Козел отпущения - Морье Дю

-- Откуда вы узнали, куда надо ехать? -- спросил я. -- Как вам это удалось?

-- Бедный мой дурачок, -- ответил он, -- в чемодане были ваша визитная карточка, ваша записная книжка и чековая книжка, ваши ключи, ваш паспорт -все, что могло мне понадобиться, было там. Я даже сумел изменить число переезда через Ла-Манш - - на пароме оказалось свободное место. Подменить вашу скромную, склонную к уединению особу оказалось проще простого. Я получил огромное удовольствие. Ваша квартира -- идеальный приют для человека, жаждущего отдохнуть. После шума и суматохи Сен-Жиля я чувствовал себя в раю. Я перерыл ваши ящики, перечитал ваши письма, расшифровал ваши заметки для лекций, взял деньги по вашим чекам, -- к счастью, вашу довольно-таки неразборчивую подпись оказалось нетрудно подделать. Я провел пять дней в полном и абсолютном безделье -- то самое, что мне было нужно.

Наконец-то я осознал комизм и справедливость ситуации. Я играл человеческой жизнью, он -- нет. Я приложил силы, чтобы изменить отношения в его семье, он всего лишь бездельничал и наслаждался досугом. Я совал нос в его дела, он -- только в мои бумаги и вещи. Затем я вспомнил, что известие о кончине Франсуазы, в тот же день помещенное в газетах, застало его в Девиле. Значит, он все же вернулся.

-- Если вам так понравилась уединенная жизнь в Лондоне, -- спросил я, -- почему вы возвратились во Францию?

Я чувствовал, что он не сводит с меня глаз. Ответил он не сразу, и когда, наконец, заговорил, в голосе его было замешательство.

-- Вот тут я виноват перед вами, -- сказал он, -- хотя не больше, чем вы передо мной, ведь то, как вы изменили контракт, могло ввести меня в очень большие убытки. Дело в том... -- Он остановился, подбирая слова. -- ...Дело в том, что пяти дней в Лондоне оказалось для меня достаточно. Я не мог больше вести вашу скучную, добродетельную жизнь. Со временем кто-нибудь приехал бы, пришли бы письма от друзей, мне позвонили бы из университета, и хотя никогда раньше я не ставил под сомнение ни свою способность сыграть чужую роль, ни владение английским -- во время войны у меня было достаточно практики и в том, и в другом, -- мне не хватало, как я обнаружил, вашей потрясающей самоуверенности. Поскольку я был намерен воспользоваться вашим именем, самым простым было изменить ваш образ жизни. Это, сказать по правде, я и осуществил.

Я ничего не понимал. Я не мог уследить за его мыслью. О чем он говорит?

-- Что вы имеете в виду? -- спросил я. -- Как вы могли изменить мой образ жизни?

Я слышал, как он вздохнул в темноте.

-- Возможно, я нанесу вам удар, -- сказал он, -- так же, как для меня было ударом узнать о переменах в Сен-Жиле. Первым делом я написал в университет и отказался от места. Затем сказал домовладельцу, что намерен уехать за границу и квартира мне больше не нужна, и, поскольку в Лондоне свободных квартир так же мало, как в Париже, он был только рад, что я -вернее, вы -- съехал без промедления. Мебель вашу я велел продать с торгов. И, наконец, узнав в банке, сколько денег у вас на счету, я получил по чеку ровно такую сумму. Как вы помните, там была пара сотен фунтов. Не состояние, но вполне достаточно, чтобы обеспечить меня месяца на два, пока что-нибудь не подвернется.

Я пытался уразуметь то, о чем он говорил, заставить себя понять, что это произошло в действительности, представить свое бывшее . Но видел я лишь неясную тень в моей одежде, тень, которая сумела за несколько часов лишить это всего, разрушила всю его жизнь.

-- Как вы могли получить французскую валюту? -- сказал я. -- Это невозможно. Кто поменял бы вам двести фунтов стерлингов на франки? Вам могли выплатить только по туристскому чеку, а я уже истратил из него три четверти.

Он кинул окурок на пол и раздавил его каблуком.

-- В этом была самая шутки, -- сказал он. -- У меня есть приятель, который устраивает такие вещи, и он провернул для меня это дельце за считанные часы. Я никогда не узнал бы о том, что он в Лондоне, если бы вы не дали ему свой адрес -- не представляю зачем, -- но при сложившихся обстоятельствах это было подарком свыше. Когда он позвонил в понедельник утром, я страшно удивился и только тогда узнал, что вы в Сен-Жиле. Суть в том, что, если я вас не убью, а вы не согласитесь на мой план водить всех за нос и время от времени жить жизнью друг друга, что вас ждет? У вас просто нет будущего.

Наконец-то до меня дошел полный смысл его слов. Если я не захочу ставить себя в дурацкое положение и писать университетскому начальству, что произошла ошибка и по зрелом размышлении я решил не уходить, я останусь без работы. У меня не было денег, не считая нескольких ценных бумаг. У меня не было квартиры и, если я не поеду как можно быстрей в Лондон, не будет мебели. Я просто не существую. То мое , которое раньше жило в Лондоне, исчезло навсегда.

-- Разумеется, -- сказал он, -- я не намеревался возвращаться домой. Я собирался развлечься на ваши деньги где-нибудь в Европе. Мой приятель -- маг и волшебник, когда дело касается валюты. Он мог положить мои деньги в банк любой страны -- здесь, во Франции, в другом месте, -- где бы я ни пожелал. Для начала я имел в виду какое-нибудь уютное местечко на Сицилии или в Греции. Взял бы с собой для компании Белу. Возможно, в дальнейшем она мне надоела бы, но не сразу. У венгерок есть особое очарование. Как говорят американцы, они . Но теперь, -- он внезапно замолчал и пожал плечами, -- смерть бедняжки Франсуазы довольно сильно изменила мои планы. В прошлом обедневший провинциальный граф, я, если повезет, могу стать миллионером.

Он встал, все еще держа меня под прицелом.

-- Забавная вещь, -- сказал он, -- и говорит о моей мягкотелости, но, независимо от денег и нового будущего, когда я ехал сюда сегодня из Девиля, я чувствовал себя взволнованным. Кругом было так красиво, такие краски! В конце концов, это моя страна, мы с ней одно целое. Знает Бог, замок разваливается на глазах, и земля вокруг запущена и неухожена, но это мне не важно. Место, где вы родились, откладывает на вас свой отпечаток. Я не забочусь о нем, проклинаю его, воюю против его влияния, в точности так же, как проклинаю свою мать по той же самой причине. И при том, -- он рассмеялся, и я видел, как он махнул рукой, -- и при том по пути сюда из Девиля я чувствовал, что хочу ее видеть. Как ни странно, мне недоставало ее все это время. Она -- сущая ведьма, она груба и жестока, но она понимает меня, а я -- ее, и это больше того, чего достигли вы, пробыв здесь неделю. -- Неожиданно он потряс меня за плечо, дружески, даже нежно. -- Ну, полно, -- сказал он, -- я не хочу вас убивать. За многое я вам благодарен.

Он вытащил бумажник... мой.

-- Этого вам хватит на некоторое время, -- продолжал он. -- Какой мне резон вас обманывать... Если вы все же надумаете когда-нибудь снова разыграть комедию и провести в Сен-Жиле хотя бы несколько дней, буду рад вам услужить. Как насчет этого? А теперь, пожалуй, пора кончать маскарад и браться за переодевание.

Я молчал. Я старался припомнить, что мне говорил кюре. Что-то о будущем и о том, что каждый день нашей жизни -- дар. Он уже вернулся в деревню и сейчас ставит на место велосипед. В замке скоро ужин, и все удивляются, куда я исчез. Возможно, Мари-Ноэль, встревоженная моим долгим отсутствием, поджидает меня на террасе. Я принялся раздеваться.

Обмен платьем в темноте был для меня пыткой. С каждым предметом одежды, который я снимал, от меня уходила частица моего нового . Раздевшись догола под прицелом пистолета, я сказал:

-- Убейте меня. Я не хочу жить.

-- Глупости, -- откликнулся он. -- Никто не отказывается от жизни. К тому же я не хочу вас убивать. Это потеряло смысл. -- Говоря это, он принялся скидывать с себя одежду и, видя, что мне трудно одеваться, спросил: -- Что с вашей рукой?

-- Я обжег ее, -- сказал я, -- сунул в огонь.

-- Огонь? -- переспросил он. -- В замке был пожар?

-- Нет, -- ответил я. -- Всего лишь костер неподалеку.

-- Какое легкомыслие, -- сказал он. -- Вы же могли навсегда искалечить руку. Как же вы поведете машину?

-- Ничего, -- сказал я, -- рана уже заживает.

-- Передайте мне повязку. Не могу же я появиться без нее.

Моя бывшая одежда казалась мне тесной, словно материя села. Все было не впору. Я редко носил костюм, который он выбрал из моего гардероба. Стоя перед ним одетый, готовый в путь, я чувствовал себя так, словно на мне платье, из которого я давно вырос, словно я втиснулся в свою школьную форму.

А он удовлетворенно вздохнул:

-- Так-то лучше. Теперь я снова стал самим собой. -- Он подошел к окну. -- Лучше выберемся с этой стороны, -- сказал он. -- Безопасней. Эта сплетница Жюли, возможно, у себя в сторожке. Еще одна злобная ведьма. Вы, вероятно, и ее полюбили.

Он вылез в окно, я -- за ним. Воздух был напоен сладким запахом заброшенного сада. Прыгая на землю, я задел плечом виноградную лозу.

-- Прошу прощения, -- сказал он, -- но вам придется идти впереди до того места, где я оставил машину.

Я, спотыкаясь, прошел через сад, перешел поле. Возле ограды смутно вырисовывался силуэт старой белой лошади. Она заржала, увидев нас, и скрылась.