку прямо к дубу, да так рьяно, что безудержный пыл толпы начинал уже пугать саму Ауриану. Ее уже почти волокли вниз по косогору, как упирающегося ослика. Казалось, еще немного, и толпа войдет в неистовый раж, круша все на своем пути.

Но постепенно Ауриана поняла, чего хотят эти люди — они хотят усадить ее на пустующее место Бальдемара.

Когда же Ауриану заметили двадцать два выбравшихся из переделки соратника Бальдемара, — те, которые попали вместе с ней в засаду, — они разразились столь бурным восторгом, что это только подлило масла в огонь.

— Ганна! Ганна! — возопили они. Воины уже успели разнести весть о том, что Ауриана спасла им жизнь ценой собственной свободы, добровольно сдавшись в плен Одберту. А рассказ о встрече с Рамис приукрашивался и обрастал все новыми подробностями при каждом пересказе; он передавался из уст в уста, пока не превратился в легенду о поединке двух волшебниц, в котором, по общему мнению, победу одержала Ауриана, поскольку осталась цела и невредима.

Унфрит нутром почуял неприязнь народа к своей персоне и, мудро рассудив, что надо уступить, незаметно слился с толпой. Крики Гейзара, призывавшего к спокойствию, остались неуслышанными. Казалось, люди совсем забыли про него.

Из огненного круга, где стояли Священные Жрицы, вышла Хильда и, взяв Ауриану за руку своей цепкой жилистой рукой, решительно повела ее сквозь густую плотную толпу, которая начала быстро расступаться — люди боялись указательного пальца Жрицы, направленного на каждого, кто, замешкавшись, не так проворно уступал дорогу. Мало-помалу они вышли к священному кругу, очерченному факелами вокруг Дуба.

Зигвульф встретил появление Аурианы с облегчением и надеждой — он не хотел соперничать с Бальдемаром в славе и силе, пока раненый вождь находился не у дел. Но когда он воочию увидел Ауриану, его облегчение сменилось жалостью. Он никогда не видел ее такой измученной, скорбной и несчастной. За одно лето она превратилась из ребенка, хотя и умного не по летам, во взрослую, умудренную нелегким опытом и отягченную заботами молодую женщину. Зигвульф видел, что Ауриана изо всех сил пытается скрыть смертельную усталость. Хотя она старалась держаться прямо, ее взгляд был прикован к земле, а спутанные в беспорядке волосы придавали ей вид сироты, которую злые люди завели в лес и бросили там на произвол судьбы. Единственным ее украшением был венок из вербены, надетый кем-то на голову девушки.

Неожиданно дорогу ей преградил Гейзар, он был похож на хрупкого божка-гнома, решающего про себя: метнуть ли ему сейчас смертоносную молнию или подождать немного.

— Ты — источник зла, — сказал он негромко, приподняв ее лицо за подбородок. — Ты издеваешься над священным законом. Прочь отсюда! Иначе я сломаю свой жезл и тем самым приговорю тебя к смерти!

Ауриана встретила его взгляд с полным спокойствием, она была слишком утомлена, чтобы испытывать такие сильные чувства, как страх.

— У меня никогда и в мыслях не было завладеть штандартом войска, я пришла всего лишь для того, чтобы дать клятву. И я сделаю это.

— Ты — теперь единственный ребенок в своей семье. Ты должна стать продолжателем рода и произвести на свет наследников.

— Этого не будет, Гейзар. Бальдемар поручил мне сказать тебе, что он жертвует меня богам как дар умиротворения. Это наше общее жертвоприношение. Мы оставляем всякие надежды на наследников и продолжателей рода.

Ауриана заметила, как тревога зажглась в глубине глаз Гейзара, когда он понял, куда она клонит.

— Никогда в жизни! Я не позволю этого!

— Он не позволит этого! — закричал какой-то человек громовым голосом, чтобы толпа поняла, о чем идет речь между Аурианой и Жрецом.

В ответ раздался громкий сердитый гул, недовольные крики и, наконец, на Гейзара посыпался град рыбьих костей, требухи и шелухи от орехов. Ауриана и Хильда прикрыли руками голову от этого летящего со всех сторон в знак недовольства мусора. Знатные соплеменники и прославленные воины, стоявшие в первых рядах, открыли рты от изумления — никогда они не видели, чтобы Гейзара так жестоко публично оскорбляли.

Гейзар старался держаться с достоинством человека, выведенного из себя, но хладнокровно терпящего незаслуженные поношения. Однако постепенно страх брал верх в его душе. Он никак не ожидал, что благоговейное почтение, с которым к нему относились окружающие, внезапно развеется, словно дым, и он сам окажется совершенно беспомощным и беззащитным перед стихийной ненавистью толпы. И хотя сам жрец в глубине души считал свою власть над людьми вещью довольно хрупкой, зависящей от непостижимой божественной воли, он все же усыплял себя надеждами на то, что его авторитет останется непоколебимым.

Из задних рядов толпы кто-то метнул копье. Оно глубоко вонзилось в землю совсем рядом с ногою жреца.

Гейзар издал хриплый крик, его глаза выкатились из орбит от страха, черты лица исказились так, будто копье поразило его в сердце. Он рухнул на колени, начал рвать волосы на голове, воя и содрогаясь всем телом от рыданий, — теперь он был совершенно уверен, что прогневал Водана, бога копья. Зигреда, тоже перепуганная до полусмерти, кинулась к нему, помогла ему подняться на ноги и отвела старика к шатрам из оленьих шкур, стоявшим неподалеку на другой стороне холма. Чтобы успокоить толпу, она велела двум жрецам остаться и помочь ей принять клятву у Аурианы.