Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я присутствовал при всех допросах свидетелей, мистер Харвестер, – напомнил ему председатель суда. – Неужели, по-вашему, я не способен сам во всем разобраться?
На галерке и среди присяжных прошелестел насмешливый смешок.
– Нет, ваша честь! Конечно же, нет, – смутился адвокат Гизелы. Рэтбоун впервые видел его столь растерянным.
Судья еле заметно улыбнулся.
– Очень хорошо. Продолжайте, сэр Оливер.
Адвокат Зоры легким кивком поблагодарил судью, хотя и не питал особых иллюзий насчет свободы высказываний.
– Барон фон Эмден, не объясните ли вы нам, что это за изменения в политической обстановке, которые внесли ничуть не удивившие вас изменения в список гостей в доме лорда Уэллборо? – повернулся он к свидетелю.
– Двенадцать лет назад наследный принц Фридрих отрекся от престола в пользу младшего брата Вальдо, чтобы жениться на Гизеле Беренц, которую семья герцога Фельцбургского никак не могла принять в качестве наследной принцессы. Поступок принца сурово осуждался в его стране. Особенную неприязнь вызывала сама Беренц. – Фон Эмден произнес это спокойным и, казалось, ровным голосом, однако в нем звучала боль горьких воспоминаний. Чувствовалось, как много ему стоило сказать все это. – Герцогиня, мать Фридриха, не могла простить сыну того удара, который он нанес престижу семьи. Глубоко переживал это и ее брат, граф Лансдорф. Это также ранило баронессу Бригитту фон Арльсбах. Как вы уже знаете, многие в герцогстве уже видели ее супругой принца и будущей герцогиней, а теперь она оказалась поставленной в унизительное положение, ибо до того дала всем понять, что готова выполнить свой долг и стать супругой наследного принца.
Теперь барон казался совершенно подавленным. Однако он продолжал:
– Граф и графиня фон Зейдлиц, наоборот, часто бывали в Венеции, ставшей отныне постоянным местом жительства принца Фридриха и принцессы Гизелы, которых перестали принимать при дворе в родном Фельцбурге.
– Вы хотите сказать, что чувства негодования и обиды, вызванные тем, что принц пренебрег своим долгом и, как вы считаете, предал интересы страны и все такое прочее, настолько еще сильны, что даже спустя двенадцать лет он не мог рассчитывать на признание обеими партиями? – уточнил Рэтбоун.
Свидетель на мгновение задумался.
Судья пристально смотрел на него. Все в зале затихли.
Гизела была неподвижна, но Оливеру показалось, что на ее лице впервые появилось что-то похожее на волнение, словно воспоминания о перенесенных унижениях все еще причиняли ей боль. Она крепко стиснула губы и судорожно сжала лежавшие на коленях руки в черных перчатках. Трудно было сказать, переживала ли вдова собственное изгнание или ей было больно за мужа.
– Дело не в прошлых чувствах, – ответил барон, прямо глядя на Рэтбоуна. – Возникли совершенно новые политические обстоятельства, которые превратили все старые проблемы в срочные и неотложные.
Харвестер беспокойно заерзал на стуле, но, видимо, понял, что возражать бесполезно. Лучше слушать и наматывать все на ус.
– Вы не могли бы пояснить нам все это? – попросил защитник Зоры.
– Моя страна – одно из многочисленных германских государств, княжеств и курфюршеств. – Теперь фон Эмден обращался к залу. – У нас один язык и одна культура, что не могло не способствовать рождению движения за единое правление одного короля или одного правительства. Разумеется, в каждом государстве находятся люди, которые видят в объединении благо, но есть и те, кто готов до конца бороться за независимость своей страны и за ее самобытность. Моя родина тоже разделена на два лагеря. Разделена и королевская семья.
Теперь барон завладел всеобщим вниманием. Присяжные сочувственно кивали после каждой его фразы. Англичане, жители островного государства, разумом понимали тревоги малого государства Фельцбург и его стремление к независимости, но сердцем не полностью разделяли чужой страх потерять ее. Пятьдесят поколений британцев никогда не оказывались перед такой угрозой.
– Неужели? – Рэтбоун напомнил свидетелю, что тот так и не ответил на его вопрос.
Стефан не торопился, так как речь шла о тайнах королевской семьи, но деваться ему было некуда.
– Герцогиня и граф Рольф – страстные поборники независимости, – ответил он. – А наследный принц Вальдо – за объединение германских государств.
– А баронесса фон Арльсбах? – спросил Оливер.
– За независимость.
– Граф фон Зейдлиц?
– За объединение.
– Откуда вам это известно?
– Он не делал из этого секрета.
– Он агитировал за это?
– Не открыто. Пока нет. Но граф любил говорить о преимуществах объединения. Он в дружеских отношениях со многими влиятельными людьми в Пруссии.
Зал выразил свое неодобрение гулом голосов. Это была скорее эмоциональная реакция, а не понимание сути проблемы.
– Каково было мнение принца Фридриха по этому вопросу? – спросил Рэтбоун. – Он его высказывал? Вы его знали?
– Он был за независимость.
– И готов был отстаивать свои взгляды до конца?
Барон прикусил губу.
– Не знаю. Но мне известно, что именно для выяснения этого граф Лансдорф и прибыл в поместье Уэллборо. Иначе он ни за что не принял бы приглашение и не оказался бы в одном доме с принцем.
Судья озабоченно нахмурился и посмотрел на Оливера, словно хотел прервать допрос, но не сделал этого.
– Искал встречи он или принц? – спросил Рэтбоун, отлично понимая, что делает.
– Мне кажется, инициатива исходила от графа Лансдорфа, – сообщил Эмден.
– Кажется? Вы точно не знаете?
– Нет, не знаю и не строю догадок.
– А зачем на ужине был граф фон Зейдлиц? Ведь он противник независимости? Все съехались, чтобы поговорить? Открыть дискуссию?
По лицу барона пробежала улыбка.
– Разумеется, нет. Это всего лишь предположения. Я не знаю, состоялась ли какая-либо беседа… Возможно, Клаус фон Зейдлиц приехал именно для того… чтобы замаскировать политические мотивы встречи.
– А что вы скажете о графине фон Рюстов и о мистере Барберини?
– Они за независимость, – ответил Стефан. – Но Барберини – наполовину венецианец, он как бы нейтральная фигура, вот его и пригласили. Ведь принц Фридрих и принцесса Гизела живут в Венеции. Все было представлено как обычный званый ужин.
– Но под прикрытием праздничного застолья, пикников, театрального представления, музыки и пиршеств это была, по сути, серьезная политическая встреча?
– Да.
Рэтбоун понимал, что он не узнает от барона, что было предложено принцу Фридриху и о чем его просили, и поэтому не стал больше ничего спрашивать.
– Благодарю вас, барон фон Эмден, – сказал Оливер и повернулся к Харвестеру.
Тот поднялся; в его лице проявились страх и раздражение. Чуть сутулясь, но твердым шагом, будто решившись на что-то важное, Эшли вышел из-за стола.
– Барон, вы участвовали в этом тайном соглашении, ставящем целью возвращение принца Фридриха в страну для того, чтобы, изгнав брата, узурпировать право на престол? – задал он первый вопрос.
Сэр Оливер промолчал. Коллега Харвестер был довольно бесцеремонен с его свидетелем, но Рэтбоун знал, что сам виноват, задав такой тон.
Стефан, однако, улыбнулся.
– Если вас, мистер Харвестер, интересует, существовал ли план возвращения принца на родину, чтобы возглавить борьбу за сохранение независимости, то отвечу вам прямо: я в этом не участвовал. Но если б я знал о существовании такого плана, то не преминул бы присоединиться к нему. Если вы считаете это узурпированием власти, то это говорит о том, как мало вы осведомлены в данном вопросе. Принц Вальдо готов отречься не только от престола, но и от независимости своей страны. Он не возражает, если она будет поглощена и станет частью более крупной державы.
Барон облокотился на перила и говорил теперь, обращаясь только к Харвестеру, словно больше вокруг никого не было.
– Скоро в Фельцбурге не станет ни трона, ни короны, за которые стоило бы бороться. Мы превратимся в провинцию Пруссии или Ганновера, либо в новый конгломерат государств. Никто не может знать, кто окажется во главе его: король, президент или император. Если б Фридриха действительно пригласили и он дал согласие вернуться в страну, то это делалось бы ради сохранения трона в герцогстве Фельцбург, независимо от того, кто занял бы этот трон. Возможно, принц отказался бы от него, возможно, он проиграл бы битву за независимость и нас проглотила бы другая держава. Или вспыхнула бы война и мы ее проиграли бы. Однако возможно и другое: нас поддержали бы соседние малые и свободные государства, и мы все вместе воспротивились бы натиску реакции. Но теперь мы никогда не узнаем, как бы это было, ибо принца нет в живых.
Харвестер мрачно улыбнулся.
– Барон, если таковой была причина встречи в Уэллборо-холле – а мне кажется, вы так и полагаете, – то, возможно, вы ответите на несколько вопросов, которые так и напрашиваются в связи с подобным предположением? Если б Фридрих отклонил предложение вернуться, это дало бы кому-нибудь повод пожелать ему смерти?
- Чаша кавалера - Джон Карр - Классический детектив
- Призрак с Кейтер-стрит - Энн Перри - Классический детектив
- Находка на Калландер-сквер - Энн Перри - Классический детектив
- Утопленник из Блюгейт-филдс - Энн Перри - Классический детектив
- Смерть внезапна и страшна - Энн Перри - Классический детектив
- Необычная шутка - Агата Кристи - Классический детектив
- Карман полный ржи - Агата Кристи - Классический детектив
- Солнечные часы - Ширли Джексон - Детектив / Классический детектив
- Смерть приходит в Пемберли - Филлис Джеймс - Классический детектив
- Дело о любви - Агата Кристи - Классический детектив