Пересечение - Елена Катасонова

Нет, надо с ним помягче…

День проходит в блаженном сне. Унылый Васин, уставясь в пол, бубнит что-то невнятное и вдруг — наконец-то! — получает вожделенную тройку. Вылетев за дверь, Шепчет, испуганно округлив глаза: "Сда-а-ал… Во дает!" — и бежит в столовку: от страха перед грозной Дашей не завтракал. Зав, непривычно стыдясь мелкого своего коварства, сообщает, стараясь звучать уверенно, что со следующего месяца у Даши будут сдвоенные лекции. Сам знает, что не умеет составлять расписание, не может найти выход из положения, а тут заболела преподавательница, и надолго. Знает и потому напряженно смотрит поверх возмутительно красивой врагини и ждет отпора — сдвоенные лекции утомительны, — но Даша безмятежно кивает: "Хорошо, Сергей Сергеич". Ирина Васильевна, младший преподаватель, просит кого-нибудь поменяться с ней консультациями, и с ней охотно меняется Даша.

Все мелкое покинуло ее навсегда, все пустое отошло в сторону. Она всех любит, всем хочет добра. Пусть людям будет так же хорошо, как ей!

В четыре часа Даша запирается в пустой аудитории, снимает синюю кофту, натягивает на себя белый нарядный свитер. Его, как и многое, привез Женя откуда-то издалека, но Свете свитер давно стал узким, лежит без дела на дне гардероба.

— Бери, только он несчастливый, — печально сказала она, когда встретилась с Дашей у "Кропоткинской".

— Как у тебя, Светик? — виновато спросила Даша: стыдно рядом с ней такой быть счастливой.

Света равнодушно пожала плечами.

— Не знаю, приходит… На развод вроде не подает… Кладет на сервант деньги…

— А в школе?

— Нормально.

— Помнишь, ты хотела устроить дискуссию…

— Теперь не хочу.

— Интересно же, Света: разделишь класс на друзей и врагов Печорина.

— Да чего интересного?..

Света как спит: глаза без всякого выражения, постарела и похудела.

— Ладно, Даша, беги. Ты молодец, я за тебя рада. Стили свои дорабатываешь?

— Да, — смущенно признается Даша и тут же, торопливо: — Светик, давай выберемся куда-нибудь?

— Не хочется, — устало отзывается Света. — И зачем тебе со мной выбираться? Ты сейчас занята… Да не волнуйся ты за меня, мне уже все равно…

Как ее разбудить? Даже отчаянная борьба за Женю — и та была лучше, чем эта апатия…

И вот Даша сидит в несчастливом свитере и приводит себя в порядок. Рядом с ней на столе тушь, карандаш, пудра, помада и тени все, чтобы помочь женщине в ее вечном сражении с временем. Даша подводит глаза, и они кажутся больше и ярче, душистая пудра ласкает щеки. Даша внимательно смотрится в зеркало: то же лицо, но моложе, четче его черты… Потом идет на кафедру, садится, подперев ладонями голову, и ждет. Хочется позвонить домой: как там Галя? Даша уже соскучилась по ней и по маме, тревожно как-то, их жалко, перед ними, брошенными, виновато. Нет, все-таки она психопатка. Ну что тут особенного? Галя проведет вечер с бабушкой: сделает уроки, врежет маг — завопят оголтелые поп-группы, — наболтается с подружками по телефону, а там и спать… Все правильно, а все равно тревожно. Она, Даша, почти преступница.

Телефон звонит резко, и Даша вздрагивает.

— Дашенька, вы? Я звоню снизу, за углом ждет машина. Спускайтесь скорее…

Даша сует ноги в сапожки, тянет вверх длинную "молнию", бросает в матерчатую сумку туфли, хватает пальто с вешалки — длинный шарф волочится по полу — и вдруг опускается снова на стул. Она сидит как каменная, и вставать ей не хочется. Неужели она боится? Очень похоже. Лицо Андрея забылось, в памяти отдельные только черты, она не знает, о чем с ним говорить, она вообще ничего не знает. Все нежное куда-то делось, остались неуверенность, слабость, острое предчувствие неудачи, самый настоящий страх.

— А вот и я! — Большая фигура заслоняет дверной проем. — Еле уговорил вахтершу, чтоб пропустила.

Андрей подходит к Даше, вглядывается в лицо.

— Что с вами, Даша? Вам плохо?

Он садится перед нею на корточки, берет ее руки в свои. Темные глаза тревожны, лицо загорело еще сильней, седые волосы — как снег на весенней земле. Даша качает головой, но тревога в его глазах не исчезает, растет: "Надя всегда была слабенькой…"

— Нет, не плохо, честное слово, — говорит Даша.

Он тяжело роняет голову ей на колени, и Даша опускает на нее тонкую руку.

— Я просто волнуюсь, — беспомощно признается она.

— Не надо, Дашенька. Я был дураком тогда, в январе, столько об этом думал… Одичал я в своей берлоге, отвык от женщин, забыл вашу сложность. И самолюбие… Теперь вспомнил.

Он отрывается от Даши, встает, поднимает ее со стула, обнимает осторожно и крепко.

— Поехали лучше ужинать. Вы какой ресторан любите?

— Я их вообще не люблю.

— Ну тогда кафе — какое?

— Никакого не надо.

— Может быть, погуляем?

— Нет.

Андрей отстраняет ее от себя.

— Тогда… что же?

Он смотрит на нее почти испуганно, но Дашу его испуг не останавливает. Какие кафе, рестораны? Она без него больше не может.

— Поехали к вам, пить чай, — говорит она традиционно мужскую фразу.

Андрей неуверенно улыбается.

— Ух ты какая храбрая…

— Андрей, не надо, — чуть не плачет от волнения Даша. — Не надо смеяться!

— Я смеюсь над собой, дорогая моя! Решил, что теперь-то ошибки не сделаю…

Машина летит по весенней Москве. Вырвавшись на свободу, ныряет в сретенские горбатые переулки, катится ниже и ниже по сухому уже асфальту, мимо деревьев, тянущих к небу жаждущие тепла ветки. Взвизгнув тормозами, она замирает у высокого, узкого, как пенал, дома. Все, приехали.

7

Крутая лестница карабкается под самое небо. Желтые лампочки, пробиваясь сквозь коричневую, лохмами, пыль, освещают по мере сил глубокие колодцы пролетов.

— Давайте передохнем, Даша.

Андрей останавливается на площадке третьего этажа.

— Обещали поставить лифт, да так и не сделали.

Отошел от Даши и смотрит мимо нее. Не очень-то гостеприимен и, кажется, вовсе не рад.

— Пошли, я уже отдохнула.

Что она делает, зачем идет к нему, что такое у них происходит, прямо как журавль и цапля из детской сказки…

Обитая черным дверь, длинный мрачноватый коридор, там, вдали, еще одна дверь.

— Здесь. — Андрей не сразу попадает ключом в скважину, щелкает выключателем.

Даша входит, останавливается на пороге. Просторная голая комната, стол, тахта, на тахте чемодан — голубая рубаха торчит из-под крышки, в углу приемник — задняя стенка снята, пыльные лампы, какие-то провода, валяется рядом отвертка. Очень мужская комната.

— Извините, не убрано, я ведь только приехал.

Андрей открывает форточку заталкивает под тахту чемодан, помогает Даше снять пальто, вешает его на вешалку.

— Садитесь, сейчас я поставлю чай. Вот только не знаю, кажется, нет сахара. Вы садитесь, садитесь…

Все быстро и нервно, по-прежнему на Дашу не глядя. Она садится. Андрей рывком открывает дверь, уходит в кухню, а Даша рассматривает его жилище. Никакого присутствия женщины, а ведь был женат, ни одной безделушки, даже занавеси на окнах тяжелые, темные. Высокий потолок, как ни странно, делает комнату особенно бесприютной. Даша встает, подходит к старому книжному шкафу, открывает скрипучие дверцы. Такая же, как все в этом доме, мужская суровая литература: сопромат, дорожные машины, радиотехника. Но есть и Чехов, девятитомник Бунина, нежданным подарком — Булгаков.

— Смотрите мои книги? — Андрей стоит в дверях. — Есть у меня интересные, очень старые, остались еще от отца. Но больше так, по специальности… Даша, я спущусь в магазин, ладно?

— Не надо…

— Дашенька, я быстро, ну ведь нет даже хлеба!

Он исчезает снова — кажется, рад поводу, — а она садится на диван с книгой в руках. Так ждала, так мечтала, еще вчера не было сил дождаться, еще сегодня любила весь мир, а сейчас все сжато внутри. "Ты рыба, и еще ты филолог…" Проклятый Вадим с его подлым пророчеством! Надо было, конечно, пойти в кафе, посидеть и поговорить, вспомнить друг друга…

Андрей возвращается действительно быстро, стучит ногой в дверь. Даша идет отворять. Он прижимает к груди бутылку шампанского, хлеб и какие-то свертки.

— Извините, Даша, сумку забыл, пришлось вас потревожить. Будем сейчас пировать! Вы тут без меня не соскучились?

— Нет.

— Вот и прекрасно!

Почему же прекрасно, что она без него не соскучилась? Дежурные, пустые слова.

Он кладет на стол свертки, ставит в центре шампанское, достает из серванта тарелки и чашки, режет хлеб, вываливает на тарелки конфеты, печенье, какие-то бублики.

— Боялся, что устанете ждать, а в колбасном очередь…

Даша механически протирает полотенцем фужеры. Потом они вместе идут в кухню — "соседка куда-то ушла, мы одни, Даша", — она заваривает чай. Андрей находит засахаренное варенье и в самой глубине холодильника кусок сыра, восклицает искусственно-весело: