Исследования и статьи - Андрей Никитин

Вот ее содержание в изложении историка.

«Из Дании <…> обычный путь кораблей в Эстонию (а следовательно и вообще в Финский залив) шел <…> вдоль шведского берега на северо-восток вплоть до острова Анрхольм (сейчас Архольм, к северу от Стокгольма). От острова Арнхолъм путь поворачивал прямо на восток, пересекал Аландский пролив и подходил к южной часть Аландского архипелага. В Аландском архипелаге путь шел мимо пунктов Lunaebötae (современное Lemböte), остров Fughelde (теперь острова Föglö), острова Thiyckaekarl (современный о. Kökar), через Aespaesund — пролив Aspö (сейчас пролива с таким названием нет; вероятно он был где-то у острова Aspö), в котором расположены острова Aspo… Refholm, Malmö (последние два названия не сохранились до настоящего времени), мимо о. Jrima (современный о. Jrmo) к проливу Örsund (сейчас тоже не известен, вероятно — пролив около островов Örskdr или Örö) и далее к Hangeth — современному мысу Ханко. От мыса Ханко путь шел вдоль прибрежных шхер, через пролив Lowicsund (точно идентифицировать не удалось, вероятно у Тверминне), мимо Karienkaskae (пункт тоже установлен лишь приблизительно), Juxaroe (современные острова Jussarö), Horinsari (вероятно, около современного Orslandet) к Purkal — современному мысу Порккала-удд. От мыса Порккала-удд путь резко поворачивал на юг, „через Эстонское море“ — („mare Estonum“), мимо островов Narigeth (нынешний о. Нарген, или, по-эстонски, Найсаар) и Karlsö (о. Карлос, теперь слившийся с берегом материка в Таллинской бухте) к Raeuelburgh — Ревелю (Таллину).

В тексте имеется два добавления: 1) при наличии попутного западного ветра можно идти от острова Арнхолъм по прямой линии до Hangeth (Ханко), т. е. идти от Арнхольма прямо прямо по морю на восток до Ханко, не заходя в Аландские шхеры; 2) при наличии попутного северного ветра можно от мыса Ханко держать курс прямо на юг через море до острова Hothensholm (Оденсхольм, или, по-эстонски, Осмуссаар) и оттуда идти в Таллинскую бухту вдоль эстонского берега»[645].

«Восточный путь» скандинавских саг — это путь из западной части Балтийского моря (Дании, Норвегии, Швеции, славянского Поморья, Готланда и т. д.) на восток — в Карелию, Финский залив и к землям Восточной Прибалтики. Анализируя содержание саг, можно заметить, что в целом они делятся на три группы. Первая, содержащая наиболее архаичный пласт сюжетов, описывает Биармию (ограбление святилища), к которой ведет «восточный путь», оказывающийся путем к курам и ливам («Сага об Эгиле»), однако ничего не знает о Руси («Хольмгард», «Гардарики» и пр.) или представляет ее где-то в отдалении («Сага об Одде Стреле», «Сага о Хальфдане Эйстейнссоне»). Другая группа саг упоминает «Гардарики», «Биармию» и ведущий к ним «восточный путь», однако их сведения безусловно расходятся с известиями русских летописей («Сага об Эймунде», «Сага о Боси»). Наконец, существует третья группа саг, действие которых частично происходит на Руси (?) («Гардарики»), в Новгороде («Холмгард»), о которых они не сообщают никаких конкретных сведений, и в то же время эти саги ничего уже не знают о «бьярмах», а земли, входящие в бывший «биармийский» регион (т. е. Восточную Прибалтику) обозначают термином «восточный путь» (austrvegr), полностью позабыв о его первоначальном значении[646].

В фактологической части своей первой публикации, посвященной именно «восточному пути» в сагах, Т. Н. Джаксон полностью подтвердила и проиллюстрировала этот вывод, показав, что «восточный путь» идет через Готланд, приводит в Эстланд, Курляндию, Финнланд, в «землю карел», «во владения конунга Вольдемара»[647], или прямо в Хольмгард из Бергена, как указывает «Сага о короле Хаконе»[648] и многие другие тексты, прямо опровергая ничем не обоснованный её собственный постулат, что «для „Восточного пути“ не существенны ни маршрут, ни отправная и конечная точки»[649]. Более того, сконцентрировав внимание только на фактах тождества лексемы austrvegr (‘восточный путь’) хорониму austrlond (‘восточные земли’) и даже austrriki (‘восточные государства’), как это иногда наблюдается для ситуации ХП-XIII вв., когда «великий восточный путь» был давно забыт, Т. Н. Джаксон пришла к парадоксальному с точки зрения логики и законов языка выводу, согласно которому, если «в саге говорится, что путешественник попал на Русь по „Восточному пути“, имеется в виду, что он проплыл вдоль восточно-прибалтийских земель»[650]. Как такое может быть — не понимаю до сих пор, поскольку как в русском, так и в древнескандинавских языках понятие «путь» (vegr) изначально всегда указывало направление и собственно место движения, а не окрестности.

Впрочем, насколько случайно и легковесно всё то, что филолог Т. Н. Джаксон заявляет в своих работах об истории и древней географии Восточной Европы, можно видеть из ее дальнейших спекуляций с «восточным путем». Так, «уличив» меня в дилетантизме и категорически заявив, что «austrvegr исландских королевских саг — не „путь. из варяг в греки“ (чего я никогда не мог говорить. — А. Н.) и не „путь“ вообще»[651], она, после знакомства с Г. С. Лебедевым, столь же категорически и без малейшего смущения стала утверждать прямо противоположное: сначала, что «композиты Austrvegr и Austrlond, равно как и Austrriki, выступают в качестве наименования земель по пути „из варяг в греки“»[652], а затем, столь же безапелляционно и бездоказательно, что «композиты Austrvegr и Austrlond, равно как и Austrriki, выступают в качестве наименования пути „из варяг в греки“»[653]. В результате остается только пожалеть читателей подобных квази-исторических сочинений, остающихся в недоумении: так что же всё-таки означает austrvegr — путь, земли или что-нибудь еще другое, что придет в голову их исследовательнице при очередном повороте ее пристрастий и увлечений. Тот же сумбур в ее историко-географических представлениях можно видеть и в отношении Биармии/Бьярмии, разделенной на «две Бьярмии» и помещаемой ею одновременно в самые разные места географической карты Русского Севера вместе с «Гандвиком», а более широко и в соответствии с националистической концепцией финнов эпохи 1930-х гг., усвоенной ею вместе с Е. А. Мельниковой и Г. В. Глазыриной, — в качестве хоронима территории всего Русского Севера, от Ботнического залива до Уральских гор и от Верхней Волги до Ледовитого океана[654].

Между тем, если свидетельства «саг о древних временах» («лживых саг», «сказочных саг») о местонахождении «Бьярмаланда» на берегах Восточной Прибалтики можно посчитать недостаточным, то их можно восполнить сведениями из «Gesta Danorum» Саксона Грамматика, которые приводит К. Ф. Тиандер. Таковы путь Старкада, который едет из Руси в Швецию через «Бьярмаланд»[655], и путь с войском из Дании по суше Регнера который, будучи разбит «бьярмами… отступает в землю куров и сембов»[656], т. е. на юг или юго-запад от Рижского залива в полном соответствии с устанавливаемой мною топографией. Естественно, что сам Тиандер не склонен был принимать всерьез сообщения Саксона Грамматика или саг о том или ином персонаже и его приключениях, однако за всем этим он пытался увидеть реальность той эпохи, высказавшись по поводу одного из персонажей Саксона Грамматика следующим образом: «Арнгрим, положим, мифическая личность, но предполагаемые Саксоном отношения вследствие этого ничуть не теряют в правдоподобности»[657]. Это же имел в виду и С. К. Кузнецов, отмечая «зерно географической истины, скрытое в древнейших сагах», которое «дало пышный цветок фантастической Биармии»[658] уже под пером позднейших компиляторов.

Саксон Грамматик работал несколько раньше, чем Снорри Стурлусон, однако и тот и другой, равно как их предшественники и современники, кто собирал, записывал и обрабатывал саги, могли сколько угодно расцвечивать их фантазией, оставаясь в пределах историко-географических представлений своего времени. Когда работал Снорри, «восточный путь» давно был забыт, а рядом с Vinumynni, вместо святилища бьярмов, уже поднимались стены орденского замка Dunamunde. Вот почему последнее упоминание «бьярмов», которое мы обнаруживаем в «Саге о короле Хаконе», созданной Стурлой Тордасоном около 1265 г., скорее всего, аналогично использованию лексем «скифы» и «тавроскифы» византийских авторов по отношению к русам X–XI вв. В этой саге Стурла упоминает о приходе к Хакону «бьярмов, бежавших с востока от нашествия татар»[659], как он именует беглецов с восточного побережья Балтийского моря, вынужденных, по-видимому, спасаться от глубокого рейда русско-татарского войска зимой 1258/1259 г. по литовским землям, как об этом пишет Э. Боннель[660].