Две вдовы Маленького Принца (СИ) - Калько Анастасия

Однако же потом она боролась за Уланова, рискуя жизнью, и чудом избежала прицела международной киллерши...

Квартира встретила его тишиной и пустотой и показалась чужой, непривычной и неприветливой.

"Нам надо хорошо все обдумать, - Виктор походил по комнатам, повертел в руках пачку "Бонда", забытую на Наташином столе в ее кабинете, - как нам быть дальше и что делать с прошлым. И лучше делать это порознь".

Он оставил на столе у жены записку, где изложил эту мысль, немного посидел в кресле у окна своей комнаты... А потом сложил в сумку кое-какие вещи, ноутбук и снова направился к метро. Теперь он ехал на станцию "Московская", где жила его бабушка. В ее "двушке" достаточно места. Конечно, с Наташиными хоромами не сравнить. Но это ли главное?.. Им с женой нужно какое-то время пожить раздельно. И Виктор не сомневался, что Наташа его правильно поймет.

Вот только знать бы, куда она на этот раз уехала, когда уже сгущаются ранние зимние сумерки...

***

Наташа сидела у окна в дробно тарахтящей пригородной электричке. Чем дальше поезд убегал от Питера, тем меньше становилось железнодорожных путей за окном. Последние несколько станций они ехали по одноколейке...

Зимой темнеет рано, и за окном было уже черно, словно глубокой ночью.

"Я дура, - думала она, - совсем без тормозов. Совсем чокнулась. Куда я еду? Мало мне приключений на пятую точку? И сегодня должны выпустить Уланова... И Лиза пораньше приведет Младшенького с прогулки... А я опять еду куда-то навстречу приключениям... Что я за мать такая фиговая..."

- Мариенбург, - прокрякал динамик над ее головой, - следующая станция - Гатчина Балтийская. Уважаемые пассажиры...

Наташа вышла, на ходу застегивая пуховик и надевая шапку. В лицо хлестнул ледяной ветер, бросив в лицо горсть мелких колючих снежинок.

Маленькая платформа быстро заполнилась людьми, возвращающимися из Петербурга. Электричка, свистнув, закрыла двери и умчалась к Гатчине, гремя почти пустыми вагонами.

Наташа переждала, пока толпа схлынет, и, засунув руки в карманы пуховика, просмотрела расписание поездов. Потом достала сигареты и закурила. Пальцы слегка подрагивали. И немудрено, после того, ЧТО она узнала. И похоже, этого больше не заметил никто...

Итак, последняя деталь пазла встала на свое место. И Наташа запоздало выругала себя за то, что проверять свою догадку отправилась в одиночку.

Но поворачивать назад не хотелось. Наташа спустилась с платформы, миновала закрытый уже несколько лет бывший магазин "Полушка" и, чтобы набраться решительности, стала насвистывать первую пришедшую ей на ум песню свой любимой "Агаты Кристи", и это оказалась не "Сказочная тайга", более уместная этим темным зимним вечером, а "Как на войне":

- Я на тебе, как на войне

А на войне, как на тебе

Но я устал, окончен бой

Беру портвейн, иду домой...

Наташа привыкла доверять результатам своего импровизированного гадания на любимых песнях, вспоминающихся ей в разные моменты, и, проходя мимо закрытого на ночь рынка, думала о том, что эта песня не предвещает никакой опасности. А странно...

В Мариенбурге она иногда бывала летом с мужем и сыном, снимая полдома у приветливой местной жительницы. Зимой дачный поселок был совсем другим, незнакомым, неузнаваемым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Осторожно, чтобы не поскользнуться или не споткнуться на оледеневшем, занесенном снегом тротуаре, Наташа свернула в проулок, куда ее вел навигатор. Накануне Фима проводил "объект" до самой калитки и пристроил там "маячок" и дал Наташе свой гаджет, к которому был подключен "жучок". "Верной дорогой идете, товарищ! Уху-ху! - заорал навигатор голосом диснеевского Тигры.

Наташа еще немного замедлила шаг, сойдя с тротуара. И почему она не обула зимние берцы? Вот в них можно спокойно идти по любому бездорожью, не боясь поскользнуться и шлепнуться. А в этих якобы зимних сапожках из Пассажа только по Невскому хорошо рассекать...

Она остановилась у небольшого домика с наглухо закрытыми ставнями и маленьким участком. Домик выглядел унылым и запущенным, но из трубы шел дым, а из-за ставней пробивался свет.

Наташа толкнула калитку и вошла на участок. В доме тут же раздались шаги. Скрипнула половица в сенях. Кто-то чуть приоткрыл одну ставню, глядя на нее.

- Я ваша соседка! - заорала Наташа. - Калитка у вас нараспашку! Расхлещет же к утру!

- Калитка закрыта, - ответили ей. "И голос изменился. Правда, говорит, как москвич. Как они это делают?!" - Вам показалось, мадам.

Наташа тряхнула головой, повернув лицо к свету горящего над крыльцом фонаря.

- Шаг, снова шаг. И три шага, - громко и отчетливо произнесла она. - И расступаются снега!

Пауза. Потом дверь приоткрылась и на крыльцо вышла темная фигура и застыла на пороге.

- Привет, Слава, - сказала Наташа. - Извини, не достала билет на самолет, а то прилетела бы в тот же день. В дом пригласишь? Погода не та, чтобы разговаривать на улице.

***

Из-под капюшона блеснули карие, совсем не Славины глаза, но Наташа знала, что сегодняшние бьюти-технологии могут запросто изменить и цвет радужки. Зато взгляд этот она узнала сразу. Больше месяца снился, она и не думала, что снова увидит.

- В театре сегодня сороковины справляли, - сказала она, - ты ведь оттуда?

Хозяин дома молча кивнул.

- Выпил рюмочку за упокой?

Снова кивок.

- А почему ты из театра сюда поехал, а не на квартиру? Погода сейчас не дачная. А квартира у тебя новая очень удобная. Не то, что мансарда, по которой тучи пузом шаркают...

- Так. Захотелось на природу.

- Ясно. Не по себе было - смотреть на свой портрет в черной рамке и пить за помин своей души? И ты захотел побыть в тишине, успокоиться. Ты ведь очень восприимчив, Слава.

- Я Вадим, - поправил ее смуглый брюнет в черной парке с капюшоном. - Вадим Воропаев. Из Кингисеппа.

- Ну да. Это я уже знаю.

- Мне интересно, - спустился с крыльца мужчина, - чем я себя выдал? В театре никто не догадался, все смотрят на меня, как на московского выскочку, занявшего место безвременно ушедшего.

- Выйдя на сцену, ты покосился в сторону директорской ложи, как делал всегда, когда я приходила на спектакль.

Брюнет тихо усмехнулся, сдвинув капюшон.