Огни в долине - Анатолий Иванович Дементьев

в постромки, поправил сбрую, подобрал вожжи и вскочил в повозку. Тем временем Сморчок оттащил с дороги сухую лесину и тоже взобрался в повозку. Парамонов стал нахлестывать лошадей, и они помчались во всю прыть. Отъехав с версту, Федор круто свернул в сторону, на старую, еле приметную дорогу. Она уходила в глубь хмурого густого ельника. Повозка запрыгала на кочках и камнях. Эти места Парамонов знал хорошо и уверенно погнал лошадей, нахлестывая их по спинам и бокам вожжами. Сморчок, еле живой от страха, забился в свободный угол повозки и все громче бормотал бессвязные слова.

Проехав верст десять, Федор свернул с дороги на маленькую лужайку и остановил взмыленных лошадей. Спрыгнув с повозки, повернулся к старику.

— Тащи сюда хворосту. Да побольше.

— Чего, чего? — заикаясь, переспросил тот.

— Хворосту давай. Уснул, что ли?

Сморчок мешком вывалился из повозки и, пошатываясь, побрел выполнять приказание. Тем временем Парамонов охотничьим ножом перерезал постромки, отвел в сторону лошадей и наскоро привязал их к березе. Потом вернулся к повозке, взял ружье, покопался в поклаже. Выхватил тяжелый узел, отнес в сторону. Покончив с этим, он тоже стал таскать сушняк и обкладывать им повозку. Они работали до тех пор, пока не завалили всю телегу валежником.

— Довольно, — сказал наконец Парамонов. Между ветками он натыкал пучки сена, достал спички и поджег. Пламя быстро охватывало сухое дерево, и посреди лужайки запылал гигантский костер. Клубы дыма, пронизанные рубиновыми искрами, потянулись навстречу безмолвным звездам.

Несколько минут Федор смотрел, как горит валежник, обошел костер кругом, проверяя, хорошо ли он принялся со всех сторон.

— Вот так, — Федор повернул к Сморчку угрюмое лицо. — И дело с концом. Чего раскис?

— А? А? — вздрогнул старик.

Парамонов грязно выругался и отстегнул от пояса флягу с водкой. Сделав несколько глотков, передал ее Сморчку. Тот вцепился во флягу трясущимися руками и жадно припал к горлышку.

— Будет, будет. Ишь, присосался. Поехали.

Федор помог старику взобраться на Пальму, передал ему узел, сам вскочил на Пегаса. Не оглядываясь на ярко, с треском горевший костер, они выехали на дорогу и погнали лошадей рысью. В полночь остановились в глухой балке.

— Дальше пойдем пешком. Бери узел и иди прямо. Я догоню.

Сморчок все делал, как во сне. Послушно взвалил на костлявую спину тяжелый узел, согнулся под ним и побрел, с трудом переставляя ноги. За его спиной раздался выстрел. Старик, подпрыгнув, уронил узел и живо оглянулся. Что делал Федор, он разглядеть не мог, но услышал еще несколько выстрелов, затем протяжное лошадиное ржание, и все стихло.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Повреждение на драге оказалось серьезнее, чем думали вначале. Майский и Зубов в который раз осмотрели все механизмы — хотели не только решить, как лучше и быстрее сделать ремонт, но и понять, почему оборвалась цепь. Выяснилось, что многие детали механизмов давно пора менять, они свое отслужили. Александр Васильевич велел Зубову подготовить подробный список деталей, требующих замены. Он попробует договориться с директором Троицкого механического завода Вагановым, чтобы там сделали эти детали. Драга, хотя и старая, работает сверх всех сроков, но может еще послужить.

Уходило время, унося с собой фунты драгоценного металла. Починка цепи оказалась делом не простым. Все на драге потеряли покой. Рабочие старались подсказать какую-либо дельную мысль и в меру сил помогали в ремонте. Экипаж плавучей фабрики сработался давно, стал одной большой дружной семьей. Простой драги каждый воспринял и как личную беду: стоит машина — не будет хорошего заработка, а у многих семьи.

После повторного осмотра собрались на палубе посоветоваться. Переговаривались уныло, лица у всех были озабочены и хмуры.

— Эх, нет Остапа Игнатьевича, — вздохнул кто-то. — Он в драге каждый винтик знает. Вмиг бы починил.

— Что же об этом говорить, — мягко возразил Майский. — Конечно, мы не ахти какие специалисты, но попробуем ремонтировать. А там и Остап Игнатьевич подъедет. Этот случай всем нам урок. Надо каждому знать драгу так же хорошо, как знает ее Тарасенко.

Разобрали инструмент и принялись за работу. Майский и Зубов тоже превратились в рабочих. Ночевать директор остался на драге. Пообедал вместе с рабочими, а спать устроился в маленьком закутке Остапа Игнатьевича. Дело затянулось, и Александр Васильевич ясно увидел, что за один-два дня повреждение не исправить. Позвонил Слепову и, коротко объяснив положение, еще раз подтвердил, что уедет с драги только когда она начнет работать. Иван Иванович одобрил решение директора и сказал, что на прииске все в порядке. Если потребуется — будет звонить. Прямой связи драги с шахтами не было, и все переговоры с Петровским, Карапетяном и Еленой директор стал вести через Слепова.

На пятый день, когда Иван Иванович позвонил утром как обычно, Майский прежде всего спросил:

— Приехал Тарасенко?

— Нет еще, — послышался в ответ глуховатый голос парторга. — Жду его с не меньшим нетерпением, чем ты. Где-то задержался.

— Негде ему задерживаться. И так чуть не на месяц опоздал. Когда лошадей за ним послали?

— Как ты велел, в понедельник.

— А кто поехал? Я спрашиваю, кого отправили в Златогорск за Тарасенко.

Иван Иванович не знал, но обещал выяснить и сообщить позднее. Второй его звонок в этот день раздался после обеда.

— Так вот, Александр Васильич, докладываю. В понедельник выехал в Златогорск брат Александра Игумнова Петр. Он гостил в Зареченске…

— Каких лошадей ему дали? — перебил директор.

— Пегаса и Пальму — лучших из тех, что остались.

— Выходит, Тарасенко должен был приехать еще вчера утром или, в крайнем случае, к вечеру.

— Выходит так. А не приехал.

— Ничего не понимаю. Он нам нужен позарез. Время уходит. Может, завтра закончим ремонт и пустим драгу. А если она на другой день опять встанет? Не могу же я все лето жить на драге.

— Понятно, не можешь. Наверное, с лошадьми что-то случилось, — осторожно сказал Слепов.

— Гадай теперь, — раздраженно отозвался Майский. — Ну ладно, Иван Иванович, меня вниз зовут. Если приедет Тарасенко — немедленно звони. И сразу пусть едет на драгу.

После разговора с директором Слепов долго сидел задумчиво, потирая подбородок. Потом послал за Куликовым. Когда милиционер пришел, Иван Иванович рассказал ему обстоятельства дела и в заключение добавил:

— Вот хочу с тобой посоветоваться, Василий Павлович. Не думаю, что случилась какая-то беда, но просто непонятно, где Тарасенко и почему он задержался. Все сроки прошли. Директор в день по десять раз спрашивает. А что я отвечать должен?

Куликов, польщенный тем, что сам парторг прииска спрашивает у него совета, решил: надо провести капитальное расследование. И Куликов незаметно для себя повел разговор со Слеповым в