Иной мир. Начало - Никита Эдуардович Шарипов

столовой, как обычно у окна, когда увидел остановленные на КПП автобус и чёрный правительственный лимузин ЗИС-110. Быстро покончив с едой, он скоро вышел на улицу и сел на лавку, сделав вид, что прибывшая техника его совершенно не интересует. Гадать, кого привёз лимузин, Росс не стал. Ему было не до этого. Пытался унять сердце, которое, вопреки желанию хозяина, билось так, словно хотело выскочить на свободу.

Вместо ожидаемых десяти, из автобуса вышло ровно тридцать человек. Десять девушек, возрастом от двадцати до тридцати лет, и в два раза больше парней, нисколько не старше. По нашивкам на полевой форме можно было легко понять, что все они служат в медсанбате. Нины Кузнецовой с ними не оказалось, или Михаил её просто не разглядел, что маловероятно, ведь на зоркость глаз он никогда не жаловался.

Продолжая пристально следить за суетой у автобуса, Росс даже не заметил, как подошёл Кравцов. Полковник, присев на лавку рядом с капитаном, похлопал его по плечу и спросил:

– Так и будешь сидеть, пытаясь её высмотреть? Или уже подойдёшь ближе?

– Я её не вижу, – холодным тоном ответил Михаил, стараясь не показывать своего растерянного состояния.

– Ну, это твоя проблема, – улыбнулся Иван Петрович. – Но я-то знаю, что она там. Иди уже, хватит воевать с сомнениями, капитан…

Нина Кузнецова не слушала, что ей говорила Люда Поспелова, но не забывала кивать подруге. Её взгляд был прикован к бойцам, тренирующимся неподалёку. Она пыталась высмотреть среди них Михаила, но, сколько бы не пыталась, не находила его. Зная, что в лагере в данный момент находится несколько сотен человек, она не оставляла попытки отыскать того самого, единственного.

– Нинка, а этот вот, сюда идёт, не твой красавчик, про которого ты мне все уши прожужжала? – спросила Людка. – Если это он, то я тебя понимаю. За такого я бы хоть прямо сейчас замуж пошла…

Нина, не расслышав, что сказала подруга, решила покинуть толпу и, когда наконец-то сумела сделать это, снова не увидела Михаила. Люда, выбежав следом и схватив её за руку, болезненно нажала и слегка повысила голос:

– Нинка, да приди ты в себя. Этот, вон сюда идёт, не твой?

Прапорщик Кузнецова, резко обернувшись, замерла и тихо вымолвила:

– Мой…

– Ну так не стой, беги уже к нему! – Людка попыталась подтолкнуть подругу, но не смогла сдвинуть её с места и решила пошутить: – Если и дальше будешь стоять, то я сама его встречать пойду!

Нина, встрепенувшись, грозно глянула на Людку и, погрозив кулаком, сказала:

– Я тебе побегу!

А затем побежала сама…

* * *

Егоров, выйдя из столовой минут на пять позже Михаила, потянулся. Увидев Кравцова, сидящего на лавке, направился к нему. Присев, заговорил:

– Сдержал слово ты, Иван Петрович, кормить намного лучше стали. Сейчас поход в столовую для всех стал праздником. Кушаем сколько пожелаем, разнообразие появилось. И общее настроение улучшилось. Сытые люди добрее, не поспоришь даже со мной.

– Согласен, – кивнул Кравцов, неотрывно следящий за происходящим у КПП. – Но ты, Юрка, лучше туда посмотри, ничего не замечаешь?

– Что-то многовато медсанбата привезли, раза в три больше обещанного, снова всё на ходу переиграли, их же обучать придётся, особенно баб, – пробормотал зевнувший Егоров. – И кто-то из верхушки на лимузине притащился, с комфортом начальство ездит… – прикрывшись от солнца ладошкой, он пригляделся получше и, мгновенно избавившись от навалившейся сонливости, спросил: – А это там кто, неужто Мишаня с кем-то обнимается? Ну да, это он, его не спутаю. Так что, Иван Петрович, всё-таки приехала его Нина, получается?

– Ты сам всё видишь, Юра. Молодость, любовь…

– Эх… – только и сказал Егоров и загрустил. Перед его глазами снова всплыл белокурый образ Элизабет Бёллер.

Несмотря на то, что она дочь фашиста и по сути даже сейчас остается врагом, и даже не взирая на всё то, что он видел собственными глазами, и знает, Элизабет по-прежнему не выходит у него из головы. Со дня, как Юра покинул Петропавловск-Камчатский, он пытался выкинуть её из своей головы, но так и не смог этого сделать.

Непреодолимая тяга к Элизабет, от которой он хотел бы избавиться, напротив, только растёт в сознании Егорова и единственной надеждой на избавление от нее он видит перемещение в другой мир, которое, как он надеется, уймёт его расшалившееся сердце. Ведь там, без возможности вернуться, всё будет иначе. Там будет Война!

– Что поник, Юрий Николаевич? – Кравцов обнял Егорова. – Вижу, что мучает тебя что-то. Выговорись, полегчает.

– Не могу, Иван Петрович. Не могу, и всё тут!

– Ну, если не можешь, то не надо. Но в себе держать не советую, эмоциям нужно давать выход, а то можно перегореть.

Кравцов, прекратив обнимать Егорова, достал из кармана яблоко. Подышав на него, потёр об штаны и предложил товарищу. Получив отказ, решил съесть сам и откусил за раз почти половину. Жевал долго, около минуты, и только прожевавшись, заговорил:

– Вижу, что с Мишкой вы довольно сблизились, чего не было, когда были в Австралии и потом домой возвращались. Твоё мнение касательно него, так понимаю, изменилось?

– Росс самый странный человек из всех людей, которых я встречал за свою жизнь, – ответил Егоров. – Уникальный – вот то самое слово, которое можно применять к нему, и можно не бояться, что ошибёшься. Иногда мне даже начинает казаться, что Миша вообще не человек, а какой-нибудь пришелец, зачем-то взявший себе человеческий облик.

– Не знал, что ты такой фантазёр, Юрка. – Кравцов посмеялся. – Можешь выдохнуть, капитан, Росс точно не пришелец, он такой же, как и мы. Из крови и плоти. Но, что правда, то правда, насчёт уникальности Миши спорить просто невозможно. Ты знал, что он мастерски играет в шахматы?

– Нет, не знал. Что, настолько хорош?

– Ну, как тебе сказать. В Штабе Московского военного округа никто не смог его обыграть. Сам не видел, но мне сказали, что Миша играет сидя спиной к шахматной доске, и только слушает ходы соперника, а вместо него ходит кто-нибудь другой. Полковник Марков, до встречи с Россом, был лучшим, а теперь начинает психовать при малейшем упоминании о шахматах.

– Марков не Пауль Керес, вот того бы Росс точно не обыграл. – Егоров, увидев ухмылку на лице полковника, удивился: – Что, думаете мог бы обыграть? Бросьте, Иван Петрович, ну не может быть он настолько хорош даже в шахматах!

– Не проверял, поэтому не буду утверждать, – ответил Кравцов. – Но ты ведь сам всё видел, Юра. Если Росс начинает что-то осваивать, то делает это до тех пор, пока не достигнет вершины. Мне уже рассказали, как он заинтересовался фехтованием, без которого старлей Комаров просто жить не может.

– Я всё своими глазами видел! – Егоров хлопнул себя рукой по колену. – Комаров, после того, как Росс в рукопашном бою раскатал его как ребёнка, на свою голову ляпнул,