Охотники за человеческими органами - Гордон Томас

Мадам посмотрела в иллюминатор. Таким же ярким солнечным утром много лет назад она вернулась из Индии, чтобы похоронить Элмера. Что знает это дитя о любви и страсти? Что она вообще может знать? Или тот репортер? Они — сторожевые псы общества, которое никогда не понимало, где его истинные приоритеты. Мадам вновь повернулась к Анне.

— Деньги, — сказала она своим мягким голосом, — составляют лишь малую часть причины.

— Вы же не просите меня поверить в то, что причина в основном бескорыстная? — недоверчиво протянула Анна.

— Я не прошу тебя ни во что верить, глупая девчонка! — Голос Мадам неожиданно стал резким. — Я надеялась, что смышленость, позволившая тебе обнаружить немногое из того, что мы делаем, по крайней мере заставит тебя понять, что тебе выпал редкий шанс заглянуть в новый мир. Тот мир, в котором все прошлые открытия в медицине померкнут. Ибо с тем, чего достигли мои врачи, мы скоро будем в состоянии брать под контроль любую разрушительную болезнь, даже рак, просто-напросто удаляя пораженный орган. Я уверена: настанет день, когда мы сможем дать достойным реципиентам не только новое сердце, глаза, печень или пару легких, но и мозг!

— Мозг? Это же невозможно!..

— Сейчас — да. Но лет через двадцать — кто знает? Современная наука блестяще доказывает, что нет ничего невозможного. Вся беда в том, что люди вроде тебя и твоего сующего нос не в свое дело репортера никогда не видят будущего. Он наверняка преследовал бы разрывателей могил, а между тем без них мы бы никогда не узнали те тайны, которые открыло анатомирование трупов. Так всегда бывало с первооткрывателями, особенно в сфере медицины. Итак, отвечаю на твой вопрос: да, в один прекрасный день пересадка мозга станет возможной.

Мадам говорила, и ее голос становился все громче.

— Вы сумасшедшая, просто сумасшедшая, — произнесла Анна как можно спокойнее.

Мадам снова ударила ее, на этот раз сильнее.

— Никогда не говори мне такого, глупая девчонка. Никогда.

Анна вызывающе уставилась на Мадам.

— Доктор Литтлджон говорил мне, — продолжала та, — что вы необычайно умны, правда, я пока что не вижу тому доказательств. Но именно это прежде всего вызывало у него подозрения. Было не так уж много претенденток с подобным умственным развитием на место младшей медсестры. Потому-то, разумеется, он и выбрал вас… Мы выбрали.

В кабине наступила тишина.

— Выбрали? Для чего? — в конце концов спросила Анна.

Мадам встала.

— Вы удивляете меня. Мне казалось, с вашим умом вы уже должны были догадаться. Возникла ситуация, в которой нам нужен живой донор. Доктор Литтлджон считает, что вы подходящий объект для обеспечения нового сердца. Естественно, это закончит вашу нынешнюю жизнь. Несмотря на некоторые ваши крайне глупые замечания, я уверена, вы по характеру принадлежите к индивидуалистам. Поэтому я очень рада сообщить, что ваше сердце продолжит свою жизнь в теле великого и всеми уважаемого индивидуалиста. В этом смысле и вы сами, конечно, тоже продолжите вашу жизнь.

Она помолчала, не отрывая взгляда от Анны. Нужно было обладать огромной силой воли, чтобы на ее месте сохранять самообладание. При других обстоятельствах Анна могла бы принести громадную пользу Организации.

— Этот человек… кто он? — прошептала Анна.

— Герр Фогель, глава Бундесбанка. Он сейчас в соседней кабине, отдыхает и проходит подготовку к операции, иначе я бы представила вас ему. Я хотела, чтобы вы знали все, Анна, ибо надеялась, что вы начнете понимать, чего мы пытаемся достичь.

Мадам издала еще один слабый и неестественный смешок, потом повернулась и вышла из кабины.

Глава 40

Вскоре после рассвета два вертолета застрекотали над склонами и приземлились на поляне, как раз у начинающейся полосы леса. Это прибыли группы для поиска Моше Вейла, девушки и пропавшего вертолета. Выйдя на поляну, служащие клиники с любопытством огляделись. Никто из них не подходил прежде так близко к вулкану, и его угрожающее присутствие внушало им благоговейный страх.

Фридрих, Энгель и два оперативника из Команды номер один должны были руководить поисками. В одну из групп входила и Моника Сац. Как и на всех ее спутниках, на Монике была легкая одежда и крепкие туристские ботинки. Но жар, исходящий от земли, проникал даже сквозь их твердые подошвы, когда она стояла на застывшей лаве. Моника взглянула на вершину. Туча, которая была видна с острова, растаяла, и ничто не тревожило воздух вокруг горловины вулкана. Но запах лавы был таким резким, что заставил ее наморщить носик и повернуться к Джозефу Уэсту, химику.

— Я утратил чувство обоняния много лет назад, — извиняющимся тоном произнес он.

— Но разве вы не чувствуете жар? — спросила она.

— Ага. Но это неплохая смена обстановки после моей лаборатории. Приходится много работать с температурами ниже нуля, — объяснил он, натягивая бейсболку на лоб.

Никто не двигался, пока вертолеты не взлетели; пилоты должны были вернуться за ними в конце дня. Потом Фридрих разделил тридцать человек на две группы и кратко проинструктировал их.

— Мы прочешем гору двумя отрядами с двух сторон. Если кто-нибудь что-то заметит, пусть скажет Энгелю или мне. Мы все время будем поддерживать связь по уоки-токи. — У каждого к поясу была пристегнута рация.

Моника и Уэст оказались в группе Энгеля. Они двинутся к западу по склонам вулкана. Фридрих со своей группой пойдет на поиски в противоположном направлении. По плану обе группы должны встретиться на другой стороне горы, выходившей на озеро.

Поисковые партии углубились в джунгли. Здесь толщина слоя порошка, укрывавшего землю, доходила до нескольких дюймов, и Моника сказала Уэсту, что это все равно что идти по снегу, хотя она никогда не видела снега с таким запахом. Каждые несколько минут Фридрих или Энгель докладывали друг другу о результатах. Первое возбуждение привнес Фридрих:

— У нас тут есть кое-что. — Группа Энгеля сгрудилась вокруг него, чтобы слышать слова Фридриха, доносившиеся из уоки-токи. — Мы только что набрели на дюжину дохлых свиней, с которых, кажется, заживо содрали кожу.

Послышались звуки других голосов, потом снова заговорил Фридрих.

— Мы нашли тело женщины. Похоже, она умерла от ожогов. Мясо прямо свисает с костей.

— Та шлюха? — спросил Энгель.

— Нет. Мулатка. Невозможно определить, что она делала тут, наверху, — ответил Энгель. — Мы идем дальше.

Моника снова взглянула на вершину. Солнце уже выходило из-за пика, окрашивая скалу в багрово-коричневые тона. Через час небо стало бледно-голубым. Чем дальше они двигались на восток, тем больше пепел превращался в серо-коричневую грязь, которая воняла еще сильнее. Люди стали скользить и цеплялись друг за друга. Несколько раз они натыкались на мертвых птиц и обезьян-ревунов, которые угодили в болото и быстро разлагались на жаре. Никогда еще озеро Никарагуа вдали не казалось Монике более манящим.

Чем дальше группа Фридриха продвигалась на запад, тем слабее становился голос Энгеля. Земля здесь была усеяна шлаком, мелкими камешками и острыми скальными обломками. Фридрих опять остановился, чтобы выйти на связь. Он прикинул, что они уже прошли половину пути вокруг горы. По-прежнему не было никаких следов вертолета Вейла; никаких предположений, рухнул ли он в заросли или спикировал в какое-нибудь ущелье, вроде тех, куда они несколько раз заглядывали. Фридрих включил уоки-токи, чтобы сообщить Энгелю их местонахождение. Ответа не последовало. Наверное, хребет, через который они только что перевалили, образовал барьер для передачи. Он повернулся к остальным.

— Вы идите дальше, а я поднимусь вон туда и попытаюсь достать Энгеля. — Он указал на груду массивных камней, видневшуюся футах в ста выше того места, где они стояли.

Группа направилась дальше по голой каменистой почве, а он начал карабкаться по тропинке, проложенной древним потоком лавы, к груде камней. На полпути он остановился, чтобы перевести дыхание. Внизу, насколько хватало глаз, простирались джунгли. Он поднес микрофон уоки-токи к самому рту и принялся бубнить:

— Эй, Энгель. Ты меня слышишь? Эй, Энгель. Отвечай, если слышишь меня. Прием.

Как и прежде — лишь статические разряды. Его группа скрылась за одним из вулканических образований, созданным потоком лавы наверное десятки тысяч лет назад. Фридрих отвернулся и снова полез наверх. Вот он, наконец, и добрался до первого камня.

Глухой рокот раздался где-то глубоко внизу, под ногами, словно поезд-экспресс грохотал в тоннеле. Затем примерно в сотне футов ниже по склону земля треснула и раскрылась, словно развороченная мощным взрывом. Едва он успел укрыться за камнем, как плавящиеся обломки скалы вылетели из щели и покатились по склону. Вслед за этой картечью по земле стала растекаться сверкающая дымящаяся лава.