Шакалы пустыни - Юрий Павлович Валин

сугубо мирное женское население бегает-мечется. Соратники высокого мамлюка разразились гневными криками — и без перевода понятно — обещают жестоко отмстить. Убегать по длинному проулку было неразумно, пуля запросто догонит. Катрин наступила на спину взвывшей переводчице, дотянулась до гребня стены и через мгновенье сидела на заборе верхом. Проклятая абайя порядком стреноживала, но ничего, сейчас затрещала, удобно разойдясь по шву.

— Не вой, баб-яга-плясунья. Руку!

Анис тупила, только голову задрала. Вейль подхватил девушку под мышки, практически метнул на стену — Катрин подхватила, не глядя, перекинула через забор, там что-то затрещало, ошарашено закудахтало. Вот жизнь — все время по курятникам скачем. Катрин закряхтела, вытягивая наверх шефа, с улицы затрещали выстрелы, Вейля тряхнуло, шеф замычал. Ранен. Перетянутый на дворовую сторону мужчина безвольно свалился к курам и переводчицам. Катрин, свесившись под защиту стены, выдернула из-за пояса пистолет, разрядила в набегавших противников, целясь в шустрого коллегу по короткостволам. С кремневым вооружением получалось все увереннее: Пф-бах! не пропал даром — ворог словил свинец грудью. Катрин спрыгнула во двор — Вейль стоял на четвереньках, Анис сидела, некрасиво раскинув ноги, вокруг рухнувшего шаткого сооружения из камней и кривых жердей металось цивильное куриное население. В проулке за стеной гневно орали…

— К двери! — зарычала Катрин, оценивая дворовый театр военных действий. Вейль, стиснув зубы, пополз к дверям дома, Анис продолжала пребывать в шоке. С переводчиками такое случается, и тут помогают указующие пинки. Кстати, попка у безносой все же приятная, сапог так и радует.

Снаружи на стену лезли, Катрин попыталась успеть перезарядиться, не преуспела, пришлось бросать пороховницу и шомпол, пускать в дело второго, готового «англичанина». Пуля отбросила к стене успевшего спрыгнуть воина — захрипел, зажимая пробитую грудь. Но с забора неупорядоченно сыпались его соратники, наверху блеснула искра замка, бахнул выстрел. От пули Катрин ушла, заранее прыгнув навстречу мамлюкам с обнаженным ятаганом…

…Те скоротечные секунды рукопашной, когда колешь и полосуешь, не успевая думать, видя затылком и спиной, двигаясь-двигаясь-двигаясь, ибо заминка — смерть… Схватка полыхнула и мгновенно иссякла: попавшие во двор легли на землю в курином помете, по улице кто-то удирал, топая, но уже без всяких воинственных криков. Катрин перевела дух — под забором и на жердях осталось пятеро. Не то чтобы все уже мертвые; архе-зэка проявила милосердие, вогнала острие ятагана под лопатку еще корчащемуся воину. Понятно, не сплошь лежат здесь жертвы злобной девицы-гяурки — Вейль от дома стрелял трижды. А петуха вообще никто не трогал — сам кому-то под сапог самоубийственно метнулся…

Шеф, кривобоко привалившись к стене, перезаряжал пару небольших карманных пистолетов — вполне себе кремневых.

— Вот так оно вернее и историчнее! — пробормотала Катрин, спешно забивая пулю в своего «англичанина». — А что с организмом?

— Видимо, ребра сломало. Я в бронежилете, — прокряхтел Вейль.

— Угу, проверенный ход, хотя и не исключающий болезненных ощущений. А что наша славная экзотик-танцорша?

Анис издала слабый цыплячий звук, не торопясь выбираться из-за защиты дворовой печи. В глубине дома неуверенно завыли-запричитали хозяева. Катрин предложила переводчице передать домовладельцам, чтобы заткнулись, ибо жизнь прекрасна, гости сейчас уберутся, а на обед будет суп с петушатиной. Посторонние звуки-плачи мешали слушать. У пристани еще постреливали, грозно сигналил штатный горнист флотилии, но судя по всему, мамлюки уже отошли.

От помощи подчиненных дам Вейль отказался, плелся сам, потому двигались медлительно и торжественно. Катрин была отягощена трофеями: у павших мамлюков было изъято приличное ружье и принадлежности к нему (по внешнему виду строгие, без всяких «арабесок», вполне европейского происхождения). Пора, пора осваивать длинноствольные кремневые девайсы. Но больше архе-зэка порадовал трофейный нож. Практически прямой клинок длиной сантиметров в двадцать, деревянные в медных кольцах ножны. Видимо, дальний родственник пчака[3], неведомыми путями забредший на берега Нила. К изогнутым кинжалам шпионка так и не привыкла, а тут вполне-вполне инструмент. Рукоять только тонковата, но это поправимо…

С трудом ковыляющего шефа клонило к правой стене проулка, выглядел «Спящий» донельзя мрачным.

— Не расстраивайтесь, босс. Ребра — этакая пустяковина! Их вообще аж двадцать четыре штуки. И наверняка большинство уцелело, — попыталась поддержать бодрость духа Катрин.

— Все равно мешают, — процедил Вейль. — Это вам хорошо — от вас пули отскакивают, урон только косметический. А у меня и колено ушиблено.

— Глубоко сочувствую. Колен обычно всего два, тут рисковать нельзя. Ничего, наш дорожайший доктор-«Крест» живо осмотрит, обезболит. Хотя, возможно, его уже зарубили злые кавалеристы. Он тоже у кофейни вертелся, паскудник.

Шеф осторожно фыркнул:

— А вы то сами, Катрин, что там делали? Да еще в столь ненавистном вам платье?

— Я с глубоким уважением отношусь к местным обычаям и стараюсь не выделяться в присутственных местах, — архе-зэка прикладом ружья поправила разошедшийся подол абайи — боевые шальвары сияли под ней даже в темноте. — А вообще я присматривала за нашей переводчицей. Имелось у меня некое дурное предчувствие. Вполне оправдавшееся.

— Вот это верно! — прокряхтел шеф. — Кто бы мог подумать?! Я полагал Анис вполне скромной и относительно здравомыслящей девушкой.

— Я быть не в себе. Затмение ума, — дрожащим голосом уведомила переводчица, но, слава богам, слезы сдержала.

— «Затмение»… как верно сказано, — промычал Вейль. — Возможно, благоразумнее будет сажать переводчиц на цепь? Хотя нет, цепь это слишком жестоко. Я тут наблюдал барку из Абиссинии с невольниками, у них там отличные деревянные колодки, причем всех размеров.

— Что вы такое говорите?! Мы же цивилизованные люди и не можем шокировать профессора. Наша Камилла и так вся на нервах. Лучше я буду попристальнее присматривать за нашей невольницей, изумительно сведущей во множестве искусств. Случившееся нынче — мое упущение. Вообще-то, Анис мне как дочь.

Переводчица получила пинок и издала едва слышный стон.

— Своевольная у вас дочурка, — признал скособоченный шеф. — И вообще все эти танцевальные затмения ума… Кто бы мог подумать?

Обсуждать «затмения» при переводчице было неразумно, к тому же археологи выбрели к линии обороны у пристани — навстречу выступила дюжина солдат со штыками наизготовку…

Катрин сдала подпорченного шефа на «Легкую Шеп» — экспедиционный лекарь оказался жив-здоров (да, нечего было на иное и надеяться). Мадмуазель профессор со своим научным помощником тоже уцелели, сразу начали оханья и живейшее беспокойство. (Как полезно быть не только участником экспедиции, но и акционером с правом решающего