Дьявол просит правду - Жанна Голубицкая

Следует отметить, что ни одну из звезд никто особо не слушает. Все присутствующие заняты только собой и изредка друг другом.

А вот Борис Немцов! Хорош невероятно. Вид мужественный, и штаны на попе сидят идеально.

Ну, слава богу, хоть он мне нравится! А то я уж стала опасаться, что к старости меня всерьез потянуло на мальчиков. Стоит только вспомнить все мои последние вспышки страсти — Стас Пьеха, дупло Иглесиаса… Но уж Борис-то, вне всякого сомнения — не мальчик, но муж!

Но в целом меня настораживает собственное состояние. В последнее время внезапная любовь стала у меня как-то слишком часто рецидивировать! Может, это как раз то правильное творческое состояние, которое люди искусства называют «готов объять весь мир»? Главное, чтобы моя готовность «объять» всех интересных мужчин шоу-бизнеса и политики не переросла в какую-нибудь нимфоманию!

Но как я ему ни улыбаюсь, великолепный Немцов остается равнодушным к моим чарам. Приходится с грустью это признать.

Зато, как только Айрапет встречает кого-то из знакомых и на секунду от меня отвлекается, ко мне подходит другой мужчина. Я знаю его очень хорошо. Но это отнюдь не приятная встреча старых знакомых: просто этого человека знает в лицо вся страна. А вот он ее, пожалуй, знает неважно. Если вообще знает. Впрочем, не мне судить. Мой случайный собеседник — из тех, кого называют «публичными персонами», «медийными лицами» или попросту государственными VIРами.

— Вино какой страны вы предпочитаете в это время суток? — куртуазно обращается ко мне «лицо» фразой из булгаковского «Мастера и Маргариты».

— Я до первой звезды не пью, — принимаю я приглашение к игре. Будем пикироваться афоризмами? Отлично. У меня с расхожими цитатами тоже все в порядке.

Мой собеседник жестом подзывает официанта и берет с его подноса два бокала красного вина. Один протягивает мне:

— Ваша звезда восходит. Сегодня не совсем обычный вечер. Так что — смело пейте!

— «Ночь полнолуния — праздничная ночь! — машинально продолжаю я фразу булгаковского Воланда. — Я ужинаю в компании самых близких друзей…»

— Совершенно верно подмечено, только самых близких, — смеется «персона» и слегка касается моего бокала своим. Хрусталь тонко звенит. — Будем знакомы?

Он представляется. Я честно замечаю, что это лишнее. Разумеется, я и так знаю его имя. Он отвечает, что тоже знает мое. Ну и что? Знакомство — это, в первую очередь, приятная условность. Ведь теперь мы можем официально считаться знакомыми. И он надеется, что добрыми знакомыми. А возможно, мы даже подружимся.

Все это, честно говоря, мне очень странно. На кой я сдалась этому видному деятелю важных государственных дел? Неужели ему больше поболтать не с кем? И куда подевался мой Айрапет? Главреда как ветром сдуло.

И откуда сей сановный муж знает, как меня зовут?

— Я знаю даже ваш творческий псевдоним, — словно угадывая мои мысли, говорит мой новый знакомый. — Манана! Интересное заявление. Отчего не Мессалина?

— Просто я не требую жертв.

— Это мудро. А ведь я знаю вашего отца. Лет двадцать тому назад мы вместе работали в одной далекой восточной стране. Ваш папа — очень мудрый человек и очень профессиональный. Но не только. У него есть Божий дар: служебные вопросы он решает виртуозно и творчески. Кланяйтесь ему от меня. Ваш брат, как мне известно, тоже в государственной службе. А вы, значит, не пошли по родительским стопам… Ищете себя в журналистике, но с тем же узнаваемым фамильным подходом. Как причудливо тасуется колода! Кровь!

— Вопросы крови — самые сложные вопросы в мире! — эхом отзываюсь я.

Да, Булгакова тут явно уважают. Это приятно.

— Чудесная лоза! — говорю я, пригубив вино.

Эта непринужденная игра в бессмертный роман меня забавляет. «Персона» кивает:

— Я не сомневался, что вино придется вам по вкусу. Хотя букет на любителя. Немного резкий аромат, чересчур терпкое послевкусие. Вы чуствуете привкус специй? Вы же наполовину восточный человек. Вам должно нравится погорячее.

— Мне и нравится. Я люблю острое. И сладкое.

— Я заметил. Со стола вы берете только маслины или клубнику.

— Вы наблюдательны. Но, увы! Просто я, как Скарлетт О'Хара по наставлению строгой няньки, пытаюсь изобразить хорошие манеры. Истинная леди должна плотно отужинать дома, а в гостях клевать как птичка.

— И кто же ваша нянька?

— Я сама. Пытаюсь интегрировать весь положительный опыт человечества в отдельно взятую восприимчивую персону. В себя, то есть.

— И это прекрасно! — искренне радуется мой визави. — Не зря у вас такое легкое перо! Если серьезно, мы за вами уже некоторое время наблюдаем. Очень занятный репортаж об этом саудовском принце! У нас сложилось впечатление, что вы ничего не боитесь. Вам неведомо чувство страха?

— Отчего же? Просто я на нем не фиксируюсь.

— Что ж, достойная позиция… для журналиста. Презентабельная внешность, хорошее академическое образование, свободный язык, правильная семья — все данные есть… — бормочет себе под нос мой собеседник. Мне уже кажется, что он начал разговаривать сам с собой, как вдруг он вперивает в меня пристальный взгляд:

— Знаете, сейчас формируется новая команда, для одного издания, непосредственно приближенного и очень важного в данный момент времени для главы государства. Мы присматриваемся к журналистам и подбираем людей. Критерии у нас не самые простые, но нам кажется, что вы нам можете подойти. Очень рекомендую пройти наше тестовое задание, в случае успеха — не пожалеете! Уж это я вам гарантирую! Вы в политике разбираетесь?

— Боюсь, что только на уровне университетского курса политологии. Однако прошу принять во внимание: я, конечно, молода душой, но формально — все же девушка из прошлого века. По сему обучалась еще при совершенно ином общественном укладе. Моя покойная бабушка любила кокетничать: «Позвольте! Но это было еще при царе!». Теперь вот и я кокетничаю: «Позвольте! Но это было еще при КПСС!».

— Любопытно! И что вам запомнилось из советского курса политологии, можно узнать?

— Почему нет? Можно!

Я, видимо, недооцениваю всю серьезность ситуации и важность этого вопроса для моей дальнешей трудовой биографии. И, как ни в чем не бывало, пересказываю свой любимый и, действительно, единственный запомнившийся мне эпизод из всего курса политологии. Смысл его в том, что жестокий и авторитарный единоличный глава уж не помню какого именно африканского государства вознамерился постороить в своей стране коммунизм, в надежде содрать под это строительство жирный куш от СССР, известного покровителя всех угнетенных наций. Чернокожий правитель съездил в Москву, познакомился с тогдашним советским правителем, потряс ему руку, обнялся, прослезился и, видимо, получил какие-то гарантии. Вернувшись домой, африканский диктатор, не откладывая в долгий ящик, завел у себя пионерскую организацию. Нарядил маленьких черных детишек в алые пионерские галстуки и заставил маршировать, скандировать и петь хором на всех государственных мероприятиях. Тогда советское телевидение регулярно и со слезами на глазах показывало нашему народу трогательных марширующих негритосиков в пионерских пилотках, галстуках и с барабанами. Сопровождались трансляции высокопарными заверениями — мол, даже в жаркой желтой Африке рано или поздно победит единственно-правильный социальный строй.

А потом то ли дотации на строительство коммунизма оказались не впечатляющими, то ли чернокожий правитель просто поссорился с правителем советским, но «следовать советским курсом» он почему-то передумал. Пионерская организация оказалась больше не нужна. Мало того, она стала мешать, ибо наш диктатор уже успел договориться о чем-то с США, которые к пионерам относились, мягко говоря, без понимания. Но просто упразднить юную пионерию было бы как-то не по-африкански. И так же показательно, как ее учреждал, африканский диктатор с не меньшей помпой… съел свою пионерскую организацию! В самом прямом смысле. Ибо он оказался родом из людоедского племени и потомственным каннибалом.

Но больше всего, помнится, меня веселило, что при ближайшем изучении вопроса выяснилось, что 98 % избирателей в этом африканском государстве — тоже из племени людоедов. Ибо каннибальские племена исторически живут именно на территории этой страны.

— Вот только не знаю, радоваться или сожалеть, что эти люди так и не построили у себя коммунизм? — заканчиваю я свой рассказ.

«Медийное лицо» долго и заливисто хохочет, демонстрируя безупречную работу своих дантистов. А потом интересуется:

— А сами вы бывали в Африке?

— Да, в ЮАР.

— Нежились на океанском побережье?

— Нет. Изучала технологии вуду.

— О! И написали об этом куда-нибудь?