Новая зона. Время туманов - Сергей Клочков

Лазарев вдруг напрягся и посмотрел по сторонам. Пробормотав «Ну, надо же…», он привстал со ступенек и долго глядел в сторону арки.

— Что такое? — Шелихов забрал у капитана бинокль и начал рассматривать машины, ларьки, асфальт и смутно видневшийся сквозь синеватую дымку главный павильон ВВЦ.

— Да… так. Показалось, наверное… словно вспышка какая-то, флэшбэк… я их так называю… да ладно. Бывает. Такое ощущение, что мир как будто вздрогнул слегка.

— Не понял.

— М-м… информационная волна. Круги на воде от брошенного камня… так было, когда нас проверяли на реакцию особого пси-аноба… при подаче на объект электрического разряда голова словно куда-то поднималась, и зрение… ну, словно руки, ноги, глаза на несколько секунд становились как бы вне тела, чужими. Вот сейчас то же самое было.

— Давайте-ка, ребята, двигаться. Иначе досидимся. — Семен, покривившись от боли, поднялся, оперся на костыль. — Вперед.

И, словно услышав, из дверей дальнего павильончика с надписью «Модная одежда на все сезоны» по лестнице скатилось странное создание, похожее на голого пузатого птенца без перьев в складчатой, словно помятой шкурке. Существо хрипло запищало и, переваливаясь на тонких лапках и обрубках щетинистых крыльев, довольно резво поскакало к грузовику. За ним по ступенькам мячиками проскакали еще несколько «птенцов» покрупнее, причем один из них был трехглавым и как-то по-особенному пузатым. В павильонах и ларьках послышалось натужное скрипение, свист и верещание. Розовых, багровых и иссиня-красных комков плоти становилось все больше. «Птенцы» собирались у зловонной лужи грязи, и Семен увидел, что они, собственно, эту самую грязь и пожирают, захлебываясь и судорожно глотая комья.

— Это что за нафиг? — спросил Ткаченко, сдергивая с плеча дробовик и отскакивая сразу на три ступеньки вверх.

— По некоторым признакам, бывшие городские ласточки, голуби и воробьи. — Лазарев начал снимать целый поток подпрыгивающих и кувыркающихся тварей. — С ними встречались наши группы у «Алексеевской», и на Ярославском шоссе, при пересечении с МКАДом есть гигантская колония бывших птиц… не опасны, хотя лучше их сильно не пинать. Тушки очень токсичны и легко лопаются от ударов.

— Не вцепятся? — поинтересовался Шелихов, отпихнув костылем особо любопытного «птенца» размером с хорошего бройлера, и тварь, размахивая длинной костлявой шеей, издала звук неисправного крана.

— Нечем. — Ученый брезгливо отпихнул еще одного бледно-синего, с тонкой просвечивающей на складках кожицей. — Не опасны, хотя, повторюсь, лучше их не разбивать. Брызги летят далеко, вонь сразу же такая, что хоть одежду выбрасывай, да еще и отравиться можно надолго и всерьез. И, кстати, лучше отсюда уходить. «Птенчики» не случайно вылезли вот к этому времени.

— Что ты имеешь в вид…

Семен не договорил. Шум ветра, вылетающего из метро, немного изменился, и вскоре из стеклянных дверей появилось несколько «дубликатов». Губчатые, неповоротливые тела, дергаясь и раскачиваясь, стали разбредаться по площадке, но их тут же густой волной атаковали мутировавшие птицы. Под громкий гвалт и писк багровые шарики быстро распустили на лоскуты ноги одной из копий, и та неловко завалилась, не меняя равнодушного выражения серого проваленного лица. Мягкая, непрочная плоть на глазах растаскивалась голодными уродцами, плюс с ветром из подземки вынесло что-то, похожее на густой жужжащий дым — Семен не сразу понял, что это на самом деле рой мелких насекомых, отдаленно похожих на помесь таракана и навозной мухи. Да и то, когда одно из них село на рукав и начало потирать длинные прямые крылышки.

«Птенцы», видимо, восприняли людей как слишком крепких и твердых, но все-таки съедобных дубликатов, и потому Шелихов шел в большой компании разнокалиберных уродцев, бессильно долбающих мягкими клювами штанины, царапающие слабыми коготками ткань и часто хлопающие голыми култышками бывших крыльев. Семену стало крепко не по себе от костлявых бесформенных голов, среди которых не было двух одинаковых, от необычно длинных и при этом до смешного тонких суставчатых шей и белых гноящихся бусинок глаз, утопленных в широких багровых глазницах. Капитан дал в воздух из дробовика и, когда «птенцов» это не отпугнуло, сжег еще два патрона по особенно густым скоплениям. Как ученый и предупреждал, бывшие птицы погибали подобно сброшенным с высоты пакетам с водой, точнее, с полужидкой смесью из кишок, тонких костей и белесой зловонной слизи. Останки были немедленно подобраны с асфальта и жадно заглотаны другими, более везучими тварями. От писка, щебетания и булькающих звуков уже начинала болеть голова, по ногам сыпались множественные бессильные удары и щипки, некоторые твари пытались даже взобраться по штанинам на куртку и ущипнуть за пальцы.

— Да твою-то мать… — охнул Шелихов и начал уходить в сторону от трех внушительных тварюг, похожих на изуродованных до неузнаваемости голенастых страусов. Твари были, по всей видимости, слепы, или же просто глаз не было видно на голых шишковидных головах, на которых вместо клювов выпирали похожие на грибы-трутовики наросты. Переростки с почти собачьим лаем и захлебывающимся карканьем быстро вышагивали в стаях мелких уродцев, на ощупь выхватывая зазевавшихся и заглатывая их тут же, от чего потом отвислые, в пучках мокрых перьев бледные животы начинали шевелиться, выпячиваться буграми и судорожно вздрагивать.

— Да етит твою… зараза, сволочь. Падла… — Ткаченко начал дергать затвор дробовика. — Да что ж так не везет, что за долбаная система…

— Пошли, пошли. — Лазарев махнул в сторону арки. — Не нападают на нас… если что, у меня автомат, стрелять умею. Поспешим, капитан.

Не доходя до арки, все бывшие птицы разом отстали и понеслись назад, неловко подскакивая и мельтеша костистыми лапками, которых иногда бывало гораздо больше двух.

Шелихов покосился на ученого. Тот был необычно бледен, напряжен, постоянно оглядывался и вопреки обыкновению автомат нес не на ремне, а в руках, забыв даже про постоянное «считывание» детектором Зоны и прочие наблюдения. Ученый определенно нервничал, и Шелихов снова почувствовал то неприятное, свербящее волнение в груди, предчувствие неожиданности, и, скорее всего, плохой неожиданности…

Но похоже, что в этот раз не повезло только Ткаченко.

Добрались до аномалии, расположившейся точно в бывшем фонтане «Дружба народов», довольно быстро — на ВВЦ, сколько хватал глаз, не видно было никаких неприятных сюрпризов, разве что со стороны Ботанического сада послышался долгий и гулкий не то вой, не то рев какой-то, судя по всему, немаленькой твари. Но когда группа обогнула центральный павильон и вышла к «Дружбе», вопль стих так быстро, словно его обрубили, только эхо несколько долгих секунд металось между пустых павильонов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});