Румбы фантастики. 1988 год. Том I - Иван Ефремов

— Старший Инспектор, — поправил я Емельяна и опять посмотрел на часы: время уже поджимало.

— Я заканчиваю, — сказал он. — Как же мы все-таки с вами похожи: точь-в-точь близнецы, даже шрам у вас тоже на левой скуле, а мне показалось поначалу, на правой… Ладно. Прошла неделя. Как раз было мое ночное дежурство. Пультовая внизу, под землей, сидишь перед картой, я вам ее описал; тихо, даже не слышно отголосков грозы наверху, а гроза в ту ночь страшенная разразилась, таких молний даже сторожилы не помнили… Причины монотонии, наверное, знаете: когда все выполняет автоматика, у оператора из-за недостаточной информационной и эмоциональной загрузки достаточно быстро нарастает сонливость. Можно отключиться на 40–60 секунд, — и не заметить. Или среагировать сквозь сон на ложную тревогу. Знаете, кто больше других подвержен монотонии? Люди с сильным типом нервной системы, причем зависимость здесь прямая.

И до сих пор не могу понять, как это я умудрился заснуть почти на четыре минуты, прав, тысячу раз прав был Учитель. И надо ж было случиться, что главное-то произошло во сне. Не понимаете? Поясню.

Снилось мне такое: ночь, гроза страшенная, стою я у могилы Дива, пытаюсь спрятаться от ливня под березой, какой-то плащ драный на голову натягиваю. А молнии небо полосуют — ужас. Особенно в барьер силовой наяривают. Тут, как по наитию, поднимаю глаза — и проплывает надо мною, метрах в тридцати, притом беззвучно, воздушный шар внушительных размеров, черный весь такой, только оболочка чуть подсвечена изнутри. Проплывает, натыкается вроде бы на барьер, останавливается. Но заметьте: рядом с шаром этим молнии в полусферу невидимую над «Протеем» лупят, а в оболочку, слегка подсвеченную, — ни-ни, сторонкой обходят. И вот в какой-то момент шар начинает движение уже к куполу «Протея» — пронзил барьер, как нож в масло вошел. И молнии колготиться на полусфере вроде бы перестали. Кто ж это, думаю, мог барьер снять, без разрешения Сената? Все ближе шар к куполу, все ближе. И представляете, вырывается из купола тонкая струя плазмы, как дуга вольтова, вырывается, вонзается в гондолу шара, точнее, бьет в дно гондолы, даже не гондолы, обод такой, гофрированный. Да это ж копия корабля пришельцев, сообразил я, только сильно уменьшенная! Между тем дуга погасла, зато оболочка шара засветила ярче, заиграла красками радуги, мне показалось, что протуберанцы разноцветные встают и пропадают внутри, а по самой поверхности огоньки синие замельтешили, в виде крохотных смерчей. И быстрехонько этак загадочный аппаратик давай от купола «Протея» отдаляться, причем вверх, в небо. Едва скрылся в тучах — опять молнии в барьер забарабанили…

Очнулся я, глянул на карту — мигом учуял неладное. Да только, как говорится, после драки кулаками не машут. Пришлось проглотить пилюлю под названием «Большое затемнение». Теперь вам ясна картина? «Протей» измыслил планетарный спектакль единственно ради того, чтобы автоматы, заделывая энергетическую брешь, на две-три минуты сняли силовой барьер. Это предусмотрено при чрезвычайных обстоятельствах. Их-то, чрезвычайные он и создал… И раньше ломал я себе голову: ну как он сможет лунорадуний незаконно, так сказать, передать, а оказалось, проще простого — в виде плазмы.

Дальнейшее вы знаете: допросы в Сенате, голосование, ущербные луны, заточение на леднике Туюк-Су. А беднягу «Протея» лишили работы, он теперь как в анабиозе. Летят инопланетяне плазменно-биологические, меня, засоню, похваливают, «Протею» честь воздают. Одно утешение: странствовать им не один годочек, долго матушку-Землю помнить будут…

Емельян встал, и я поднялся вслед за ним.

— Небось, расхотелось дельце мое пересматривать, угадал? — уныло спросил он. — Пора, понимаю, прощаться, вы все чаще на часики посматриваете.

Я спросил:

— Для вас что-либо осталось неясно в истории с «Протеем»?

— Только одно. Что он имел в виду под вторым этапом помощи тому кораблю у Юпитера? И кто меня уведомит? Хотя в нынешнем моем жалком положении уведомить могут лишь лучи солнышка. Или этот вот расцветший жасмин. А еще лучше, пусть лавина сорвется с любого склона этих вершин, да вот хотя бы с пика Абая. Читали Абая, ну хотя бы «Слова назидания»? Некоторые мысли под стать Монтеню, Флоренскому, Ге Яну. Послушайте… Вот как Абай мыслил:

«Я не встречал еще человека, который, подлостью разбогатев, нашел бы потом достойное применение своему состоянию. Непрочен достаток, нажитый бесчестьем, он оставляет за собой лишь муки, горечь и злобу».

Или так:

«Почему люди всегда жаждут мира, если он очень скоро утомляет их?»

И наконец, хотя можно цитировать до бесконечности:

«Почему живые, вдохновенные люди неимущи даже тогда, когда правят народом?»

Это Абай назвал время неутихающим ветром. Я даже стихи сегодня сочинил:

В синеве, у преддверья бессмертия,Сторожат одиночество горВремя — неутихающий ветер,Неусыпный отшельник — простор.

Понравилось? Здесь поневоле станешь поэтом. Эх, не выходит из головы второй этап.

— Надо подумать, пофантазировать, — осторожно начал я. — Ну, хотя бы так. Начну с двух ваших снов, или видений, если угодно. Давайте задумаемся: зачем «Протей» вам эти видения внушил? Из первого вы убедились, что потерпевший аварию корабль — на орбите Юпитера. Из второго — лунорадуний передан по назначению. Однако ни того, ни другого вы могли бы и не знать. «Протей» обошелся без вас. Почти без вас, в том смысле, что вы не забили тревогу, не выдали намерений «Протея», чем косвенно ему помогли.

— Достаточно логично, — сказал Емельян. — Вернулись к Юпитеру, заправили двигатель — и вперед, вперед, привет вам братики по разуму.

— Двигатель — это еще не все, — возразил я. — Да не двигатель, понятно, был поврежден, а скорее всего «мозг», самоорганизующая плазменно-биологическая система. И вот «мозг» этот, представьте, приходит в себя, как мозг человека после инсульта. Включает системы жизнеобеспечения, выводит экипаж из забытья. Можно даже послать космозонд для разведывательного полета. Многое можно. Но нет программы дальнейшего полета, авария уничтожила звездный код, как если бы пуля пронзила мозжечок человека, понимаете? И восстановить код по обрывкам, по осколкам может только «Протей».

— Но «Протей» заблокирован! Он ничего не может! — воскликнул Емельян.

— «Протей» мог предусмотреть и эту ситуацию. Даже наверняка предвидел.

— Какую ситуацию? Что предвидел?

— Ситуацию, когда вы решитесь на второй этап и разблокируете «Протея» хотя бы ненадолго. Главному оператору это не так уж трудно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});