Пока бьётся сердце - Дженнифер Хартманн

на губах, на вкус как соленое море. – Я просто тону.

– Вот почему мы должны остановиться, Кора. – Дин крепче сжимает мои плечи, и в его глазах вспыхивает неприкрытая боль. – Ты нужна мне здоровой. Мне нужно, чтобы ты снова собралась воедино, улыбающаяся, и светящаяся жизнью. Я думаю, ты все еще живешь в том подвале, и пока ты привязана ко мне, ты привязана и к нему. Тебе нужно оттуда выбираться к чертовой матери. Тебе нужно освободиться.

Я трясу головой, от душевной боли лицо застывает как маска.

– Я не могу тебя отпустить.

– Тогда позволь мне отпустить тебя.

– Нет. Дин… Пожалуйста. – Я тянусь к нему и сминаю в кулаках ткань его футболки. Держусь изо всех сил. – Ты говорил, что мы могли бы начать все сначала. Может быть, нам просто нужно несколько дней, чтобы собраться с мыслями и настроиться, а потом…

– Уже слишком поздно. – Он целует меня в лоб и глубоко вдыхает мой аромат. – Слишком поздно начинать все сначала.

Я поднимаю голову, нахожу его губы и прижимаюсь к ним в поцелуе.

– Но я… – я замолкаю. Слова застревают в горле и душат меня.

Дин обхватывает мое лицо ладонями, снова целуя меня, легко и нежно.

– Ты что? – Он отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза, приглаживая мои волосы.

– Я люблю тебя.

Мне кажется, что наши сердца пропускают удар – один и тот же удар. И я чувствую, что это должно что-то значить.

Дин медленно закрывает глаза, будто впитывая мои слова, снова и снова прокручивая их в памяти. Вырезая их на самом сердце.

– Черт, – тихо бормочет он. – Ты все ужасно усложняешь.

Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы запечатлеть еще один поцелуй, только на этот раз он наполнен до краев и обжигает искренностью и откровением. Страсть, собственничество, любовь, желание, потребность. Я чувствую, как Дин колеблется, вступая в битву с самим собой. Правильное и неправильное. Да и нет. Остаться или уйти.

Дин порывисто заключает меня в объятия, держит крепко, прижимает к груди. Наши губы жадно наслаждаются поцелуем. Языки сплетаются, и на мгновение мы растворяемся друг в друге. У нас все в порядке. Мы все еще держимся на плаву.

Но он отшатывается от меня и отступает, тяжело дыша и проводя обеими ладонями по лицу.

– Проклятье. Мне нужно идти, Кора. Мне нужно все обдумать, черт побери.

Я делаю шаг вперед. Он отступает назад.

– Дин…

– Я должен подумать. Мне очень жаль.

Я опускаю взгляд, сдерживая себя от уродливой сцены. Скрещиваю руки, колени трясутся от нервов.

– Ладно. Просто уходи.

– Кора, не надо усложнять. Я пытаюсь поступить правильно.

– Уходи. – Все выплескивается на поверхность – ярость, неверие, печаль, обида. Я признаюсь в любви, а он все равно хочет уйти. Меня словно разодрали на куски. Уничтожили. – Уходи, уходи, уходи! Убирайся.

Я пытаюсь отвести взгляд, пытаюсь не смотреть ему в глаза, но ничего не могу с собой поделать. Дин делает два шага назад, а я пристально на него смотрю. Он качает головой из стороны в сторону, черты лица искажены борьбой, и, могу поклясться, я вижу слезы в его глазах. Но он продолжает пятиться. Все равно движется к выходу.

И уходит.

И когда входная дверь захлопывается, я срываюсь.

Дин сказал, что нам нужен свежий воздух, но я не понимаю. Это не имеет смысла.

Он ушел… и я не могу дышать.

Глава 30

Следующая неделя проходит как в тумане. Я переключаюсь в режим автопилота, чтобы пережить рабочие дни без срывов, и цепляю на лицо чрезмерно натянутую улыбку. Из-за приближения весенних каникул ученики беспокойные и рассеянные, что мне только на руку. Так они, по крайней мере, вряд ли заметят темные круги у меня под глазами и постоянно дрожащие руки.

В следующую пятницу днем я пересекаю школьную парковку и глубоко вздыхаю, когда запрыгиваю в свою машину. Стискиваю пальцами руль, и напряжение, поддерживавшее во мне силы в течение дня, – их видимость – начинает рассеиваться.

Теперь есть только я и мои внутренние демоны.

Но нас прерывают. На телефоне высвечивается новое текстовое сообщение. При виде имени Мэнди я теряюсь.

Мэнди: Встретимся в кафе мороженого в 16:30.

Я хмурюсь, и у меня начинают трястись колени, пока я сижу и смотрю на экран. Отмечаю, что уже четверть пятого, затем завожу машину и направляюсь в город. Перед знакомым зданием я замечаю Kia Soul parallel моей сестры, поэтому паркуюсь на свободное место позади нее. Мы с Мэнди не разговаривали больше месяца. Она отказалась от приглашения наших родителей на ужин и проигнорировала несколько сообщений, которые я ей посылала после выписки из больницы.

Я не виню ее. Нисколько.

Именно поэтому я сейчас определенно боюсь встретиться с ней лицом к лицу.

Набрав полные легкие воздуха для храбрости, я выскальзываю с водительского сиденья и на дрожащих ногах бреду в кафе. Солнце сегодня греет и светит ярко, растапливая льдинки на тротуаре и даря долгожданный аромат весны.

Сегодня я не могу не надеяться на смену сезона и в другом смысле.

Мэнди сидит за столиком в углу и разговаривает по мобильному телефону, но поднимает взгляд, когда маленькие дверные колокольчики своим звоном сообщают о моем присутствии. Она поднимается и подходит к стойке, чтобы заказать нам рожки с мороженым – традиция празднования дня рождения, которую мы пропустили в ноябре. Тогда нам помешало мое похищение, во время которого я влюбилась в ее жениха.

От эмоций у меня сдавливает горло, пока мы стоим плечом к плечу и озвучиваем продавцу наш заказ. Мы молча ждем, пока приготовят лакомство, а затем протянут нам через стойку. Как обычно мы тут же откусываем по кусочку мороженого – она клубничное, а я с крошкой из теста для печенья – и направляемся на улицу, к ближайшей игровой площадке. Мы пропускаем секретное рукопожатие и селфи перед зданием.

Наши качели все так же пустуют, вероятно, из-за кусков льда, тающих на сидениях. Мы стираем капли воды и садимся, я же нервно жду, что будет дальше. Мне хочется что-нибудь сказать, чтобы прервать молчание, от которого нервы закручиваются в узел, но слова неуловимы, они застревают во рту, словно жевательная конфета.

Я бросаю взгляд на свою сестру, которая неторопливо раскачивается слева от меня.

Ее волосы собраны в идеальный пучок на макушке, макияж безупречен. От ее красоты у меня всегда захватывало дух. Я никогда не понимала, почему она хотела спрятаться под густым тональным кремом, яркими красками и накладными