Любовь без границ - Джоанна Троллоп

— Шутишь?!

— А что такого? У него свой дом, мы отлично ладим…

— Нет, ты точно спятила! — Бенджи оттолкнул руку Кейт.

— Почему?

— Да потому! Ты совсем недавно бросила Джеймса, хотя жила в его доме много лет, знала его как облупленного и до сих пор утверждаешь, что он хороший. Сказала, что не ужилась с ним. И вдруг собираешься поселиться у парня, которого знаешь без году неделя! — Он помолчал, фыркая, как рассерженный кот. — Знаешь, что я думаю? Что тебе стоит пожить одной.

Комнаты на Суон-стрит неуловимо изменились. У них был теперь самую малость безличный, отстраненный вид, словно они все знали и втихомолку готовились к сближению с новым хозяином. Разумеется, это было не так. Все изменилось уже со дня ухода Джосс, когда вместо привычной ауры надежды и оптимизма над Суон-стрит повис тяжелый смог разочарования. Последние несколько дней, проведенные в нервном возбуждении, среди мысленных картин предстоящей жизни с Марком Хатауэем, Кейт обращала мало внимания на комнаты и прониклась к ним если не полным безразличием, то некоторым равнодушием. Возможно, как раз потому в этот вечер она открыла дверь не в уютную гавань, не в теплое родное гнездо, а в безликое помещение вроде гостиничного номера.

Усевшись, она устало сбросила туфли. Подумала, встала, выключила свет и снова устроилась в кресле, глядя на подсвеченный уличным фонарем прямоугольник окна. Она думала о том, что Бенджи, пожалуй, прав.

Нужно видеть составные части жизни: работу, взаимоотношения, дом — такими, каковы они на самом деле, а смотреть на них через розовые очки не только бесполезно, но и опасно. Если разобраться, что такое пиццерия? Она привыкла там находиться, привыкла к Кристине и Бенджи, но не более того. Что такое комнаты на Суон-стрит? Она влюбилась в них, но любовь не выдержала испытания жизнью, и теперь ее нет. Что такое Марк?..

Кейт прикрыла глаза, вызывая его образ. Марка она тоже придумала. Он все время ей кого-то заменял: то Джеймса, то Джосс. И уж если быть скрупулезно, безжалостно честной, почему она позволила уговорить себя перебраться к нему? Не потому ли, что до смерти устала принимать решения?

Вот, значит, что такое в конечном счете свобода и независимость? Необходимость снова и снова, изо дня вдень, принимать решения, большие и маленькие, жизненно важные и тривиальные: что есть, что носить, чем заниматься, кого любить, куда ходить, где жить, эмигрировать или нет, купить к новым кроссовкам красные шнурки или оставить белые? А когда понимаешь, что до тошноты, до смерти устал от принятия решений и больше не в силах принять ни единого, то рад передать это треклятое право кому угодно, лишь бы тот был так добр, чтобы взвалить его на свои плечи? Ведь, по сути, именно это она пытается проделать с Марком — всучить ему право принятия решений и тем самым обязанность принимать их за нее впредь! То же самое она готова проделать и с Кристиной! Но ведь это и есть полный отказ от всякой свободы и независимости!

«Именно этого я и хочу, — с болью говорила себе Кейт. — Хочу послать независимость куда подальше. Потеряв Джосс, я уже не боюсь потерять лицо. Я капитулирую. А ведь, черт возьми, я совсем не обязана работать или жить там, где не хочу! Отказ от борьбы — наказание, которое я сама на себя налагаю за потерю Джосс, считая, что непригодна быть матерью, а значит, вообще никем и ничем, и должна быть вечно благодарна тому, кто меня, непригодную, подберет!»

Она открыла глаза. Комната качнулась и поплыла слегка не в фокусе, потом стабилизировалась со всем, что было в ней знакомого: креслами, столом и парой стульев с прямыми неудобными спинками, лампой, подушками, оттиском картины.

Нащупывая ногами туфли, Кейт взглянула на часы. Было почти одиннадцать.

Поздно. Но может быть, не совсем поздно.

— Что ты пытаешься сказать?

Марк принял душ как раз перед приходом Кейт и выглядел молодым, освеженным и сексуальным в халате, скроенном на манер кимоно, с еще влажными волосами.

— Я пытаюсь сказать, что, хотя мне очень жаль тебя разочаровывать, я изменила мнение насчет переезда. Жить здесь я не могу.

— Почему?

— Потому что это неправильно. Это все испортит.

— Неправильно?

— Да.

— В каком смысле?

Ответ требовал больше отваги, чем Кейт удалось собрать перед выходом из дома.

— В таком. Я еще не готова к отношениям на постоянной основе, к совместному проживанию… а может, вообще никогда не буду готова. Может, мое согласие было всего лишь реакцией на потерю Джосс. Я решила быть с тобой честной. Согласись, так лучше.

— Лучше?

— Не начинай!

— Не начинать чего?

— Повторять за мной как попугай, словно в идиотском американском детективе! Мне ужасно жаль, но это ничего не меняет. Вообще-то мне с самого начала не следовало соглашаться…

— Заткнись!

— Но я хочу объяснить…

— Думаешь, мной можно играть до бесконечности? Ты никогда меня не любила, просто пользовалась.

И Марк влепил Кейт тяжелую, звучную пощечину.

От удивления она не сразу ощутила боль, только отдачу от удара во всей левой стороне лица. Глаза у нее полезли на лоб, рот раскрылся, но удар кулаком по скуле заставил подавиться протестом. Марк схватил Кейт за плечи и толкал ее, спотыкающуюся, спиной вперед до самой кровати, а там начал размеренно бить ее головой об стену: бум, бум, бум! По-прежнему во власти шока, она не кричала, только судорожно хватала ртом воздух. Его лицо виделось словно за тысячу миль, но при этом ясно и четко, и оно было потемневшим, жестоким.

Внезапно Марк отшвырнул Кейт в сторону, на постель, где они столько раз занимались любовью, асам ушел к противоположной стене, прижался к ней лбом и оставался в этой позе, не говоря ни слова, до тех пор, пока Кейт не опомнилась и не бросилась вон.

Глава 16

— И где она сейчас?!

Хелен стояла на кухне Мэнсфилд-Хауса. Она только что вошла и еще держала в руке ключи от машины.

— В той же комнате, где Пат с младенцем. Другого места не нашлось.

— Когда она пришла? — мрачно спросила Хелен, бросив сумку и ключи на стол, прямо в развал коробок с хлопьями и детских игрушек.

Кейт оказалась у дверей Мэнсфилд-Хауса уже за полночь. Когда она начала стучать, проснулись в первую очередь те, чьи окна выходили на улицу. Открывать пошли не сразу, решив, что это снова сожитель Пат (всю неделю он терроризировал приют, настаивая на свидании с ней), но потом Рут догадалась открыть окно и выглянуть. Со ступенек на нее смотрела незнакомая женщина. Жившая в Мэнсфилд-Хаусе всего один месяц, Рут не была знакома с Кейт, но когда показала ее соседке по комнате, Линде, та сразу поняла, кто это.