Нерешительный поклонник - Вудивисс Кэтлин

Фелисити снова раздвинула губы, но улыбки не получилось. Девушка была покрыта синяками, едва сдерживала стоны боли и горько раскаивалась в собственной глупости. Но после всего, что было сделано и сказано, назад возврата нет.

— Папа, ты всегда надеялся, что я выйду за аристократа, но, узнав, что лорд Рэндвулф обручен с леди Адрианой, а виконт мучится от неразделенной любви к этой же даме, я потеряла всякую надежду обвенчаться с одним из них. А вот Роджер уже богат и станет еще богаче, и поэтому… видишь ли… мы поженились… вечером… и провели ночь в гостинице.

— Нет! Этого быть не может! Как ты могла?! — взорвался Джарвис, окончательно выйдя из себя. — За проклятого нищего? Да я перережу ему глотку! Оскоплю, как блудливого кота!

Исполненный жажды мести, он подошел к порогу и выглянул за дверь, словно ожидал увидеть там ненавистного зятя.

— Его здесь нет, папа. Он решил, что будет лучше, если я скажу тебе первая, а потом, когда ты успокоишься, вы встретитесь и поговорите, — пробормотала Фелисити, в страхе заламывая руки. — И потом, папа… уже слишком поздно. Наш брак… осуществился.

— Ты предала меня! — загремел Джарвис, скрипя зубами. — Что стало с моими мечтами? Я так верил, что ты найдешь себе достойного мужа! Все делал, чтобы это осуществилось! Ни одна дочь бухгалтера не одевалась так дорого! Все твои желания немедленно исполнялись! И что теперь? Ты погубила меня, девочка! Стоило мне отвернуться, как побежала под венец с отродьем невежды и грубияна!

— Но, папа, они богаты! Роджер обещал осыпать меня деньгами и драгоценностями! Скоро сукновальня будет принадлежать ему.

Но несмотря на все обещания жениха, тоска и страдания Фелисити не унимались. В брачную ночь ей пришлось нелегко. Бедняжка сделала ошибку, попытавшись отстраниться от Роджера и попросив дать ей время приготовиться, но этим еще больше разожгла гнев мужа. Он сорвал с нее одежду, зажал рот и безжалостно изнасиловал, вонзаясь с такой силой, что все простыни вымокли от крови.

— А кто заплатит ростовщикам после смерти Эдмунда Элстона?

— Т-ты… о чем, папа? — ахнула Фелисити.

— О том, что Эдмунд Элстон в последнее время либо теряет большие суммы, либо бессовестно ворует со счетов сукновальни. Трудно сказать, останется ли вообще что-то в кошельке твоего мужа после того, как его отец отправится на тот свет.

— Откуда ты знаешь?

— Не я. Но тот, кто знает, навестил меня недавно и шепнул, что если Эдмунд… или Роджер разорятся и будут вынуждены продать сукновальню, он почти гарантирует, что запросят за нее совсем немного. Такую ничтожную сумму, что даже мне будет по карману ее приобрести. Скорее бы! Тогда и у меня появится собственное предприятие. Наконец-то я избавлюсь от необходимости отвечать перед твоей матерью или дедом.

— Но где ты возьмешь деньги? — удивилась Фелисити. — Недавно мама предупредила меня, что следует экономить каждый фартинг и довольствоваться той одеждой, которая у меня уже есть. А ты толкуешь о каких-то деньгах на покупку сукновальни!

Джарвис гордо вскинул голову.

— Тебя это не касается! Но будь уверена, что денег у меня хватит!

— Может, твой знакомый попросту пытается втереться к тебе в доверие? Мне точно известно, что под руководством Роджера сукновальня уже начала приносить доход.

Джарвис, махнув рукой, отвернулся.

— Возможно, Эдмунд копит деньги, чтобы оставить сына расплачиваться с рабочими после того, как сам скроется неизвестно где и начнет прожигать жизнь в свое удовольствие.

— Но… но Эдмунд прикован к постели, папа.

— Да ну? Как удобно! Он может притворяться калекой, чтобы не отвечать на неприятные вопросы, если Роджер все-таки обнаружит мошенничество. Какой спрос с больного? — бросил Джарвис, медленно подходя к окну. Тьма постепенно рассеивалась, уступая место серенькому свету начинавшегося утра. Наконец, задумчиво оглянувшись на дочь, он спросил: — Ты когда-нибудь задавалась вопросом, почему Эдмунд вдруг так разбогател?

Фелисити недоумевающе нахмурилась.

— Насколько я помню, Роджер сказал, что вторая жена его отца умерла и оставила ему все, что получила по завещанию от старого мистера Уинтера.

— Умерла? — сардонически усмехнулся отец. — Скорее была убита!

Терпение Фелисити лопнуло. Сердит отец или нет, у него нет никаких прав чернить незнакомого человека.

— Как ты можешь обвинять Эдмунда в столь тяжком преступлении, если мы даже не жили здесь, когда бедняжка скончалась? И откуда тебе известно, что мистер Элстон способен на нечто подобное?!

— Давным-давно мать Роджера была ближайшей подругой моей тетки. От нее я знаю, что, живя в Лондоне, Эдмунд бросил жену и маленького сына и связался с женщинами самого низкого пошиба. И простушки беззаветно ему верили, понять не могу, каким образом он ухитрялся их оболванивать. Примерно в то время, когда его жену сшибла карета, он помогал старому другу править наемным экипажем. Моя тетя Клер, видела, что именно такой сбил мать Роджера. В одном она была твердо убеждена: хотя кучер прикрыл лицо шарфом якобы от холода, это был не кто иной, как сам Эдмунд Элстон. Пока тетка набиралась мужества отправиться к властям и обличить преступника, ее тоже сбил наемный экипаж. Больше никто не смел слова сказать Элстону из страха быть убитым.

— Хочешь сказать, что он преступник? — вскинулась Фелисити.

— Если тебе дорога жизнь, никогда не повторяй Роджеру или его отцу того, что я только что поведал. Они могут заткнуть тебе рот тем же способом.

— Отец, почему ты не говорил мне этого раньше?

— Откуда мне было знать, что ты выскочишь за этого негодяя! — парировал Джарвис. — А я-то обрадовался, что ты привлекла внимание лорда Харкорта!

Фелисити безразлично пожала плечами, спеша разубедить отца, тем более что сама сочинила всю историю от начала и до конца.

— Я ошиблась.

— И где Роджер теперь собирается жить? — полюбопытствовал Джарвис.

— В доме Эдмунда, разумеется.

— А если тот решит убить тебя таким же манером, как покончил с обеими женами? Фелисити зябко вздрогнула.

— Значит, мне придется сделать все, чтобы этого не случилось.

— Лучше начинай откладывать деньги, девушка. И не забудь найти для них подходящий тайник! Не хотелось бы в моем почтенном возрасте содержать отродье Роджера.

Фелисити презрительно вскинула подбородок и осмелилась высказать отцу все, что думала:

— Похоже, после того как мама и дед уличили тебя в том, что ты тайком увольнял рабочих и прикарманивал их жалованье, всю семью содержат именно они. Фабрика процветает с тех пор, как они снова наняли тех, кого ты прогнал.

— Откуда ты знаешь?

— Однажды я спустилась за книжкой, которую оставила в гостиной, и подслушала, как ты споришь с мамой. Думаю, именно поэтому ты теперь спишь внизу.

— Твоя мать воображает, что умнее меня… Но Фелисити не дала ему договорить.

— А по-моему, она умоляла тебя одуматься и вернуть деньги деду. Ты отказался.

— Он стар и богат! — парировал Джарвис. — Не мешало бы ему поделиться деньгами с собственными отпрысками.

— Не ты его отпрыск, а мама, и она старается вернуть деду каждый фартинг и двух-пенсовик после того, как расплатится с Люси и другими слугами. Судя по тому, что я слышала, ты безбожно обкрадывал деда, вот тебе и отплатили! Если попробуешь еще раз перехитрить деда и мать, скоро окажешься в той же лондонской конторе, где служил двадцать лет! Я наслушалась немало историй о друзьях и врагах деда. Поверь, он по достоинству отплатит тем, кто, по его мнению, этого заслуживает.

— Ба, он просто выжил из ума от старости!

— Вот тут ты ошибаешься! Я тоже так думала раньше, но убедилась, что в жизни не встречала более здравомыслящего человека! Послушай моего совета, иначе горько пожалеешь, потому что ты далеко не так хитер, как воображаешь. И в подметки не годишься этой парочке.

— Ты смеешь учить меня, девочка?

— Лучше доброжелательные наставления, чем суровое наказание, папа, не согласен? — грустно улыбнулась Фелисити и, не дожидаясь ответа, ушла. Что же, теперь отец все знает, и нет нужды притворяться. Но ведь и она понимала, что отец будет ждать, после того как Роджер всячески мешал ей уйти пораньше. Похоже, ее муж — человек жестокий, находит удовольствие в том, чтобы заставлять женщин делать совершенно неприличные, неестественные вещи, и даже после грубого насилия над ней отказался отпустить ее, пока она не подчинится его требованиям. Пришлось уступить. И вот теперь она — вечная жертва чудовища, надевшего маску красивого мужчины.