Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

семь, а то и поболе…

— Живой? — Шара нагнулась как можно ближе, бегло осматривая спасенного на момент ран. — Сильно обожгло? Встать сможешь?

— Лучше всех! — огрызнулся тот, поспешно вскакивая на ноги. — Надо догнать этих гадов…

И он помчался по залу вослед беглецам. Шара подхватила анхур и рванула следом. Летя между колонн, она заметила, что у Рагхулуна дымятся подошвы. На бегу она успела еще оглянуться: троллям все-таки удалось возвести мост через злополучную трещину… это хорошо, значит, не вдвоем придется с десятком чужаков воевать! Впереди уже мелькнула широкая спина одного из них — рослого черноволосого сухну с длинным мечом. Сейчас… Недалеко вам уходить осталось… Шара ощутила злой азарт, похожий на звериную радость охотника, которого отделяет от вожделенной добычи жалкая пара шагов.

— Впереди мост! — не поворачивая головы, крикнул Рагхулун. — Он узкий и длинный, по одному пойдут! У тебя стрелы остались?

— Ага! — оскалилась Шара. — Полный кол…

Лучница осеклась на полуслове, потому что за спиной полыхнуло, да так, что в темном подземном зале стало светло как днем. Что за…

Живое пламя с радостным гулом встало под самые своды над клокочущей расселиной. Камни трещали и плавились не то от жара, не то от Силы существа, заключенного в извивах огненных языков. Дымно-багровым сгустком проступило, постепенно уплотняясь, обозначив очертания головы, торса и рук, вооруженных одна — й’тангом и вторая — хлыстом темного пламени.

Чужаки в ужасе замерли у самого моста. «Барлог!» — вскрикнул кто-то из них, не в силах отвести окаменевший от страха взор от нового врага. Уронил стрелу с тетивы лучник-эльф, а старик в серых одеждах выставил вперед навершие посоха — словно для зашиты.

— Эрэнно! — воскликнула Шара.

— Древний… — почтительно выдохнул за спиной вождь орков. — Гхаш’ин-шабух[63], ах-ха…

— Древний!!! — грянуло за расселиной. Бесплотный багровый лик прорезали лишенные зрачков глаза, более всего напоминающие озера раскаленной лавы. Сейчас он был страшен, намного страшнее, нежели в ту, первую встречу. Тысячи лет он жил ожиданием этой битвы, и вот время настало — заклятый враг сам пришел в его логово под горой. Косматая туча взвилась под потолок, рассыпая искры, и устремилась на крохотную фигурку старца в сером плаще, замершую посередине моста. Неужели… Вот этот старик с посохом?

Воодушевленные появлением союзника, воины Туманных гор, презрев нестерпимый жар, последовали за Древним. Но им так и не было суждено вступить в битву, ибо дальше началось нечто совершенно невообразимое.

…Старик в сером принял удар пламенного меча на свой сияющий голубым светом клинок, и грозное оружие Эрэнно, треснув от удара, рассыпалось на сотню осколков. Темные дымные крылья не давали увидеть весь поединок целиком, а подобраться ближе к разъяренному Ллах’айни она не рискнула. Единственным, что она заметила, было то, что прочие пришельцы успели тем временем благополучно миновать страшный мост и столпились по ту сторону Морийской бездны, не уходя, но и не вступая в бой. Свистнул в воздухе многоглавый хлыст, и Шара поняла, отчего Старший народ прозвал духов древнего огня Валараукар — Огненными Бичами: бесплотное туловище Барлога растянулось длинной огнистой змеей, точно являя собой продолжение хлыста. Он был сама ярость, пробужденная от вечного сна под корнями гор, сбросившая все оковы. Казалось, у врага нет ни малейших шансов. Но старец вскинул руку с посохом и его негромкий спокойный голос, усиленный эхом, прозвучал точно грохот обвала:

— Ты не пройдешь!

Странная, непонятная лучнице мощь пульсировала в воздетой руке пришельца, волнами расходясь по залу. Это было похоже на круги от упавшего в воду камешка. И огненный хлыст потух, бессильно опав мертвой змеей. Это было непостижимо, но девушке показалось, будто силу, перед которой отступил Древний, источала малая искорка ясного пламени, что переливалась на пальце старика. Огонь? Неужели странный пришелец с Заката управляет огнем? В таком случае, Эрэнно остается лишь подчиниться более могущественному противнику: в конце концов, он — дух, воплощение стихии, а если маг обладает над этой стихией властью, то по единому его слову Древний должен исчезнуть, рассыпаться тысячей угольков, перестать быть… Но этого не произошло. Прислушиваясь к собственным ощущениям, лучница с удивлением поняла, что власть над огнем эта не принадлежала магу, не являлась частью его сути — это была чужая, заемная сила. Должно быть, Эрэнно почувствовал это еще раньше и, превозмогая возведенный противником барьер, начал медленно надвигаться на серебристо-серую фигурку на мосту, вновь занося для удара свой чудовищный хлыст. Но старик взмахнул вдруг резным своим посохом, словно бы перечеркивая мост перед собой, а в следующий миг огромные каменные глыбы распались обломки моста посыпались в бездну, увлекая за собой порождение и единственного обитателя этой бездны.

— Эрэнно! — что было силы крикнула Шара, и падающий во тьму Древний, точно услышав свое имя, издал нескончаемо-долгий прощальный рев, а потом, выбросив вверх огненный хлыст, захлестнул им обессиленного победителя и увлек с собой в бездонную черноту провала. Вослед им рухнули остатки искалеченного моста, глубины сотряс глухой дальний рокот, и все стихло.

Рагхулун стоял, не шевелясь, и в молчании замерли за его спиной товарищи по оружию. Внезапно наступившая тишина оглушала не хуже недавнего грохота подземных толчков. Шара опустила анхур, уперев в пол один его конец. Сражение было окончено — враг ушел невредимым и почти без потерь, преследовать его более не имело смысла: мост разрушен, а пытаться обогнуть знаменитую Морийскую бездну обходными тоннелями означало пустую трату времени. Напуганные пришельцы, воспользовавшись кратчайшим путем, успеют покинуть подгорное царство раньше, чем преследователи выйдут на их след. Постояв не краю рва, вождь в досаде стукнул кулаком о ладонь, а после резко развернулся и зашагал в обратном направлении. Его небольшой отряд последовал за ним, как, впрочем, и Шара. Идти-то все равно больше было некуда!

Глава 18

Здесь точно также горел очаг, висели над огнем закопченные котлы, но теперь в них булькали не только каша и травяной отвар — в самом большом кипятились бинты. Пахло кровью и конопляным дымом — это помогавшая шаману и хар-ману молодежь пыталась хоть чем-нибудь облегчить страдания раненых. Но дурман не спасал: по-прежнему истошно орал лишившийся ног Ругбар, а в углу на устроенном из плащей подобии тюфяка глухо и редко стонал насквозь пронзенный человеческим мечом, но все еще живой Сулхур. Это был тот самый молчаливый иртха, что в первый день предложил мордорской гостье миску каши. Неподалеку возились сама хар-ману Шадрух и ее единственная дочь Иххаш, других женщин в клане просто не было. Деревянным пестом они растирали в глубокой глиняной