Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.) - Олег Дивов

— Машину к старту, — приказал Рашен. — Ну что, доктор? С нами, а?

— Извините, — помотал головой доктор. — Я здесь нужнее. Хозяйство разрушено, его придется восстанавливать, а мужиков-то поубивали. Кем я буду, если сбегу?

— Учтите, доктор, вы теперь действительно слишком много знаете. Если мы проиграем, вас рано или поздно найдут Директора. И пощады вам не будет.

— Вы не проиграете, адмирал, — сказал Ллойд. — Теперь у вас нет такого права. А меня найти будет сложно. Простого русского мужика с заурядной физиономией…

— Русского мужика? — переспросил Рашен. — Слушайте, доктор, может, хоть вы мне наконец объясните… Что за магия такая у этой несчастной страны? Зачем вам, образованному человеку, разделять с ее народом его дурацкую судьбу?

— Отстаньте, Алекс. И вот что. Если уцелеете, приезжайте. Де Вилье подскажет, где я могу быть. В крайнем случае — поспрошайте у людей, не видал ли кто Женю Ложкина.

— И все-таки, доктор? Зачем вам это?

— Боюсь, вам не понять, — вздохнул Ллойд. — Вы просто не успели пожить здесь. Вы еще не русский, адмирал Рашен.

* * *

Семь круизеров и четыре звена дестроеров группы F строились на орбите в замысловатый боевой порядок. Ремонтник отогнали подальше с категорическим приказом затаиться, а в случае чего не геройствовать и сдаваться в плен. Адмиральский катер нырнул в пазуху на боку «Тушканчика». В шлюзе стояли навытяжку флаг-адъютант Мозер и старпом Боровский. Мозер оказался против обыкновения не в парадной форме, а в спецкостюме. И в руке у него была отнюдь не фляга с контрабандной выпивкой, а мобильный терминал.

— Господин адмирал, сэр… — начал уставное приветствие Боровский, отдавая честь.

— Некогда, — отмахнулся Рашен. — Мозер, за мной. Боровский! Дозаправить катер. Немедленно.

У себя в каюте Рашен открыл сейф, достал из него несколько чехлов с дисками и сунул в руки Мозеру.

— Архив?! — удивился тот.

— Вот и твое время пришло, — сказал Рашен адьютанту. — Не слабо дойти на катере до Венеры?

— Это будет рекорд, патрон.

— Значит, поставишь рекорд. Других судов у меня сейчас нет. И другого такого пилота на сверхмалые тоже. Рискнешь?

— Да это я так, патрон… От неожиданности. Дойти можно. Но…

— Тогда слушай приказ. Берешь архив. Даю полтора часа на проверку систем и загрузку ходового процессора. Через девяносто минут уходишь на Венеру. Задача — выжить самому и рассказать правду о нас. Все.

— Почему я, патрон?

— Скажи мне, кто еще пройдет на катере такое расстояние и не загнется? У тебя будет в обрез всего: горючего, воздуха, пищи. Кто?

— Вы. Ива Кендалл. Может быть, Эссекс. Отправьте Иву, патрон.

— Я бы с удовольствием. Но ты не заменишь ее здесь.

— Виноват, сэр.

— Кроме того, для венерианского Конвента она всего лишь девчонка с кучей наград за убийство. Мало ли, как они с ней обойдутся. А ты штабной офицер, мой личный представитель. Ты сможешь объяснить миру, что случилось с группой F на самом деле. И что в действительности происходит на Земле. Я же чуть не забыл… — адмирал сунул руку в карман спецкостюма и достал еще один диск. — Посмотри по дороге. Сам разберешься, как умнее подать эту информацию. Здесь все, что успел накопать доктор Ллойд. Сам по себе этот диск может изменить земную историю на много столетий вперед. При условии, что попадет в третьи руки. Поэтому ты обязан дойти до Венеры. Если мы не справимся здесь, ты завершишь наше дело иными средствами. Понял?

— Я буду там через месяц, сэр. Или даже чуть раньше.

— Иди, Хельмут, — сказал Рашен, чуть ли не впервые называя адъютанта по имени. — И удачи тебе.

— Вы их разобьете, патрон, — сказал Мозер, густо краснея. — И мне будет страшно обидно, что я в этом не участвовал.

* * *

— Шесть бэттлшипов, — сказал Эссекс, водя курсором по экрану. Мегадестроер «Старк». Файтеров не знаю — сколько. Много. Самоходные мины. Построятся и блокируют ту часть поверхности, которая не прикрыта орбитальными батареями. Поднырнуть в атмосферу мы уже не сможем. Как ни крути, а придется брать их в лоб.

— Экипажи у них хреновые, — заметил Боровский. — Тупые.

— Зато лояльные к Директорам.

— Потому и лояльные, что тупые.

— Что говорит разведка? — спросил Рашен.

— Час назад специальным указом Совета Директоров объявлено военное положение. С этого момента все переговоры в Сети блокированы. Идут только официальные бюллетени. Так что мнение акционеров уже никого не волнует.

— Это хорошо, — кивнул Рашен. — Пусть на своей шкуре почувствуют, каких сволочей выбирали.

— Ничего хорошего. Как мы будем следить за общественным мнением?

— Мы не будем за ним следить. Мы будем его формировать. Как только сядем в Орли, тут же и сформируем.

— Ты уже придумал что-то? — обрадовался Эссекс.

— Не-а. Просто ты выйдешь к людям и скажешь: власть — народу, заводы — рабочим, землю — фермерам, военных — на пенсию, Директоров — на фонарь. А дальше по обстоятельствам.

— Почему я?!

— А кто?

— Да ты!

— Спросите меня! — предложил Боровский, сократив до минимума свою обычную преамбулу.

— Ну? — хмыкнул Эссекс.

— Давайте я к людям выйду! — гордо выпятил грудь старпом.

— Американцам он понравится, — заметил Эссекс. — Они к такому привыкли.

— Зато русским не понравится, — вставил Рашен.

— Насколько я понял, в России только два терминала Сети. В Псковском университете и у этого французика из Волочка, как его…

— Да перестань ты дурью маяться, Фил! Кто жив останется, тот и будет языком трепать. Что ты предлагаешь на сегодняшний день?

— На прорыв сквозь орбитальные батареи. Суммарная мощность у них гораздо выше, чем У флота, зато маневр огнем слабый. Кроме того, на случай чужой агрессии имеет смысл поберечь земные корабли.

— Как ни обидно, я того же мнения, — кивнул адмирал. — Хорошо, пусть штаб займется детальной разработкой. Часов десять у нас осталось.

— Два слова, Алекс. Я все понимаю, Мозер отлично водит малотоннажники, но… Почему ты не отправил к Венере свою девочку?

Рашен прикрыл глаза и принялся массировать пальцами виски.

— Пойми меня правильно, здесь никто умирать не собирается, — сказал Эссекс. — Но все-таки?…

— Эта девочка причастна к убийству сотен тысяч человек, — тихо сказал Рашен. — Она военный преступник, Фил. Ее послужной список известен каждому, кто имеет отношение к космосу. Все ее награды, все заслуги перед Землей… А про Мозера вся Солнечная в курсе, что он штабная крыса, лизоблюд и патологический трус. Кто-то даже болтал, что я его за служебные проступки трахаю. Поэтому Мозер выживет в любой ситуации. И сделает то, что нам нужно. А насчет Иветты… Когда я приказал ей на полном ходу перевернуть «Тушканчик», я сам не верил, что это возможно. А она просто выполнила приказ. Она блестящий исполнитель, Фил. Я с ней готов идти на любое дело. Но поручить дипломатическую миссию… Нет.

— Мозер объективно лучше, — поддержал адмирала Боровский. — Во-первых, он никакой не трус. Во-вторых, очень гибкий. В-третьих, давно уже рвется на подвиги, только все не может понять на какие. Ну мы и задали ему направление.

— Все-то мы стараемся, как лучше, — пробормотал Эссекс. — Как умнее. Хороших исполнителей подбираем. Винтики и гаечки…

— Работа такая, — вздохнул Рашен. — Если бы мне в училище кто-нибудь объяснил, что через тридцать лет моим основным занятием будет выбирать, кого отправить на верную смерть, а кому пока дать отсрочку… Я бы сказал — nu ego na hui, ребята!

* * *

Остатки некогда могучего земного флота соткали над планетой дырявую паутину и зависли в ожидании атаки, нервничая и терзаясь сомнениями. По улицам вымерших городов ползали бронемашины полицейских сил. Ночью Европа и Америка погружались в непроглядную черноту затемнения, что было уж совершенной дикостью, поскольку группа F располагала точными картами заселенных районов.

Совет Директоров покинул роскошное здание в центре Брюсселя и спустился глубоко под землю, в бункер. Председатель Правления из фигуры чисто бутафорской вдруг превратился в видного общественного деятеля. Старому маразматику вменили в обязанность разъяснять народу положение вещей. Теперь он ежечасно подписывал бодрые официальные бюллетени, призывающие акционеров теснее сплотиться и не падать духом.

Акционеры духом не падали, а совсем напротив, злорадно хихикая, начали рассасываться по родственникам и знакомым, живущим в сельской местности. Полиция их отлавливала и загоняла обратно в жилые массивы, чем спровоцировала всплеск недовольства, переходящий в массовые выступления с мордобоем, битьем стекол и поджиганием машин. Акционеры очень не хотели, чтобы власть прикрывалась от группы F их телами. Общее мнение было таково, что хуже, чем сейчас, все равно не будет. А потому самое время собрать пожитки и удрать подальше, желательно туда, откуда в город привозят мясо, хлеб и молоко.