Улей. Книга 3 - Алекс Джиллиан

новая жизнь и закончилась — его.

В отель возвращаюсь в сумерках. На такси. С пустым стаканчиком кофе в руках и разочарованием в глазах. Глупо, знаю. Молния не бьет в одно место дважды. А вдруг?

Боже, я неисправимая идиотка, такая же помешанная и безумная, как моя мать. Сколько еще должно пройти лет, чтобы я окончательно спятила и превратилась в маниакальную шизофреничку? Год, два, десять? Или гораздо меньше?

Меня уже сейчас не покидает ощущение, что вокруг одни враги, выжидающие удобного момента, чтобы нанести удар в спину. А это те самые тревожные звоночки, на которые обращают особое внимание психологи во время терапии. Интересно, что я могла бы рассказать о себе на сеансе у мозгоправа? Правду нельзя, а значит, придётся справляться в одиночку.

С такими невеселыми мыслями я заваливаюсь в номер, скидываю босоножки на изящной шпильке и блаженно выдыхаю. Все-таки каблуки — это красивое зло.

— Давно не виделись, Диана.

Испуганно вздрогнув, я вскидываю голову и быстро нахожу взглядом высокую массивную фигуру мужчины, с которым мы встречались только один раз в жизни. В моей новой жизни. Безымянный покровитель. Что он делает здесь? Как меня нашел? И зачем?

Прислонившись к стене, незваный гость в строгом костюме наблюдает за мной с насчитываемый выражением лица. Он совсем не изменился и выглядит точно так же, как четыре года назад, а я… что осталось от меня?

— Чем обязана визитом? Помнится, вы мне говорили, что мы больше не встретимся, — после затянувшейся паузы заговариваю я.

Мой голос звучит ровно и сдержанно, хотя внутри кипит шквал эмоций. Стараюсь не делать поспешных выводов, но невозможно удержать триумфальный стук сердца и взрыв адреналина в крови.

У меня получилось?

Я все-таки заставила самонадеянных влиятельных господ задергаться и вспомнить об опальной королеве, брошенной на произвол судьбы?

— Тебя не узнать. Совсем другой человек, — не ответив на вопрос, безымянный гость окидывает меня пристальным взглядом. — Сними очки.

— Не вижу в этом необходимости.

Я уверенно прохожу вглубь номера и с прямой спиной присаживаюсь на край кровати. Мужчина как раз стоит напротив, подпирая стену. На его лицо падает тень, немного смазывая черты и скрывая выражение глаз.

— И обмен любезностями тоже считаю лишним. Зачем вы пришли?

— А ты не догадываешься? — в его вопросе явственно проступают недовольные нотки. Изображаю искреннее недоумение и пожимаю плечами. — Диана, я думал, что мы поняли друг друга при последней встрече.

— Я не нарушала границ наших договоренностей, — заявляю с железобетонной уверенностью в голосе.

— Заблуждаешься, — зловещим тоном отзывается мужчина.

— В чем именно? — требую конкретики.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — он прищуривает глаза. Я отвожу взгляд, не собираясь вступать в нелепые споры. Этот человек владеет исчерпывающий информацией по каждому моему шагу, но почему он появился именно сейчас? А, допустим, не неделю назад? — Ты должна прекратить! — приказывает без лишних пояснений.

— Если проблема в моих тратах, то я могу объяснить, — включив дурочку, пытаюсь перевести разговор в безопасное русло.

— Ты тратишь не мои деньги, но одну статью твоих расходов необходимо урезать, — он поддается на мою уловку, но радоваться рано.

— Какую? — невозмутимо любопытствую я.

— Фиксированные ежемесячные переводы в благотворительные фонды по всему миру. Если хочешь очистить свою совесть, просто сходи в церковь. Поставь свечку, покайся, попроси у священнослужителей отпущения грехов.

— У каждого свой способ договариваться с совестью. Или ваш анонимный друг имеет что-то против помощи ближнему?

— Рассказать тебе как работают благотворительные организации? — холодно уточняет мужчина.

— Я могу создать свою.

— Не можешь, Диана. Ты не можешь вести ни общественную, ни политическую деятельность, ни устраивать публичные выставки с провокационными коллекциями.

Ну вот, мы и подобрались в самому главному.

— Бог с вами! Где вы увидели провокацию на моих снимках? — фальшиво удивляюсь я, чувствуя мрачное удовлетворение от того, как перекосило его лицо.

— Я сокращаю финансирование втрое.

— Пряники закончились. Пришло время кнута, — ухмыляюсь я.

— Закончилось терпение. Ты привлекаешь к своей персоне слишком много внимания, поставив под угрозу все наши усилия. Это не кнут, Диана, а предупреждение, и, поверь мне, довольно мягкое.

— Провал моих фотоколлекций — ваших рук дело? — осеняет меня. Безымянный гость снова отмалчивается, но подтверждений уже и не нужно.

— Чего тебе не хватает, Диана? — после минутного тяжкого молчания его слова звучат немного зловеще. — Остроты ощущений и игр со смертью?

Я нервно сглатываю. Конечно, нет.

— Я хочу домой, — а вот это чистая правда.

— Если не ошибаюсь, завтра ты возвращаешься в Иркутск, — смягчив тон, издалека начинает он. — Лучшего времени не придумать. Ты напрасно ищешь вдохновение далеко от дома. Байкал прекрасен в любое время года. Я был на Ольхоне[8] зимой, и это был лучший отдых в моей жизни. Ты знала, что все снежинки в мире, несмотря на свою уникальность, имеют форму идеального шестигранника? Не обязательно было ехать в Северную Ирландию, чтобы фотографировать колонны на Дороге гигантов[9], ты могла просто выйти из дома.

— Мой дом находится в другом месте, — холодно отрезаю я, не оценив ораторский талант собеседника.

— Ты знаешь где он? — склонив голову, мужчина рассматривает меня, как редкий экспонат в музее. С холодным любопытством и без малейшей симпатии.

— Нет, — выдыхаю я.

— Тогда как планируешь туда попасть?

— Вы мне скажете, — позволяю себе самоуверенный тон, а он скептическую усмешку.

— А с чего ты взяла, что мне это известно?

— Это известно моей матери.

Мужчина отрывается от стены и раздраженно шагает вперед. Прямые солнечные лучи освещают его каменное неприятное лицо и массивную фигуру. Почувствовав исходящие от него угрожающие вибрации, я рефлекторно сжимаюсь. Вряд ли он применит физическую силу, но ему и не нужно. Грязную работу за него делают другие.

— Твоя мать мертва, — резким тоном произносит мужчина. — И отец тоже, — добивает он.

Я цепенею, не в силах вымолвить ни слова. Сглотнув, пустым взглядом смотрю себе под ноги. Орнамент на ковровом покрытие расплывается, лицо горит, как в лихорадке, в висках шумит кровь. Слова человека без имени не вызывают шок. Четыре года… За это время многое могло произойти. Я догадывалась, что мамы и Кроноса уже нет в живых, но предполагать и узнать наверняка — не одно и то же.

— Когда? — хрипло спрашиваю я.

— На следующий день после того, как ты покинула Полигон, — он отправляет меня в очередной нокаут. — Когда мы говорили с тобой в прошлый раз, их головы уже хранились в холодильной камере Полигона.

— Что? — изумленно вскидываю голову и во все глаза смотрю в непроницаемое бездушное лицо. — Кто это сделал?

— Правильнее ставить вопрос —