Приключения Натаниэля Старбака - Бернард Корнуэлл

Старбак ничего этого не замечал и просто сидел в седле и дрожал, порох из дергающейся руки высыпался ему на бедро.

— С тобой всё в порядке? — приблизился к нему Адам.

— Не совсем.

— Теперь-то ты понимаешь? — мрачно спросил Адам.

— Да, — рука Старбака по-прежнему дрожала, когда он защелкнул барабан всё еще незаряженного револьвера. Вся его жизнь неожиданно показалась такой банальной, растраченной впустую и катящейся в тартарары.

Этим утром он считал, что война окажется чудесным приключением, вызовом, брошенным в лицо его отцу, и интересной историй, которую можно рассказать Салли, а вместо этого она оказалась чем-то гораздо более ужасным и неожиданным, будто занавес во время яркого театрального представления неожиданно поднялся, на мгновение приоткрыв жуткое адово пламя. Боже мой, думал он, но ведь я могу здесь погибнуть. Могу быть похоронен на краю этого леса.

— Дело было в девушке, — выпалил он свой секрет.

— В девушке? — Адам сдвинул брови в непонимании.

— В Ричмонде.

— А, — Адама смутило признание Старбака, но также и озадачило. — Отец об этом догадывался, — сказал он, — но я не понимаю, почему ты рискнул всем ради…, - он остановился, может быть, потому что не мог найти правильные слова, или из-за того, что снаряд вонзился в ствол дерева, срезав кусок яркой древесины и наполнив тенистый лес вонючим сернистым дымом. Адам облизал губы. — Пить хочу.

— Я тоже, — Старбак сам не мог понять, зачем сделал это признание. Невозмутимые янки всё приближались. Через несколько минут, решил он, всего через несколько минут нам придется сражаться. Всё позёрство и неповиновение сошлись на этом теплом лугу. Он смотрел, как офицер-северянин оступился, уронил саблю и упал на колени в траву.

Вражеский застрельщик быстро преодолел разделявшие их пять шагов и встал на колени, чтобы оказать помощь, но потом понял, что потерял свой шомпол и вернулся, чтобы найти его в высокой траве. Лишившаяся седока лошадь неслась по склону. Ритм барабанщиков стал более рваным, но северяне по-прежнему продвигались.

Пуля просвистела рядом с головой Старбака. Один из оркестров северян заиграл «Знамя, усыпанное звёздами» [23], и эта мелодия впилась в уши и душу Старбака.

— Разве ты не думаешь о девушках? — спросил он Адама.

— Нет, — казалось, Адам не может сконцентрироваться на разговоре, а лишь разглядывает склон. — Никогда, — его пальцы подергивали поводья.

— Вы уверены, что вам двоим стоит оставаться верхом? — к Адаму и Старбаку подошел майор Бёрд. — Мне чертовски не хотелось бы вас потерять. Вы слышали, что погиб юный Спарроу? — обратился он к Старбаку.

— Да, я видел его тело.

— Ему следовало остаться дома с матерью, — сказал майор Бёрд. Его правая рука вцепилась в бороду, выдавая нервозность. — Бланш до смешного оберегала мальчишку, я выяснил это, когда настаивал на том, что он готов освоить логарифмы. Хрень Господня! — это проклятие было вызвано внезапным залпом со стороны находящихся неподалеку южнокаролинцев, открывших огонь поверх голов собственных застрельщиков.

— Вообще-то он овладел логарифмами очень быстро, — продолжал Бёрд, — и безоговорочно являлся моим лучшим учеником по греческому. Умный парень, но плакса. С натянутыми нервами, видите ли. Но тем не менее, это ужасная потеря, ужасная. Почему война не забирает первыми неграмотных?

На правом фланге врага открыла огонь новая артиллерийская батарея, и один из снарядов ударился о склон в сотне шагов впереди Легиона, отрикошетив в лес. Старбак услышал, как он срезал ветки над головой. Второй снаряд врезался в поверхность неподалеку от линии застрельщиков и разорвался под землей, которая внезапно вздыбилась, во все стороны полетели комки красной почвы и коричневый дым. Некоторые застрельщики отпрянули.

— Стоять! — рявкнул Траслоу, и не только застрельщики, но и остальные восемь рот Легиона застыли, словно кролики перед удавом. Восемь рот у кромки леса стояли в двух шеренгах, это построение из книг по строевой подготовке майор Пелэм и полковник Фалконер часто использовали во время тренировок Легиона.

Книги являлись переводами французских учебников и рекомендовали открыть ружейный огонь, стоя в длинной шеренге, а потом быстро бежать, чтобы прикончить врага в штыковой атаке. Майор Бёрд, прилежно проштудировавший эти учебники, полагал, что всё это ерунда.

На самом деле Легион так и не научился как следует стрелять из винтовок на расстояние более сотни шагов, и Бёрд не понимал, как они смогут нарушить спокойствие врага стрельбой мимо цели с в два раза большей дистанции, а затем броситься в неуклюжую атаку прямо в лапы вражеской артиллерии и под огонь из винтовок.

Полковник легкомысленно отвечал на это, что природная воинственность солдат преодолеет тактические трудности, но майору Бёрду это казалось проблематичным и слишком оптимистичным решением проблемы.

— Разрешите открыть огонь? — прокричал капитан Мерфи из четвертой роты.

— Не стрелять! — у Бёрда была собственная точка зрения на стрельбу пехоты. Он был убежден, что первый залп является самым опустошительным, и потому его следует приберечь до того момента, когда враг окажется поблизости.

Он понимал, что не может подкрепить опытом мнение, которое шло вразрез с профессиональной тактикой, преподававшейся в Вест-Пойнте и отработанной на практике во время войны с Мексикой. Но Бёрд был убежден, что солдату вовсе необязательно отбрасывать собственный ум и логику, поэтому майору не терпелось проверить свою теорию на практике.

Глядя на ряды синих мундиров, наступавшие на него сквозь клубы дыма, повисшие над лугом, Бёрд молился, чтобы полковник Фалконер не вздумал внезапно объявиться и отобрать у него командование над Легионом. Майор Таддеус Бёрд вопреки собственным ожиданиям начинал наслаждаться собой.

— Пора стрелять, дядя? — предположил Адам.

— Я бы подождал… то есть, мы подождем.

Боевой порядок янки постепенно распадался из-за остановок, во время которых солдаты прицеливались и стреляли, а затем снова спешили вперед. Пули Минье южан поражали северян, а пушечные ядра конфедератов вносили свой вклад, пробивая кровавые бреши в рядах атакующих, оставлявших позади вопящие и бьющиеся в агонии тела.

Янки вели перестрелку со такими же, как они, застрельщиками Конфедерации, но их схватка не играла особой роли — лишь дань военной теории, утверждавшей, что легким пехотинцам следует вести беспокоящий огонь по рядам противника перед началом главной атаки. Главные силы северян продвигались вперед слишком быстро, не позволяя стрелкам оказать им помощь, да и не нуждаясь в ней.

Пушки северян умолкли — линию огня им преграждала собственная пехота. Но гаубицы по-прежнему вели навесную стрельбу поверх голов атакующих, выпуская снаряды высоко в небо.

Две пушки Эванса продолжали стрельбу, но Старбак, прислушавшись и отметив изменение в звуке выстрелов, понял, что в дело вступила картечь.

Картечный заряд представлял собой металлическую упаковку цилиндрической формы, заполненную ружейными пулями. При выстреле цилиндр разрывался, рассеивая пули в сторону противника. Старбак видел результат такой стрельбы — лежащие то тут, то там раненые или мертвые солдаты, вырванные безжалостными снарядами из рядов атакующих.

Барабанщики по-прежнему отбивали ритм атаки, и северяне приободрялись по мере продвижения, их голоса наполнились энтузиазмом, почти радостью, будто всё это действо являлось спортивным соревнованием.

Ближайший американский флаг был щедро обрамлен золотистыми кистями и настолько тяжелым, что знаменосец шел с трудом, словно преодолевая реку. Полк регулярной армии поравнялся с первой линией атакующих и теперь поспешил вперед с примкнутыми штыками, ради чести стать первыми солдатами-федералистами, сломавшими оборону мятежников.

— Пли! — приказал офицер-южнокаролинец, и пехота в серых мундирах дала второй залп. В воздухе взметнулись шомполы, а над ружьями поднялось облачко грязноватого дыма. Застрельщики Легиона Фалконера отбежали обратно к флангам полка. Штыки солдат из Род-Айленда выглядели ужасно длинными в закрывающей солнечный свет дымовой завесе.

— Готовьсь! — скомандовал майор Бёрд, и солдаты вскинули винтовки на плечи.

— Держать оружие ниже! — рявкнул сержант Траслоу с левого фланга.

— Целься в офицеров! — крикнул капитан Хинтон, отступивший вместе с застрельщиками.

Старбак по-прежнему лишь наблюдал. Он слышал, как офицер северян подгоняет своих солдат:

— Вперед, вперед, вперед!

У офицера были длинные рыжие бакенбарды и очки в золотой оправе.

— Вперед, вперед!

Теперь Старбак различал лица северян, их открытые в крике рты и вытаращенные глаза.