В лапах страха - Александр Юрин

«Нет, оно вовсе не мучает, — скользнула одинокая мысль. — Оно просто торопит: желает поскорее узнать, какой выбор совершу я сама, обособленно от мужа! Куда сделаю шаг…»

Марина уставилась под ноги: три тропы разбегались в разных направлениях, чтобы никогда больше не встретиться.

«Хотя возможно, где-нибудь там, за пределами миров, они всё же пересекаются, привнося в жизнь очередную иллюзию или шок. Смотря во что выльется путь на каждой, отдельно взятой тропе».

На уровне колен из тумана возник флегматичный протуберанец. Он медленно раскачивался из стороны в сторону, словно предлагая Марине и впрямь сделать выбор.

Марина зажмурилась. В сознании явно обозначились образы Юрки и Светки. Вот только что они значили именно сейчас? Ведь она не любила ни того, ни другую, смиренно выполняя отведённую для себя роль: растила, била, кормила. А что если это всего лишь антураж? Её заставили поверить в то, что она не любит родных детей. Заставили, потому что так нужно! Или, наоборот: спустились, чтобы показать, что так неправильно. Точнее не спустились, а отправили посланца — кровожадное чудище, что не знает пощады. Оно запрограммировано на причинение физической и душевной боли, потому что это есть кара, а победить страх можно только объединив усилия!

Внезапно Марина поняла, что смерть подружки вовсе не была случайной, как не было случайным и её падение в сырую могилу. Так было задумано изначально, для того чтобы наказать. Ведь кем бы они ни были, они прекрасно знали, что случится впоследствии, потому что давным-давно преодолели пространство и время.

Марина резко открыла глаза.

Протуберанец раскачивался на уровне её головы, и Марина впервые увидела лицо истинного страха…

Это было её собственное лицо.

Марина ошалело огляделась по сторонам, стараясь ухватится взором за очертания реального мира. Однако полы тумана сделались настолько густыми, что ей показалось, будто протекавшая совсем недалеко речка вышла из кисельных берегов и двинулась всей своей молочной массой прямиком на неё. Протуберанец изогнулся, принял очертания сутулой человеческой фигуры. Из пелены возникли длинные, словно хлысты руки… Они потянулись к Марине, обволокли запястья…

Глеб дёрнул так, что чуть было не вырвал Маринину руку из плечевого сустав. Женщина вскрикнула, однако туман тут же проглотил вопль, как лягушка заблудшего мотылька. Марина с трудом устояла на ногах и совершила шаг. Протуберанец исчез, позволив женщине двигаться самостоятельно.

«Что это?.. Происки небесных сил, или Всевышний, что указывает путь?»

Марина мотнула головой. Наваждение тут же исчезло. Отрепья тумана поредели, в лицо ударили мелкие капли дождя. В ушах шумел ветер, под ногами пузырилась грязь.

Глеб замер у «десятки» и нервно шарил по карманам брюк.

Марина обхватила плечи руками, исподлобья глянула на мужа.

— Может, всё-таки объяснишь, что происходит? — сипло спросила она, зябко вздрагивая от каждого поры ветра. — Ты пугаешь меня.

Глеб выронил брелок, быстро наклонился и подобрал.

— Нам нужно срочно вернуться в город.

— Что случилось? — Марина напряглась.

Она была готова услышать в ответ всё что угодно, но во тьме лишь злорадно пропищала сигналка.

Глеб открыл дверцу, ураганом влетел в салон.

— Чего ты молчишь?!

Муж ничего не ответил, отчего Марину затрясло уже по-настоящему.

— Ты говорить, что ли разучился?! С детьми что-нибудь?.. — Марина почувствовала, как руки, сами собой, тянуться к карманам кофточки, пытаясь нащупать спасительные таблетки. — Не игнорируй меня, слышишь! — Последнее уже больше походило на истерику, и Глебу пришлось ответить:

— Там… дома… Вещи кое-какие остались Сергеевы. Надо бы привезти.

— Вещи?! — вскипела Марина, моментально забыв про таблетки. — Так это ты из-за вещей такой?!

Глеб вытер ладони о брюки.

— Просто там кое-что есть… Важное. Надо бы от этого избавиться поскорее.

— Ты про собаку?

Глеб нездорово вздрогнул.

— Да… Нет.

— Так да или нет?

Глеб молча включил зажигание. «Десятка» что-то обиженно пробурчала, но завелась с первого же оборота. В сыром воздухе повис запах выхлопа. Застучали клапана. Скрипнули дворники.

— Садись, — прохрипел Глеб, прислушиваясь к недовольному ворчанию двигателя. — По дороге всё расскажу.

8.

Григорий Викторович не спеша брёл вниз по Братиславской в сторону ЦПКиО. Он продвигался тем же маршрутом, что совсем недавно прошли Светка и Юрка.

Следователь доехал на 6-м троллейбусе до остановки «Улица Братиславская», ещё изначально решив прогуляться до комплекса «Братиславский» пешком, тем более что и транспорт дальше не шёл: троллейбусная линия сворачивала в сторону Полетаева, не оставляя особого выбора. Заодно Григорий Викторович намеревался поразмыслить над тем незатейливым клубком, что беспорядочно вертелся в его голове, то и дело распуская отдельные ниточки и ехидно пошевеливая затянутыми узелками неизвестности.

Следователь прекрасно понимал, что всему виной — усталость, явившаяся отголоском чрезмерного перенапряжения, постоянного недосыпания и монотонного отравления организма никотином и кофеином. Рано или поздно, всё это должно затянуться на шее узлом. Только, вот, где и когда?.. Дома ли, на больничной койке, или в рабочем кабинете — какая разница. Григорий Викторович старался не думать о неизбежном, в который уже раз безуспешно пытаясь направить поток несговорчивых мыслей на разрешение куда более насущных проблем. Однако проблемы упирались в вопросы, а ответы на последние по-прежнему не находились.

«А может, и впрямь пора на покой? Ведь и голова уже не та. Мысли — атрофировались. А организм и вовсе зациклен повседневностью. Что-то будет дальше… Не сойти бы с ума, пытаясь решить очередную задачку, с множеством неизвестных. Хотя информации — навалом. Не получается её обобщить, так чтобы на каждый ход отыскивался вразумительный ответ. Где же вы — интуиция, логика, дедукция? На кого бросили старого следака?.. Неужто думаете, что мне, самое то, с мужиками во дворе в домино резаться, а не уголовные задачки обмозговывать? Ох, опять не о том думаю».

Григорий Викторович редко думал о дне, когда он навеки покинет родные пенаты, — сама мысль об этом казалась абсурдной, двуликой, не несущей определённого смысла. Это всё равно, что птице обзавестись самосознанием и в кои-то веки задуматься о том дне, когда она больше не сможет взлететь. Да, смысл, вне сомнений, утратится, и птица погибнет. Нет, не сразу, спустя какое-то время, изведя себя дурными мыслями, относительно того, что ждёт за чертой, переступить которую придётся, как ни крути. А новый день настанет — с тобой или без тебя, — карусель жизни будет крутить вечно, чего бы ни кричали по этому поводу дипломированные специалисты, прикрываясь найденной истиной. Жизнь человека, как взмах крыла птицы — вот он полёт, что обнадёживает, неся радость и восторг, а вот падение, которое неизбежно. Оно больно ударит. Как бьют перемены.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});