История России с древнейших времен. Книга V. 1613-1657 - Сергей Соловьев

На следующем свидании паны сказали: «Вы нам говорили, будто у Лубы на спине между плечами воровское пятно; если у него такой знак есть, что он царский сын, то мы за него не постоим, отдадим его вам». Послы : «Есть ли у этого вора пятно или нет, мы не знаем, мы слышали об этом от многих ваших людей». Паны : «У него на спине никакого пятна нет и не бывало». Послы : «Хотя пятна и нет, однако он называется царевичем, и за это вам надобно казнить его смертию». Паны : «Бог видит, что этот шляхтич царевичем московским себя не называл; убей нас бог душою и телом, если мы неправду говорим».Послы : «Нам это сомнительно, и вы бы этого вора велели казнить смертию или послали его к нашему государю с королевским дворянином». Наконец решили, что послы отправят в Москву гонца за указом; при этом паны говорили, чтоб послы написали своему государю о невинности Лубы, который будет поставлен в ксендзы, и за ним будут наблюдать. Послы отвечали: «Нам этого сделать нельзя потому: хотя он будет и в духовном чине, но если его теперь нам не отдадите, то ему, и в ксендзах будучи, воровать можно: Гришка Отрепьев также был пострижен; только теперь такие воры царскому величеству не страшны, никто им в Московском государстве не поверит, а мы вам напоминаем, что вору духовный чин не смиренье, кроме смерти, усмирить его нечем». Паны отвечали: «Король приказал этого Лубу сослать за приставом в крепкий город Мариенбург в башню года на три или на четыре или на сколько государю вашему годно, и как он эти урочные годы отсидит и сделается ксендзом, то ему ничего дурного помыслить будет нельзя, и мы вам дадим укрепленье за руками и печатями». После этих разговоров приехал к послам референдарь Великого княжества Литовского с объявлением, что король посылает Лубу в Москву с своими великими послами, только чтобы государь казнить его не велел и отослал назад с теми же послами. Князь Львов потребовал от панов укрепленья за их руками и печатями, что король вора к царю с послами своими непременно пришлет, а если вскоре не пришлет, то заключенный теперь договор не в приговор и межи не в межу. Укрепленье было дано, и послы отправились в Москву, где были очень довольны их поведением: князь Львов был пожалован дворечеством с путем, думный дворянин Пушкин — окольничеством, дьяк Волошенинов — думою.

В ноябре 1644 года приехал обещанный великий посол королевский Гаврила Стемпковский, каштелян брацлавский, с товарищами. Послы были помещены на дворах князей Пожарских — Петра и Ивана: здесь в двух палатах велено обить стены и лавки сукнами червчатыми, то же сделать в деревянной избе подле палат, да на стол дано сукно доброе. Стемпковский привез Лубу; король в грамоте своей просил царя отпустить несчастного шляхтича назад с Стемпковским же; но когда начались переговоры, то бояре объявили послу, чтоб он отдал вора царскому величеству, который велит об нем учинить по своему государскому рассмотренью. Посол отвечал, что шляхтича природного ему отдать нельзя, потому что от короля не приказано. Бояре донесли об этом ответе государю, и тот велел сказать Стемпковскому, что если Луба не будет отдан, то он, царь, боярам и думным своим людям ни о каких делах с ним, послом, говорить и его посольских речей слушать не велит. Посол не отдал и требовал, чтоб позволено было послать гонца на сейм за наказом; государь согласился и отправил своего гонца к королю с грамотою, где писал, что поляки до сих пор не отдают Трубчевска и других уступленных ими мест и что великий посол Стемпковский не отдает Лубу, бьет челом, чтоб нам этого вора не казнить, но нам, великому государю, не приняв этого вора, ни жаловать, ни казнить некого; так вам бы велеть этого вора нам отдать, и как вы его отдать велите, то мы об нем по вашей грамоте и прошенью велим учинить по нашему государскому рассмотрению. Король отвечал, что немедленно посылает своих дворян для отдачи Трубчевска и прочих мест. «А про шляхетного Яна Фаустина Лубу объявляем, что это человек невинный, никакого лиха и никакой смуты не чинил и чинить не будет, но монашеского духовного чина желает, и не для того он при нашем после к вам послан, чтоб его выдать, а только для того, чтоб невинность его и ни к какой хитрости неспособность перед вашим царским величеством была обнаружена: вам, брату нашему, известно, что в наших великих государствах нельзя и не ведется природного шляхтича выдавать, а если окажется виноватым, то его тут же казнят; но на Лубе никакой вины не объявилось; и вам бы при великом после нашем этого Лубу поздорову отпустить, не задерживая». Гонец привез известие, что игумен, который объявил про вора, сидит в Варшаве в оковах: дожидаются, что сделают в Москве над Лубою.

Дело затянулось с лишком на полгода: решительного ничего не было. Пристав выговаривал Стемпковскому, что приехавшие с ним литовские купцы с вином и табаком ходят по улицам ввечеру поздно и по ночам пьяные, царского величества всяких людей бесчестят, бранят, саблями секут, шпагами колют. Посол в ответ просил, чтоб купцам позволено было торговать вином и табаком, потому что в договоре написано: торговать всякими товарами. Пристав отвечал: «Стыдно такие товары товарами называть и в перемирных записях писать: литовские купцы сами знают, что по царскому указу за такие товары всяким людям чинят жестокое наказанье, носы режут, кнутом бьют без пощады и в тюрьмы сажают». Посол жаловался: «Хорошо было у нас царского величества послам, князю Львову с товарищами: сенаторы их почитали, к себе на пиры звали и дарили; жили они в Польше, как у родных братьев, на поле тешиться ездили и дома у себя тешились; а мне здесь, великому послу, только позор и бесчестье, живу взаперти, никуда выехать не пускают, людей моих не пускают на двор к королевичу датскому». Приставы отвечали, что царское величество болен, за болезнью мало из своих царских покоев выходит, а как его величеству бог даст облегченье, то думный дьяк станет ему докладывать о всех делах.

Но облегчения не было: неудача в устройстве судьбы дочери нанесла тяжелый удар мягкой природе царя Михаила, пораженного еще в 1639 году семейным несчастием: в течение трех месяцев он потерял двоих сыновей, царевича Ивана и Василия Михайловичей. В апреле 1645 года доктора — Венделин Сибелиста, Йоган Белоу и Артман Граман — смотрели воду и нашли, что желудок, печень, селезенка по причине накопившихся в них слизей лишены природной теплоты и оттого понемногу кровь водянеет и холод бывает, оттого же цинга и другие мокроты родятся. Начали лечить государя составным ренским вином, приправляя его разными травами и кореньями, чтоб производить небольшое очищение, предписали умеренность в пище и питье, запретили ужинать, пить холодные и кислые питья. Лекарство не помогло; 14 мая прописан другой чистительный состав; 26 мая доктора опять смотрели воду: оказалась бледна, потому что желудок, печень и селезенка бессильны от многого сиденья, от холодных напитков и от меланхолии, сиречь кручины, опять прописали пургацию, после которой давали составной сахар, велели мазать желудок бальзамом; 5 июня составили порошок от головной боли; 12 июля, в свои именины (Михаила Малеина), царь пошел к заутрене, но в церкви сделался с ним припадок, и его принесли уже в царские хоромы. К вечеру болезнь усилилась, он начал стонать, жалуясь, что внутренности его терзаются, велел призвать царицу и сына, шестнадцатилетнего Алексея Михайловича, с дядькою его Борисом Ивановичем Морозовым, патриарха: простился с женою, благословил сына на царство, причем сказал Морозову: «Тебе, боярину нашему, приказываю сына и со слезами говорю: как нам ты служил и работал с великим веселием и радостию, оставя дом, имение и покой, пекся о его здоровье и научении страху божию и всякой премудрости, жил в нашем доме безотступно в терпении и беспокойстве тринадцать лет и соблюл его, как зеницу ока, так и теперь служи». Во втором часу ночи, почувствовав приближение смерти, Михаил исповедался, приобщился св. таин, после чего, в начале третьего часа ночи, скончался. Кроме сына Михаил оставил еще трех дочерей — Ирину, Анну и Татьяну.

Глава пятая

Внутреннее состояние Московского государства в царствование Михаила Феодоровича

Значение нового царя. — Следствия Смутного времени для вельможества московского. — Местничество. — Судьба Годуновых, Шуйского, Трубецкого, Ляпуновых, Пожарского, Мининых, Томилы Луговского, Грамотина. — Устройство военное. — Состояние городов; торговля и промышленность. — Состояние сельского народонаселения. — Распространение русских владений в Северной Азии. — Состояние церкви. — Законодательство. — Состояние правосудия. — Народное право. — Просвещение и литература. — Путешествие Олеария.

Смутное время окончилось избранием царя, и престол молодого Михаила был поддержан вследствие того, что люди Московского государства наказались , был поддержан вследствие стремления большинства, стремления земских людей восстановить наряд, нарушенный стремлениями меньшинства, восстановить все по-прежнему, как было при прежних великих государях. Понятно, что при таком стремлении большинства стремления слабого меньшинства к чему-нибудь другому не могли быть успешны. Есть известие, что бояре взяли с нового царя такую же запись, какую дал Шуйский, т.е., «не осудя истинным судом с боярами своими, никого смерти не предать и вместе с преступником не наказывать его родственников». Другое известие говорит, что Михаил обязался не казнить вельмож смертию, а наказывать только заточением. Но судьба Шеина противоречит этому известию, а судьба родных Шеина противоречит и первому известию. Значит, если и была взята запись, то имела силу только в начале царствования. В 1625 году царь извещал воевод: «По нашему указу сделана наша печать новая, больше прежней, для того, что на прежней печати наше государское титло описано было несполна, а ныне прибавлено на печати в подписи: самодержец; а что у прежней нашей печати были промеж глав Орловых слова, и ныне у новой печати слов нет, а над главами у орла корона». Касательно отношения бояр к царю и к остальным частям московского народонаселения в начале царствования Михайлова любопытно дело о бегстве знаменитого Федора Андронова и о поимке его. 14 марта 1613 года князь Федор Иванович Волконский, в доме которого содержался Андронов, дал знать боярам, что 13 числа ночью колодник от него ушел. Бояре тотчас разошлись ловить его, и Андронов был пойман крестьянами и козаками на Яузе за Калининым вражком, от Москвы за семь верст. Донося об этом происшествии царю, бояре пишут: «А казнить его (Андронова) дворяне, атаманы, козаки и всякие люди отговорили, потому что о его побеге писано во все города и теперь про того изменника пишем грамоты во все города, что его поймали, и про него бы во всех городах было ведомо и сомненья бы нигде не было; а как всем людям про того изменника объявим, и его, государь, вершат по его злодейским делам, как всяких чинов и черные люди об нем приговорят». Схвачен был московский торговый человек Григорий Фонарник, который бывал у Андронова во время его заточения и ездил по городам собирать для него деньги. Григорий объявил, что эти деньги Андронов велел к себе привезти на постриженье; через того же Григорья Андронов приказывал к князю Федору Волконскому, чтоб тот упросил бояр позволить ему постричься в Соловках. Князь Волконский отвечал, что это дело не его, в том волен бог да государь, да бояре, а когда он, Федька Андронов, Москву разорял, то в те поры постричься не хотел.