Безрассудная - Лорен Робертс

по-другому, более экстремально. Я никогда не хочу, чтобы она чувствовала себя иначе, чем сильной. И когда я заметил, какой наблюдательной она была в детстве, я решил, что лучше придерживаться ее сильных сторон. Так что я оттачиваю ее маленький ум, превращая его в оружие для защиты. Как «Экстрасенс», она сможет не просто выдавать себя за Элитную, не просто выживать. Она сможет жить.

Я рассказал ей об Элис. Кроме правды о том, как она умерла. Пэй считает, что вскоре после ее рождения она ушла от нас из-за болезни. Я потерял сон, пытаясь решить, стоит ли мне вообще говорить Пэйдин правду. Но я — единственный отец, который у нее был, и даже в смерти Элис — ее мать.

Чернила размазываются по странице, как будто он в спешке закрыл дневник. Я не обращаю внимания на выражение растущего беспокойства на лице Кая, пока мы продолжаем читать следующую страницу, датированную несколькими годами позже.

Я еще не рассказал ей о Сопротивлении. Но расскажу. В конце концов. С возрастом скрывать это от нее становится все труднее. Не знаю, почему я ей не рассказал. Может, не хочу ее впутывать. Может, она все еще остается моей маленькой девочкой, несмотря на то, какой сильной она стала. Даже если она в этом не нуждается, я хочу защищать ее так долго, как только смогу. А быть частью Сопротивления опасно. Король теперь знает о нас, его Имперцам приказано быть начеку.

Может, ей лучше не знать, пока Сопротивление не будет готово действовать. Может быть, лучше, чтобы она оставалась моей маленькой девочкой как можно дольше.

Я переворачиваю страницу, перед глазами все расплывается.

Ничего.

Мои пальцы перебирают уголки, продираясь сквозь каждый кусочек пергамента, но находят их пустыми.

Когда мой большой палец касается задней обложки, я упираюсь взглядом в кожаный переплет, символизирующий конец его жизни. Завершение главы. — Вот и все, — шепчу я. — Это его последняя запись.

Я устала. Слишком чертовски устала, чтобы найти в себе силы почувствовать что-то еще. Поэтому я прислоняюсь к камню и запихиваю дневник обратно в рюкзак.

Кай наблюдает за мной. Похоже, он не решается прервать мои размышления. — Ты в порядке?

Я провожу рукой по глазам, чувствуя, как слезы щекочут пальцы. Затем устремляю на него отсутствующий взгляд. — Я всегда нахожу способ быть в порядке.

Глава 40

Кай

Для нее неестественно быть такой тихой.

Она не произнесла ни слова с тех пор, как сунула дневник в рюкзак и устроилась на ночь, свернувшись калачиком у камня. Сомневаюсь, что кому-то из нас удалось выспаться после того, как мы долго ворочались на влажных спальниках, пока рассвет не забрезжил на земле, пробравшись под каменную крепость и разбудив нас.

Я смотрю на нее: волосы выбились из косы и рассыпались по усталому лицу. Ее глаза закрыты от льющегося на нее света, а руки сложены под щекой.

— Я знаю, что ты не спишь.

Я шепчу эти слова, зная, что она обращает на меня достаточно пристальное внимание, чтобы расслышать их. И все равно она не шевелится. Я вздыхаю, придвигаясь к ней ближе, пока мы не разделяем один и тот же воздух. — Не упрямься, Грей. Я знаю, что ты слушаешь. — Подняв руку, я заправляю серебристую прядь ей за ухо, а затем провожу пальцами по ее шее. — Я довольно хорошо научился читать язык твоего тела.

Она распахивает глаза и одаривает меня свирепым взглядом.

— Тогда ты должен знать, что я тебя игнорировала, — бормочет она.

— Как ты обычно и делаешь.

Я наблюдаю, как она пытается сдержать улыбку, и это зрелище заставляет меня сделать то же самое. — Просто… — Она проводит рукой по лицу, внезапно становясь серьезной. — Просто у меня много всего на уме. Я почти не спала.

Я киваю, понимая, что она чувствует. Прошлой ночью мы оба открыли для себя нечто такое, от чего у нас помутился рассудок, а жизнь разладилась. Все, во что меня учили верить, все, что отец говорил мне, что это правда, вдруг рушится под тяжестью написанных на бумаге слов. Все, что я сделал, все, что я оправдал…

Теперь я не более чем чудовище без причины.

— Я знаю, — тихо говорю я. — Я не спал рядом с тобой. — Я чувствую на себе ее взгляд, пока не спеша собираю наши влажные рубашки.

— Уверена, у тебя было не меньше поводов для размышлений. — Она наклоняет голову, пристально глядя на меня. — Я всегда верила, что не больна, просто у меня не было возможности это доказать. Но ты… Для тебя все это в новинку.

— Я слепо доверял Целителям, — бормочу я. — Доверял людям, которые знали меня с детства. Но, похоже, настоящая проблема заключалась в том, что я все еще доверял своему отцу после всего. — Я почти смеюсь. — Но дневник может ошибаться. — Она открывает рот, чтобы возразить, но я спокойно продолжаю. — Именно поэтому я намерен выяснить истинную правду. Если понадобится, я допрошу каждого Целителя. — Она долго молчит, давая мне возможность собраться с мыслями. — И я собираюсь рассказать об этом Китту.

Слова проскальзывают мимо моих губ прежде, чем я успеваю их проглотить. Она медленно садится, внимательно наблюдая за мной. — Ты собираешься показать ему дневник?

Я киваю. — Он должен знать.

— Думаешь, это что-то изменит?

— Я больше не знаю, — тихо говорю я, качая головой. — Мне кажется, что я его больше не знаю. Он жил, чтобы угодить нашему отцу, а теперь, когда король ушел раньше, чем ему показалось…

— Ему становится хуже.

— Нет, с ним все в порядке, — резко возражаю я. — С ним все будет в порядке. Ему просто нужно адаптироваться, вот и все. — Я отвожу взгляд, кивая, чтобы убедить себя. — Китт вернется ко мне.

— Верно, — тихо говорит она. Я знаю, что она соглашается только для того, чтобы уберечь меня от такого же расклада. Ведь мысль о том, что Китт — сумасшедший король, не дает мне спать по ночам, заставляет надеяться на возвращение брата.

— Нам пора идти. — Я расстегиваю ее влажную рубашку и натягиваю ей через голову.

Она шипит, отбиваясь от моих рук. — Спасибо, — бормочет она, глядя на то, как рубашка безвольно болтается на шее.

— Если ты предпочитаешь и дальше носить это, — я киваю на облегающую майку, с достаточно низким вырезом, чтобы отвлекать внимание, — тогда, пожалуйста, во что бы то ни стало. — Я улыбаюсь, видя, как румянец заливает ее щеки.

— Не делай этого, — хмыкает она, просовывая руки в рукава и стягивая рубашку.

— Что