Год Крысы. Путница. - Ольга Громыко

— Мечи-то зачем берешь? — подозрительно спросил вор. — Рука же…

Альк так на него покосился, что вор сам все понял.

— Может, не надо с ним драться? — взмолилась девушка. — Он же тебе и помог, и подсказку дал!

— Если первым не полезет — не буду.

Дверь захлопнулась. Рыска повернулась к Жару, но едва успела открыть рот, как Альк снова заглянул в избу и многозначительно добавил:

— И ходить за мной проверять — не надо!

Девушка виновато потупилась.

Перед кормильней Альк замедлил шаг, настороженно заозирался, но впустую: путника перед дверями не было. Нетопыря на заднем дворе — тоже, хотя глаз сразу цеплялся за общипанную, резко потускневшую клумбу.

Саврянин неожиданно для себя ощутил разочарование и даже легкую досаду. Да, наставник откровенно с ним играл. Но игра оказалась интересной.

— Ой Алечка пришел! — возрадовалась служанка, с сияющими глазами кидаясь навстречу саврянину и повисая у него на шее.

Альк мученически поднял брови (уменьшительных вариантов своего имени он терпеть не мог, а хуже «Алечки» было только «Алькусечка»), но отпихивать девку не стал. Обнять, впрочем тоже не попытался, позволив ей болтаться на себе, как мольцу на языке колокола.

— Еще больно, да? — неправильно истолковала его холодность смугляночка, отлепляясь и с жалостью глядя на перевязанную для видимости руку.

— Терпимо.

Загар с саврянина будто смыло, скулы снова заострились. Но подошедший кормилец счел это последствием ранения.

— Ты… это, — мрачно сказал он, — на будущее лучше Сиву проси. Нам тут путников не надо, люди пугаются. Я вчера половины выручки недосчитался!

— Ничего, сегодня втрое соберешь, — сдержанно огрызнулся саврянин, направляясь к своему месту у косяка. Как в воду глядел: завсегдатаи, увидев у дверей привычную белокосую фигуру, радостно повалили в заведение, стремясь залить скопившуюся за вчера жажду.

Пришел и Сива, тоже жутко обрадовавшись приятелю.

— Как рука?

Альк неопределенно пожал плечами и поморщился. Нарочно изображать раненого ему не приходилось, рука «помнила», как ей было плохо, и инстинктивно увиливала от работы.

— Я вчера вечером к вам заглядывал, — продолжал наемник, подтягивая к двери стул и усаживаясь по другую сторону косяка, — но Рыска меня выставила: сказала, спишь. Передала хоть?

Саврянин усмехнулся. Рыска «выставляла» Сиву полторы лучины, в то время как Альк мрачно сидел на полке для кружек, свесив с края хвост и наблюдая, как взопревший от старания наемник усиленно кокетничает с девчонкой. Хорошо хоть букет не приволок.

— Передала.

— А что именно сказала? — продолжал допытываться наемник, видимо надеясь услышать что-то вроде: «Приходил Сивусечка, ах, какой он душка!»

— Что мух напустил и натоптал на полкухни, — скучающе сообщил Альк.

Сива смущенно поскреб в затылке, потом догадался, что приятель его разыгрывает, фыркнул и шутливо ткнул его кулаком но напоролся на быстро выставленную ладонь. Застать саврянин а врасплох наемнику еще ни разу не удалось, хотя это был его любимый жест.

— Хорошая она у вас, — вздохнув, признался Сива. — Красивая, добрая. Хозяйственная.

— Да уж, — проворчал Альк, — последнее — самое главное.

— А чего? — не понял Сива. — Для бабы так оно и есть. Когда у нее в голове дом да детишки, на всякую дурь места не остается. Я б избу поставил — уже и местечко на пригорке приглядел, — хлев, сарайчик для птицы… А то надоело: бродишь по свету, хорохоришься, что птица вольная, а вернуться-то и некуда.

— Ну так женись, — равнодушно предложил саврянин. Наемник замялся, закряхтел:

— А вдруг я ей не нравлюсь?

— Что ты, — иронично заверил его Альк, — вы прямо-таки нашли друг друга!

— Правда? — обрадовался Сива. — Давай, может, по пивку, а? Обсудим…

Но саврянин покачал головой:

— Не сейчас. Слушай, ты не видал в поселке прихрамывающего мужика лет двадцати пяти с виду? Хорошо одет, при оружии, похож на путника… или наемника. Ведет себя скорее всего нагло, как знатный.

— Саврянин?

— Ринтарец. Черноволосый, коротко стриженный.

Сива задумался:

— Саший его знает. Тут народ каждую неделю наполовину меняется, на чужаков перестаешь внимание обращать. И хромых полно, и кривых — все на целебные грязи уповают. Это твой приятель?

— Нет.

— Буду высматривать, — серьезно пообещал наемник. — А Рыска, она какие цветы любит? Или лучше пряник купить?

— Ты ей про домик у реки расскажи — она тебе сама ватрушку испечет, — саркастически посоветовал саврянин.

— Эй, вы, голубки! — недовольно окликнул кормилец. — Распорхнитесь-ка, гость уже пять щепок у порога мнется!

Приятели спохватились, что за время разговора незаметно съехались стульями почти вплотную, напрочь перегородив вход. Альк отодвинулся, Сива перетянул стул на ту же сторону косяка, и робкий мужичок воровато, как нашкодивший кот, пробежал мимо них к стойке.

— Эх, скучновато что-то тут стало, — с досадой сказал наемник осматривая кормильню. — Хоть бы хозяин менестреля какого позвал.

— Ага, вам только позови, — тут же откликнулся чуткий кормилец. — В прошлый раз чуть крыша от свиста не рухнула и всю стену от объедков отмывать пришлось!

— А ты хорошего найди, — не сдавался Сива, — чтоб пел, а не блеял, как козел, которого бабка сослепу за козу приняла.

— Хорошо он пел, это вы, пьянчуги, ничего в искусстве не понимаете! — обиделся хозяин. — А что двоих стошнило — так не надо было пиво с вином мешать!

— От искусства людям лучше должно становиться, а не хуже! — пристыжено буркнул наемник, которому в тот раз действительно было очень плохо.

Кормилец пренебрежительно отмахнулся и пошел собирать грязные тарелки, напоследок бросив:

— Тебе надо — ты и ищи! Хоть певуна, хоть игруна, хоть сказочника, только чтоб потом не жаловался.

— Вот завтра же и приведу! — запальчиво пообещал Сива.

— Давай-давай, — подстрекнула его служанка-зубоскалка, — а иначе самого плясать заставим!

— Да запросто!

Кормильня всколыхнулась смехом, запоминая его слова. Значит, следующим вечером здесь будет не пропихнуться: новость вмиг разнесется по скучающему поселку, и народ заявится поглазеть либо на лицедея, либо на Сивин позор.

Наемник презрительно фыркнул, встал и, коротко попрощавшись с Альком, отправился выполнять обещание.

* * *

Дым над соседской трубой стоял коромыслом — к непогоде. «Это можно было понять и по ветру, гнущему не только траву, но и куда более жесткие стебли лебеды у забора. Может, бурю несет, а может, простое похолодание, не помешало бы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});