Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах как бы я была счастлива, если б меня так любили, чтобы мужчина чах на глазах в разлуке со мною! Нужно с ним что-то делать. Может быть, привести сюда, вниз, пусть среди моих пташек кого-нибудь выберет, чтобы хоть чуть развлечься!
— Попробую…
Такой вот разговор состоялся в один прекрасный день — через несколько недель после событий на "Виндиктив" — в просторном салоне, украшенном висевшими на стенах гравюрами с пасторальными сюжетами. Обставленный множеством ломберных и прочих столиков, сей презентабельный салон был средоточием жизни большого трехэтажного дома на рю де Рамо в Марселе, неподалеку от пристани, чей шум долетал и сюда. Разговор этот касался Фанфана, и вели его Картуш и высокая, длинноногая молодая дама, очень красивая, белокожая, с подкрашенными глазами и роскошной копной золотистых волос.
Женщина эта была Цинтия Эллис, по рождению англичанка, сердцем марсельянка, та самая, которую несколько лет назад мы встречали в парижском борделе у мадам Бриссо, где она утешала своими прелестями герцога Шартрского вместо прихворнувшей Розали Дюти.
Итак, Цинтия Эллис осуществила свою мечту — продавая свое тело самым щедрым кавалерам, она смогла вернуться в Марсель настолько материально обеспеченной, что почти год назад открыла там собственный бордель.
Это был роскошный бордель, содержащийся в идеальном порядке. Был в нем и игорный зал, где ставки порой достигали безумных размеров, и даже маленький оркестр — флейта, гобой и скрипки. У Картуша тут была своя комната — не для того, чтобы не ходить далеко при желании заняться любовью, сыграть или выпить, но по гораздо более серьезным причинам, если не сказать больше… но об этом позднее.
В этот мир неги и музыки и привел Картуш Тюльпана, когда ночь, проведенная в море, завершилась для них спасительным появлением рыбацкого баркаса. Цинтия Эллис, тронутая охватившей Тюльпана меланхолией, его погасшим взглядом, которым он словно все ещё пытался узреть исчезнувший английский фрегат, поместила его в мансарде, стены которой велела обтянуть золотой парчой, снабдила роскошной зеленой кроватью, украшенной неприличными скульптурами и двусмысленными картинками — так что Фанфан проводил время в будуаре, достойном дорогой проститутки.
Временами Фанфан-Тюльпан шел прогуляться по Марселю, разумеется, украдкой — ведь он был дезертиром, — но сердцем, как сказал Картуш Цинтии Эллис — он был не здесь. Непрестанно думал только о Летиции и о том, как её найти.
Возвращаясь из порта, на крыльце он столкнулся с Картушем, который как раз покинул Цинтию после того разговора, с которого мы начали эту сцену.
Нужно сказать, что тогда Картуш сам на себя не походил, в нем не было ничего от тайного агента — что и правильно, иначе его быстро бы разоблачили. Одет он был в длинный редингот цвета зеленого яблока, в белых чулках, туфлях с пряжками, в пудреном парике и с кружевным носовым платком. На почтенного господина все-таки не тянул, но на владельца борделя вполне, тем более что и в самом деле держал пай в заведении Цинтии Эллис. И для полноты картины надо ещё добавить эбеновую трость с серебряным набалдашником!
— Как-нибудь вечером спустился бы вниз, — сказал он Фанфану, с болью взглянув на его бледное и потухшее лицо. — Сидеть так взаперти тебе не по летам! Смотри, да от тебя одна тень осталась!
Фанфан-Тюльпан отвечал хмуро:
— В порту — турецкий парусник, который плывет в Англию, но экипаж на нем полон!
— Турецкий парусник! — Картуш воздел к небу руки, унизанные перстнями. — И плыть в Англию! Французу, в Англию, в такое время! Лучше приходи вечером к нам! — решительно сменил он тему. — Там будет музыка, шампанского хоть залейся, отпразднуем — ведь в гости к нам придет мсье Лангре!
Похоже, Тюльпана это не вдохновило, поэтому Картуш счел нужным добавить, старательно подчеркнув, что мсье Лангре ужасно богат и что он здорово помог Цинтии с финансами.
— Ты прав, — согласился Фанфан, — немного шампанского мне не помешает.
— А как насчет Дианы! А Дафны? А Хлои? Или Труди? Они бы тоже пошли тебе на пользу, — не отставал Картуш с настойчивостью истинного друга. — Ты уже видел, каков у Труди зад? Во Франции такого не водится! — добавил он с истинно хозяйской гордостью.
— Если не возражаешь, я ограничусь шампанским! — ответил Тюльпан, похлопав его по плечу и шагнул было дальше, но Картуш придержал его, укорив:
— Не усложняй ты себе жизнь! Зад Труди — это одно, а чувства и душа совсем другое!
— Тогда я ещё подумаю, — не выдержав, рассмеялся Тюльпан.
Но, переступив всего пару ступеней, вдруг посерьезнел и сокрушенно спросил:
— Скажи, ты думаешь, он ничего ей не сделал? Не истязал… Не изнасиловал?
— Я не могу представить британского офицера, который стал бы на глазах своего экипажа насиловать пленную! У тебя видно что-то с головой! Так что прощай! Я за тобой зайду часов в девять.
"— Нет, этот Ромео когда-нибудь выкинет номер, — думал Картуш, спеша по лестнице вниз. — Такой способен и Ла-Манш преодолеть, если взбредет в голову!"
В тот же день в девять вечера он пришел за Тюльпаном, чему тот был несказанно удивлен, ибо забыл о приглашении. Тюльпан сидел под прекрасным канделябром, состоявшим из пяти довольно бесстыдных нимф, и при свете пяти свечей читал — или, точнее, выписывал в тетрадку слова из словаря! Разумеется, английские — словарь этот подарила ему Цинтия Эллис вместе с толстым романом, вышедшим за несколько лет до этого в Лондоне. Уже несколько дней Фанфан-Тюльпан сражался с этим томом.
— Это "Приключения Родерика Рэндома" какого-то Тобиаса Смоллета, сообщил он Картушу, захлопнув книгу. — Довольно занимательное чтение, насколько я могу понять, этот Родерик Рэндом пережил уйму приключений вроде как я — и на суше, и на море, и…
— Одевайся, — поторопил Картуш, который был уже в темно-синем рединготе и черных чулках, и уже смахивал не на владельца борделя, а скорее на рантье.
— Мсье Лангре уже здесь и, похоже, вечер удастся на славу!
Фанфан-Тюльпан без особого восторга натянул нанковые брюки и каштановый камзол, обул туфли с пряжками — все это получил он от приятеля Картуша.
Войдя в большой салон, они заметили, что, судя по всему, шампанского было выпито уже немало. И шуму, и визгу хватало. Там восседало, болтало и расхаживало взад-вперед десятка три людей — господа клиенты и дамы, предоставленные им заведением — элегантная, но пестрая компания, которая шумно резвилась, веселилась и пила. И напрасно было искать среди них человека без бокала в руке.
Два лакея в турецких ливреях разносили на больших подносах напитки и закуски, предлагая серебряные шкатулки с лучшим нюхательным табаком.
- Огненный скит - Юрий Любопытнов - Исторические приключения
- Фанфан-Тюльпан - Пьер Вебер - Исторические приключения
- Жозеф Бальзамо. Том 1 - Александр Дюма - Исторические приключения
- ДАртаньян в Бастилии - Николай Харин - Исторические приключения
- Графиня де Шарни. Том 1 - Александр Дюма - Исторические приключения
- Графиня Козель - Юзеф Крашевский - Исторические приключения
- Графиня де Монсоро. Том 2 - Александр Дюма - Исторические приключения
- Принцесса крови - Дмитрий Агалаков - Исторические приключения
- Королевские бастарды - Поль Феваль - Исторические приключения
- История посуды. От глиняных черепков до императорского фарфора - Егор И. Кузнецов - Прочее домоводство / Исторические приключения