Лёшка-"студент" - Александр Каменский-Мальцев

Белов, не дожидаясь ответа, двинулся вверх. Павленков тяжело вздохнул и, отстранив Шилова, пошел следом, приготовив автомат к стрельбе.

— Грехи отрабатывает! — презрительно бросил Каверзнев и, видя, что Лешка не понял, объяснил: — Его же за Шилова потом стегать будут!..

Ступеньки винтовой лестницы были сделаны из металлических прутьев, и Лешка видел, как боевики, присев под люком, несколько минут прислушивались, пытаясь понять, что происходит наверху, потом Иван начал осторожно приподнимать крышку люка. Как только образовалась небольшая щель, Белов с Василием катнули по гранате в стороны от люка, а Иван сразу опустил тяжелую крышку. Грохнули взрывы. А ровно через три секунды, как и планировал Белов, они с Василием выстрелили из гранатометов… С шипящим, визгливым шумом ракеты ударили в стороны, и почти сразу раздался оглушительный, сопровождаемый невыносимым звоном, взрыв. Потом Иван, краснея напряженным лицом, откинул крышку в сторону, и Белов с Василием выпрыгнули наверх. Сразу зашипели очереди их автоматов. Потом тяжело поднялся наверх Иван, и только тогда полезли Каверзнев с Лешкой.

В комнате оказалось всего два трупа. Боевики куда-то исчезли… Они вошли в большой зал, где многочисленные шкафы, маленькие комнатушки, пристроенные к стенам, больше похожие на скворечники, проверяли Белов с Васей, а Иван стоял посередине огромного зала, поставив раненую ногу на стул, и внимательно смотрел на сослуживцев, не убирая пальца со спускового крючка автомата.

Они выскочили на поверхность и благополучно пересекли открытое пространство, пропустив вперед Шилова в качестве живого, но узнаваемого щита, заскочили в склад, повернули назад, и только в одном месте их окликнули. Молоденький солдат, узнав Павленкова и Шилова, стрелять не стал. Он пытался что-то рассказать, возбужденно поблескивая синими наивными глазами, говорил, что никак не мог понять, кто с кем воюет, но его никто не слушал. Теперь Лешка бежал впереди, а за ним бежали Павленков и Каверзнев. Остальные где-то отстали, в том числе и Шилов.

— Сюда! — крикнул Павленков, распахивая неприметную калитку в огромных воротах, которую Лешка сгоряча проскочил мимо.

Они пробежали по длинному коридору, образованному рядами выкрашенных в зеленый цвет ящиков, спустились этажом ниже и остановились перед обычной деревянной дверью.

— Здесь скорее всего! — сказал Павленков, задушенно схватившись за сердце. — Здесь сидят кладовщики, раздевалка грузчиков, душ… Больше негде.

Подбежал Белов. Он успевал заглянуть во все подозрительные места, посветить фонариком, и, казалось, чувствовал опасность каким-то седьмым чувством. Белов бесцеремонно отодвинул Павленкова в сторону и поднял автомат.

— Погоди минуту… — сказал Лешка.

Он привалился к стене, зажмурился и тихо позвал, не разжимая губ:

— Костик, малыш, ты меня слышишь? Ответь!..

Костя, сидевший в тесном кресле рядом с Верой, встрепенулся и посмотрел на мать. Вера положила руку на его лоб и прижала сына к груди.

— Слышу, папа! — мысленно ответил Костя.

— Мама с тобой?

— Да, папа! А когда ты придешь?

— Скоро, сынок, скоро… Кто еще рядом с вами?

— Дядя плохой… Он на маму кричал и все звонит куда-то, звонит, а ему никто не отвечает!

— Скажи тихонько маме, что надо лечь на пол, и сам ложись, понял?

— Да…

— Я скоро, сынок, крепись!

Костя дернул Веру за рукав и, прижавшись к ее уху, зашептал:

— Папа здесь! Он рядом, он говорит, чтобы мы легли на пол и не вставали! Он скоро придет!!!

Вера недоверчиво посмотрела на сына, но она уже слишком много необычного видела в своей семье, поэтому медленно сползла на пол, потянув за собой Костю. Сразу, как по команде, в коридоре ударила очередь…

Черный, сжимавший трубку телефона, выругался, вскочил и прыгнул к выходу. Но у дверей он вдруг изменил намерение и вернулся к столу, рядом с которым стояло кресло, где только что сидели его пленники. В коридоре послышался чей-то крик, и снова ударила очередь из автомата. Черный схватил автомат, висевший на гвозде, и передернул затвор. Потом поднял Костю и Веру, усадил их обоих в кресло, а сам сел на стул за спиной Веры, приставив к ее лопаткам дуло автомата.

Дверь распахнулась, громко хлопнувшись о стену, и на пороге комнаты замер Белов.

— Они здесь! — громко крикнул он куда-то вбок, не сводя тяжелого взгляда серых глаз с черного зрачка автомата Черного.

— Если еще кто-то войдет… — дрожащим голосом выговорил Черный, — я убью их!

— Давай меня, а?! — дружелюбно сказал Белов, опуская автомат. — Я не буду стрелять. Ты мужик или истеричка?

За спиной Белова появился Ковалев. Он расширившимися от страха глазами смотрел на испуганного сына, плачущую Веру и увидел больной взгляд Черного. Глаза человека, когда-то бывшего врачом, горели нездоровым, сумасшедшим блеском. Холод прошел по телу, лицу и даже ногам Лешки. Кто-кто, а уж он-то знал, что люди, которых называют психически больными, почти не поддаются внушению…

— Тебе же я нужен!.. — дрогнувшим голосом сказал Лешка и, отодвинув в сторону крепкое тело Белова, сделал шаг вперед. — Зачем тебе они, Шенгелая, а?! Я тебе нужен, я, ты же меня ненавидишь, я — твоя беда, я — твой враг… Давай, иди ко мне! Набей мне морду, прострели мне голову, ты можешь со мной сделать все что хочешь, ты же видишь, я — в твоей власти!!!

Черный смотрел на Ковалева остановившимся взглядом. На губах бывшего врача появилась пена, и с языка его сорвалось какое-то слово, совершенно неразличимое, потому что губы оставались плотно сжатыми. Черный захрипел, левой рукой оттолкнул в сторону Веру так, что она упала вместе с креслом, и шагнул вперед. Зацепившись за ножку кресла, Черный на секунду притормозил стремительное движение и начал падать вперед. Его палец, замерший на спусковом крючке, согнулся…

Лешка, как при замедленной киносъемке, фиксировал каждое движение Черного, он видел, как тот зацепился за ножку кресла, видел, как начал падать, и так же ясно видел, как он нажимает на спусковой крючок автомата. Ковалев видел выплеснувшийся огонь и почувствовал, как его швырнуло назад, вырвав из-под ног опору, и одновременно с грохотом обычного автомата услышал слабые хлопки автомата с глушителем. Лешка уже лежал на полу, а перед его лицом в бетон впивались наделенные смертельной мощной силой пули, высекая желтые и оранжевые искры, с визгом отскакивая и впиваясь в пол и потолок…

— Готов! — в полнейшей неожиданной тишине прогрохотал голос Каверзнева. — Лешка, ты жив?! Лешка!..

Ковалев, с трудом воспринимая происходящее, шевельнулся и попытался встать. И ему это удалось. Он увидел на своей ладони кровь и торчащую прямо из кожи острую кость, почувствовал, как всю руку, от плеча до кончиков пальцев, колет множество тонких иголок, но на ногах он все-таки устоял. Голова кружилась, и слабость от осознания пережитого, а может, от потери крови, пошатывала Ковалева.

— Видишь, сынок… — сказал он, еще не осмыслив до конца всей ситуации, еще находясь в шоке, думая лишь о том, чтобы не напугать Костю. — Я обещал и пришел…

— Папа!!! — закричал малыш, он вырвался из рук Веры, все еще лежавшей на полу, и подбежал к отцу. — Папа, папочка… — слезы потекли из глаз мальчика, мучительные слезы радости освобождения от страха.

Только теперь Ковалев увидел Черного, опрокинутого навзничь, с маленькой аккуратной дыркой во лбу, из которой почему-то даже не шла кровь…

Лешка здоровой рукой прижал к себе Костю, оглянулся и увидел, что к Белову, лежащему на пороге комнаты, склонился Василий. Он левой, здоровой, рукой, лихорадочно расстегивал на Белове бронежилет и что-то шептал. Вера наконец встала, но сразу же опустилась на пол, не потому, что была ранена, а потому, что ноги ее больше не держали…

Через час они неслись в госпиталь в правительственной машине. Вера и Костя не захотели еще раз расставаться с Ковалевым. Каверзнев тоже поехал с ними.

— А что с Беловым? — спросил Лешка полковника.

— Две пули… — ответил тот, отхлебывая из фляжки, которую сунул ему в руки генерал, как только они вышли наверх. — Этот гад попал ему в ноги и низ живота, ниже бронежилета… Если бы не Белов, быть бы тебе, Лешка, покойником… Это он и тебя с ног сбил, и сам выстрелить успел… А я в него уже в лежачего стрелял, чтобы наверняка… Выпить хочешь?

— Давай…

Лешка осторожно высвободил руку, захваченную Костей, взял из рук Каверзнева фляжку и сделал два больших жадных глотка. Коньяк обжег горло и теплой приятной волной растекся по пищеводу.

Дальше они ехали молча, и каждый про себя снова переживал случившееся…

А через несколько дней Кириллов встретил их внизу, у подъезда. Это, должно быть, означало особый почет…

Они молча вошли в лифт, поднялись на второй этаж и вошли в приемную президента. Улыбающийся Чухрай встал им навстречу. Каверзнев, одетый в полковничью форму, отдал честь присутствующим.