Зима гнева (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

– Кира выглядит сильной и уверенной, но ей очень важно ваше одобрение. И ваша любовь, – повторила Анна.

– Допустим. Если я разрешу праздновать новый год дома… вы справитесь?

– Да.

– Неделя осталась.

– И что? – Анна даже не думала о таких мелочах. Ну, неделя! Подумаешь!

Нельзя организовать праздник за неделю? Вы не знаете, как школили великих княжон. Просто не знаете… Анна его и за три дня организовала бы.

– Вы точно справитесь?

– Обещаю.

– Я приглашу Игоря с семьей и еще двоих знакомых с семьями.

– На сколько человек мне рассчитывать?

– Примерно, на двадцать.

Анна кивнула.

– Хорошо.

– Будете нанимать массовика-затейника…

– Зачем? – искренне удивилась Анна.

– Позвольте…

Девушка только улыбнулась. Она способна была придумать развлечения для двадцати человек. И скучно никому не будет.

А наемные работники…

Не надо. Ни к чему.

Борис Викторович вздохнул – и махнул рукой.

– Ладно, позовите Розу Ильиничну.

– Спасибо, Борис Викторович. Обещаю, вы не пожалеете о своем доверии. Кира вас не подведет.

– Надеюсь.

Анна была в этом уверена. Девочке надо попробовать свои силы, а она может ее научить. Итак…

Начинаем!

И начинаем – с закупки продуктов и всего, что нам понадобится для подарков.

Глава 12

Медленной чередой

падающие из тьмы…

Яна, Русина.

Когда впереди показался город, Яна выдохнула с облегчением.

Сил – не было!

Представьте, легко ли топать по снегу, тащить на себе велосипед, тащить двоих… ладно, даже троих детей! Ладно еще, Топыч не жалуется! Но двое мелких-то?

Им хоть и было страшно, но страх у маленьких детей быстро проходит. А вот любопытство и желание куда-то влезть остаются. А тут…

Сиди себе на велике, и деваться некуда…

Идти пешком не дают – медленно, будешь всех задерживать. Спать сложновато…

А еще приходится стеречься… Яна не боялась бы, будь она одна. Ни минуты.

Стрелять она собиралась, как на диком, диком Западе, без предупреждения и наповал. А что – церемониться?

Ей своя жизнь дороже, чем сорок бандитских!

Но – дети!

Шальная пуля потому и шальная, что летит, не разбирая дороги. Яна не простила бы себе смерти малышей. Ни одного…

Приходилось идти медленно, проселками, перелесками… и то хорошо, что самую опасную банду они, кажется, выбили, а новой сволочи еще предстояло накопиться.

И все равно – тяжко.

Но вот он, Синедольск.

Что там говорила лесничиха? Яна бы и на смертном одре не забыла этого адреса.

Сухая улица, двенадцать. Сразу туда?

Яна прислушалась к себе. Хотите – верьте, хотите – нет, но… не хотелось! Вот не хотелось ей тащиться туда с детьми… почему? Гошка будет ревновать?

Она не могла себе ответить. Но детей хотелось сначала устроить и обогреть… а хотя бы!

Где там трактир "Ржаной хлеб"?

* * *

Найти трактир оказалось несложно. Язык до Киева доведет. А в сочетании с решительным видом и рукоятью револьвера, торчащей за поясом… когда тебе еще и врать побоятся – просто замечательно срабатывает. Полчаса ходьбы – и вот он, родимый. И дымок из трубы…

Яна решительно толкнула дверь. Огляделась.

Хм, ну что? Бедненько, но чистенько.

– Мелочь! Сюда! Хозяин!

Топыч послушно втащил в трактир сначала одного, а потом и второго ребенка. Сами они идти не могли – мешали тулупы. Зато не замерзли в дороге.

Хозяин себя тоже долго ждать не заставил. Воздвигся перед Яной, что та осадная башня, здоровущий такой мужчина, с плечами не про всякую дверь. Но девушка стесняться или смущаться не стала.

– Добрый день, жом.

– Добрый, жама.

– Постояльцев принимаете?

Трактирщик оглядел компанию – и лицо его, похожее на вырубленный из дерева лик, чуточку смягчилось.

– Ваши дети?

– Я за них отвечаю, – коротко ответила Яна. – так что насчет постояльцев, жом Матвей?

– Знаете меня, жама? А я вас, что-то и не припомню.

– И не припомните. Вас Мария, жена лесника Савватея из Алексеевки хорошо описала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Савватей… хм… невысокий такой, лысоватый? С бородой?

Яна пожала плечами.

– В глаза его не видела. Ни разу в жизни.

– Проходите, жама, да за стол присаживайтесь. Сейчас прикажу подать что погорячее вам и детям, там и поговорим. Вина?

– Детям молока, мне воды. Лучше горячей. Коровье молоко есть?

– Есть, жама.

– Вот и отлично. Если еще и с ложечкой меда?

– Найдется, как не быть, жама.

– Ждем.

Яна послушно уселась за стол, выскобленный до блеска, и потихоньку огляделась по сторонам.

Народу – человека три. Все тихо, чинно, спокойно… чего это стоит в наши дни? Вот сейчас, в разгар Освобождения?

Невероятно.

Но кажется, здесь спокойно. И крестьяне люди основательные, и Савватей, походу, не стал бы абы кому доверять… Ладно. Сейчас еще присмотримся.

Каша гречневая. С мясом.

Молоко горячее с медом.

Все свеженькое, вкусное, Яна попробовала ложку и оценила. А малышня вообще набросилась на еду, как голодные волчата.

И понятно. Яна старалась, как могла, но не те у них условия и не те припасы.

Лично она ждала, попивала маленькими глоточками принесенную ей воду – горячую тоже, и смотрела по сторонам. На выбеленные стены, на свисающие с потолка связки лука-чеснока, на букеты из колосьев…

Матвей долго себя ждать не заставил. Подсел за стол.

– Вы не голодны, жама?

– У нас тут не сказка, – вздохнула Яна. – Чтобы сначала накормить-напоить, а потом уж и вопросы задавать.

– И то верно. Вы ведь не жама по рождению, так?

– Это сейчас важно?

Матвей пожал плечами.

– Если вы, жама, хотите от меня что-то услышать…

Мужчина многозначительно замолчал, но все было ясно и так. Яне открывать карты.

Девушка потерла переносицу. Ладно…

– Жом Матвей, я действительно родилась в благородной семье. Но… что вы знаете о семье Савватея? О торе Надежде?

– Для которой он дом покупал?

– Именно. Минутку, – вдруг сообразила Яна. – А вы ему этот дом посоветовали? По Сухой, двенадцать?

– Я.

– А я – мать его внука. По второй линии, если вы в курсе.

Трактирщик вздохнул.

– В курсе, да. От торы Нинель?

– Опять проверяете? Надежды Алексеевой.

Матвей кивнул уже спокойнее.

– Да. От торы Алексеевой…

– У Савватея сын – Илья. Он отец моего ребенка. Георгия.

– Вот оно что…

Яна кивнула.

– Алексеевка сожжена. Но Мария сказала мне, что ее муж уехал и увез внука. Моего сына!

– Савва заходил сюда… дней пятнадцать тому. Даже чуть больше. Черный весь был от горя… вот почему.

– Может, и потому, – согласилась Яна. – Он не говорил, что дальше делать будет?

– Домой собирался.

– Не доехал.

Матвей помолчал.

– А вы что будете делать, тора?

– Жама.

– А все ж?

– Можно у вас пока детей оставить? Они голодны, устали… да и дело уже к ночи.

Еще и поэтому Яна не отправилась сразу на Сухую улицу. И… себе-то уж сказать можно.

Ей было страшно.

А вдруг Гошка… ее ребенок, ее сын…

Иногда слишком хорошо знать историю тоже плохо. Что могло случиться с ее сыном в охваченном революционным пылом городе, Яна отлично представляла.

Сейчас она может об этом не думать.

Сейчас она может прятать от себя правду.

Сейчас…

А потом?

Яна не знала. И ей было очень страшно…

– Можно, жама. Оплатить постой сможете?

– А если нет? – Яне стало чуточку смешно.

– Отработаете. Руки у вас, вижу, из нужного места растут, найдем чем посчитаться.

Яна медленно кивнула.

– Я оплачу. Но если нужна помощь – не стесняйтесь. Я уйду и поминай, как звали, а вам еще тут жить.

Матвей кивнул. Понятливая девушка, это хорошо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Мы потом еще поговорим, тора. А пока рубль в день.