Русская Япония - Амир Хисамутдинов

Сегодня Японская православная церковь является самостоятельной (автокефальной), независимой от Московской патриархии, которая держит в Токио небольшое подворье с одним священником. Он же обслуживает группу потомков русских эмигрантов, живущих сегодня в Токио и Йокогаме. Но русские ходят и в Николай-До. Сестричеством кафедрального собора руководит Ирина Долгова (Ariana Dolgoff), одна из немногих, кто помнит и хорошо знает русское прошлое Токио. Ее родители умерли почти в одно и то же время в 1944–1945 гг. Сироту удочерили токийцы Владимир Сергеевич и Елена Николаевна Долговы. Сестричество было создано русскими женщинами и православными японками в январе 1952 г. Его обязанности широки: от помощи в организации богослужения до приготовления трапезы по воскресеньям и православным праздникам, не забыты бывают и японские знаменательные даты. Женщины помогают на встречах и концертах в Дни пожилых людей, вместе встречают Новый год, много времени посвящают православной молодежи, считают своим долгом проводить экскурсии по собору. Много сил сестричество тратит на сбор пожертвований.

Благодаря усилиям Ирины Долговой оформлена комната, где собираются русскоговорящие прихожане. Придя туда первый раз, поразился обилию старинных фотографий на стенах. Спросив у одного прихожанина о разрешении сфотографировать, получил ответ:

— Почему бы и нет…

Как только мой фотоаппарат защелкал, подошла миловидная женщина с русско-японскими чертами и на отличном русском языке строго спросила:

— А кто вам разрешил?..

Так я познакомился, а потом и подружился с Мусой Кагава, которая многое рассказала мне о своей семье, имевшей многовековые самурайские и дворянские корни.

Хотя я и постарался отправиться в путь чуть позже утреннего часа пик, когда токийцы спешат на работу, станция Сибуя все же встретила меня гулом толпы. Нескончаемые потоки людей растекались от входа к нужной платформе, куда то и дело подходили поезда. Пройдя мимо основной железнодорожной станции, оказался около турникетов местной линии Tokyo. Все-таки первый поток схлынул, и я сел в полупустой экспресс, идущий до Motomachi — Chukagai, то есть в Йокогаму. А ехал я на встречу… с прошлым. Каждый раз, когда бываю в Токио, какая-то неведомая сила влечет меня на Иностранное кладбище, расположенное в этом городе, которое отличается от русских погостов Хакодате и Нагасаки. В Йокогаме могилы моих соотечественников как бы растворились среди надгробий других иностранцев.

Поезд мчался с отличной скоростью — вот бы такую нашим владивостокским электричкам! Пока в течение сорока минут я глазел на окрестности и вспоминал своих героев, которые регулярно совершали этот путь в прошлом, поезд прибыл на конечную станцую. Мой выход — в сторону Motomachi. Оставив справа полицейскую будку, про себя отметил, что история поста японских стражей порядка ведется со времен трагического убийства Романа Мофета и Ивана Соколова.

Стрелка «Yamate Foreign Cemetery — 260 m» показала мне нужное направление, а вот и само кладбище. В определенные дни туристам разрешено заходить сюда, заплатив за вход 200 иен или больше — по желанию, так как плата расценивается как добровольное пожертвование на благоустройство кладбища. При этом обязательным условием является то, что турист будет ходить только по основным аллеям.

Я склонил голову и над общим памятным монументом русским морякам: «Вы нашли свой последний приют вдали от России. От моряков Тихоокеанского флота и жителей Владивостока». Чуть сбоку прикреплена табличка: «Our sincere thanks this masonry project was completed using proceeds from the 2-nd foreign cemetery benefit concert led by maestro Seiji Ozawa and his colleagues and supported by his wife Mrs. Vera Ilyn Ozaw».

Наверху приметил мраморный обелиск Ричарда Аллана (Richard Allan), скончавшегося 30 сентября 1946 г. И вновь огромный участок, поросший травой. Где-то здесь должен находиться первый памятник русским морякам: мичману Роману Самойловичу Мофету и матросу Соколову, погибшим 14 августа 1859 г. В свое время японцы клялись, что сохранят этот памятник на века, но позднее они не стали копаться в древней истории, хотя ее незнание и не освобождает от ответственности за ее уроки!

Иду наверх по тропинке. От недавнего дождя воздух свеж, но совсем не холодно, хотя на дворе декабрь. В России давно зима, а здесь вовсю цветут цветы, и многие деревья даже не думают желтеть. Но есть и те, что начали сбрасывать листву, она шуршит под ногами. Между могилами много свободного места, но это не значит, что там никто не лежит. Когда-то были и надгробья над могилами, но время сделало свое дело. Некоторые старые памятники совсем почернели и покрылись мхом. Их легко отличить от относительно новых захоронений, которые хорошо выглядят. Мхом зарос и давно положенный асфальт, на котором скользят ноги. Во многих местах видны водопроводные краны, около которых стоят ведра и щетки для уборки.

Взгляд ищет русские надписи, но пока ничего интересного нет, приметил лишь памятники на могилах нескольких поколений семьи Martin. Вот к привальной стенке прислонены два темных, почти черных надгробных камня, изготовленных из песчаника. Пригляделся: соотечественники! Одно надгробие когда-то стояло на могиле квартирмейстера корвета «Аскольд» Якова Усолодягина, а вот вторую фамилию, как ни старался, не смог прочитать. Что-то вроде «Нишильтинг», не видны и даты. Рядом с этими памятниками стоит еще один, принадлежащий иностранному моряку. Могилы же этих людей навсегда утеряны. А может, их места занял некий Frank Britton, умерший сравнительно недавно, в июне 1966 г.?

Хотя Иностранное кладбище в Йокогаме нельзя отнести к категории заброшенных, здесь можно провести не один десяток лет, занимаясь исследованиями. Увы, теперь не установить, кто и как потерял свои надгробия. Знаменитое землетрясение 1923 г., многочисленные бомбардировки Второй мировой войны, да и просто забвение перетасовали памятники, как картежник тасует свои карты. Регистрационные книги кладбища также навсегда утеряны во время войны. Поэтому и появился здесь любопытный памятник с надписью «In memory of the unknown» — «В память о неизвестном!»

Огромный памятник в виде лежащего креста, сложенный из нескольких частей. Здесь нашел вечное упокоение первый русский предприниматель в Японии 40-летний Петр Алексеевич Алексеев. Памятник поставлен женой Софьей Абрамовной. Могила весьма примечательна, мимо не пройдешь. Зато рядом, как в коммунальной квартире: памятники громоздятся один над другим, могилы так скученны, что приходится наступать на них, чтобы выйти на аллею. Судя по сохранившимся надписям и выбитым якорям, это английские и американские моряки. Подобные шеренги черных от времени надгробий американцев и англичан увидел и на других участках кладбища. Даты примерно одни и те же: 1871–1872 гг. Скорее всего, когда-то они все были рядом, а потом потеряли свои места.

Здесь же похоронены американские и английские солдаты, погибшие в Корейской войне. Чтобы не везти тела на родину, их навсегда оставили в Йокогаме. Рядом с ними — памятник 26-летнему Герману Максимовичу, умершему 7 октября 1918 г. Видна надпись «лейтенант», значит, флотский. Увы, в известном справочнике «Офицеры флота и морского ведомства: Опыт мартиролога» это имя отсутствует. Вероятно, этот русский воин умер от ран времен Гражданской войны, задолго до трагедии, разыгравшейся на Корейском полуострове.

На могиле русского эмигранта написано по-английски: «Vladimir Dmitry Alexandrov». Родился он 15 июля 1897 г., а умер, едва отметив 68-летие — на другой же день. Увы, и это имя пока ни о чем не говорит.

По пути к сторожке обнаружил семейный мавзолей. Главой семейства был 95-летний Георгий Иванович Рак-Белоус, умерший 11 октября 1962 г. Рядом с ним лежат его супруга Мария Алексеевна и первенец Сергей. «Да будет воля твоя» — эта эпитафия общая на братской могиле семейства Рак-Белоус. Что примечательно, здесь же приготовлены места для внуков… Вот и неподалеку увидел огромный черный православный крест без всякого имени: кто-то заранее купил себе престижное место и поставил солидный памятник.

Напротив сторожки белое мраморное надгробие с именем Артура Карловича Вильма: «Императорский Российский генеральный консул», — говорит надпись.

Известно, что Вильм, окончив восточный факультет С.-Петербургского университета, попал на практику в Токио (1891–1897), потом был секретарем и драгоманом в Российском посольстве в Токио (1898–1909), генеральным консулом в Йокогаме (1911–1925). Один из лучших знатоков Японии скончался 29 октября 1934 г. В одной статье прочитал, что современные российские дипломаты в Токио не оставляют без внимания захоронение своего коллеги.

Через дорожку — несколько могил семьи Дунаевых (сыновья и мать) и Антипиных, чьи родственные связи по надгробиям определить трудно. У супругов Поваренных общий памятник: Василий Филимонович скончался 16 июля 1949 г., а его жена Мария Трофимовна — девятью годами раньше. В самом углу этого участка лежит прах Василия Семеновича Зворыгина (1895–1940). Эпитафия свидетельствует, что памятник поставили жена и дети. Где же они похоронены, пока не удалось узнать. Возможно, уехали из Японии.