Игра Арканмирра - Петр Верещагин

Последняя песчинка падает вниз.

Приглушенный раскат грома, за которым следует сине-зеленая шаровая молния.

Гонг: антракт.

Занавес.

6. За Гранью Очевидного

Если смерть неизбежна — умри сражаясь, и постарайся забрать с собою побольше врагов. Величина почетного караула определит твой статус в аду.

(Лазарус Лонг)

Когда Фрейя очнулась от вынужденного беспамятства, снаружи была тьма — жуткая, хорошо знакомая ей чернота Бездны. Это противоречило Игровому Кодексу, однако Искательнице было хорошо известно, что те, кто устанавливает правила, сами довольно часто пренебрегают их исполнением.

Двери распахнулись как раз в тот момент, когда она решила покинуть свои комнаты. Два дьявола-телохранителя привычно заняли позиции по бокам, прикрывая шедшего между ними тощего карлика с непропорционально большой головой. Это было скорее традицией, нежели необходимостью; навряд ли он ожидал от Искательницы каких-либо сюрпризов (если вообще существовало нечто, что явилось бы сюрпризом для этого отродья Бездны)…

Фрейя чуть наклонила голову.

— Прервана Игра, — сообщил Элрос, Лорд Десятого Круга. — До выяснения обстоятельств.

— Обстоятельств чего? — спросила Искательница. — И при чем тут мой дворец?

— Не тебе вопросы задавать здесь.

— Прекрасно. Спрашивай — из вопроса можно узнать гораздо больше, чем из ответа…

— На контакт с Асгардом тебя кто уполномочил?

— Я не устанавливала связи с моей родиной, — возразила Фрейя.

— У нас данные другие.

— Проверьте их получше. Я держу слово. Пока я не владею Арканмирром, я не собираюсь…

— Мне — не лги, — процедил Элрос, сверкнув бесцветными глазами, похожими на осколки разбитого зеркала.

Дьяволы напряглись для прыжка.

Искательница пожала плечами:

— Я знаю много других, более опасных игр. Мне незачем лгать.

— О своем ты пожалеешь решении.

Фрейя опустила глаза, чтобы не выдать появившегося в них блеска. Теперь она начала кое-что понимать!

Искательница нисколько не удивилась следующему приказу Элроса. Это лишь подтвердило ее подозрения. Которые, надо полагать, и были основной причиной того, что в Игру вошли новые силы.

Когда серебряные рунные цепи сковывали ее запястья, а железные кандалы, блокирующие магические способности, — лодыжки, Фрейя открыто усмехалась в лицо своему палачу и его хозяину. Нет, дорогой мой Элрос, думала она, для этого уже слишком поздно!

Последней ее сознательной мыслью стала еще одна строчка в длинном списке тех, кому надлежало отомстить. В свое время…

Пурпурно-алый цветок лозы Ягга Проклятого, прижившейся на безжизненной адской почве, нежным поцелуем коснулся ее губ и изгнал все чувства и мысли. И вообще все, кроме сосущей Пустоты.

Пробуждение было мучительным. Мало того, что голова раскалывалась на части; меня то и дело встряхивало, словно я был шариком, которым жонглирует неумелый циркач.

Когда же я с трудом разлепил склеившиеся веки, то пожелал превратиться в подобный шарик. Хотя и понимал несбыточность этого.

Ноги и руки у меня были привязаны к чему-то вроде огромной жердины, на которой я и болтался. Мгновение спустя я сообразил, что сама собой эта деревяшка раскачиваться не может, и, скосив глаза назад, совершил подвиг, равного которому во Вселенной не существовало со времен Одина Скитальца, победившего в поединке ледяного исполина Имира (побочным следствием этой победы, кстати, явилось сотворение Вселенной).

Ну точно. Жердину небрежно нес на плече сорокафутовый великан, подозрительно смахивавший на покойного Стража Источника, Мимира. Правда, выглядел он куда менее опрятно. Когда-то я слышал, что продолжительность жизни великанов-йотунов даже больше, чем у сидхе, и составляет почти десять тысячелетий. Так вот, Мимир обитал рядом с Источником и хоть раз в неделю умывался, а тело моего носильщика наверняка ни разу за все эти тысячелетия не испытало очистительного прикосновения «божественной влаги» (как именовали воду кочевники-истерлинги). Доказательством сего печального факта служил хотя бы мой нос, тщетно взывавший о снисхождении.

Вскоре мы прибыли на место, поскольку меня швырнули на землю. Я мысленно возблагодарил Имира за то, что кольчуга все еще оставалась на мне, и попавший меж лопаток камень оставил лишь синяк — вместо того, чтобы переломить позвоночник.

Огромная лапа одним рывком покончила с веревками, попутно едва не выдернув мне ноги.

— Вставай, недомерок, — прогрохотал йотун.

Я не без труда исполнил его требование, попутно отметив, что на затяжной бой (мало ли что…) меня не хватит.

— Что поручил тебе Отец Лжи?

Что у Лиса-Локи общего с этими великанами? И откуда они узнали, кто меня послал?

— Вода ему потребовалась, — сказал я, — вот он и послал меня. А что? Разве это запрещено?

На широком лице йотуна отразилось напряжение — он пытался поймать за хвост ускользавшую мысль. Я был удивлен дважды — во-первых, тем, что у него в голове вообще оказалась мысль, а во-вторых — что великан сумел-таки ее поймать. Да уж, этот гигант определенно являлся настоящим гигантом мысли (не забыть бы этот каламбурчик, мимоходом подумал я).

— Вода, говоришь? Из Источника небось?

— Да. — К чему скрывать очевидное?

— Это запрещено, — хмуро сказал он. — Никто не получит этой воды без предварительной жертвы.

— Но я принес жертву, — возразил я.

— Не вижу.

— Жертвой был сам Мимир.

— То случилось более месяца назад, и ты тогда получил свою долю воды видений. Если Лису нужен Источник, пусть приходит сам. Так и передай.

— Ладно, — кивнул я, — а от чьего имени?

Исполин издал серию гогочущих звуков. Я не сразу сообразил, что он так смеялся.

— Он нас знает, — молвил наконец великан, справившись с приступом неожиданного веселья. — Скажи: мол, на то нет воли Вирд.

Девять Кругов Преисподней! И это — слуги Вирд?! Тоже мне, Норны нашлись… Или Судьба имеет многих слуг?

Разумеется, имеет. Иначе было бы невозможно…

Тут я застыл на месте подобно ледяной статуе, поскольку в памяти снова открылось нечто вроде окошка в прошлое — в прошлое, лично мною не пережитое. Информация хлынула потоком, и мне осталось лишь выловить необходимые кусочки, попутно сложив их вместе с теми, что я нашел ранее.

Нарисовавшаяся картина ужасала, но в то же время страшная логика ее построения не оставляла сомнений в правильности моего вывода, отчего изображение не становилось менее жутким. Не добавляло спокойствия и то, что я сознавал: мне, и только мне предстоит сделать так, чтобы эта картина никогда не стала реальностью. Способ решения этой задачи оставался целиком и полностью за мной.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});