Здесь Русью пахнет - Маргарита Полякова

— Сие кара вам за неуважение! — выпятил грудь леший, становясь похожим на огромного, зеленого индюка.

— А-а-а, — нехорошо прищурилась Нина. — Ну тогда баш на баш. Сейчас я тоже тебя покараю. От всей души. Навеки заречешься на путников нападать!

— Да кто ж знал, что ты ведьма! — взвыл дедок, с ужасом глядя на огненный шар, заплясавший в пальцах у Нины. — Отпусти меня! Слово даю, что больше препятствий чинить вам не стану!

— Конечно не станешь, ибо сейчас от тебя один только пенек замшелый останется! — пообещала лешему Нина.

— Отпусти дедушку, он больше не будет, — вступилась за старичка княжна. — Ему просто обидно были, что не почтили мы его, даров не оставили.

— В прошлый раз он себе в дар моего коня захотел! — напомнил ей Форс. — А на сей раз что? Может всех нас? У него, видать, деревья голодные, вот он всех путников и подманивает.

— Да не мое то волшебство, не мое! — взвизгнул леший. — То дьюла магией балуется. Да от деревьев этих весь лес страдает! Уж и птицы с животными отсюда сгинули. Бячислав, он же не думает, каковы последствия будут у его колдовства темного. А в лесу, на тракте в Тенистый, так и вовсе болото с нечистью неведомой завелось.

— Это точно, — подтвердил гоблин, — проезжал я там как-то.

— Чего ты нам мозги пудришь? — не поверила Нина, убрав все-таки огненный шар. — Нет у дьюлы таких мощных магических способностей. А с помощью артефактов да амулетов подобных тварей не наколдуешь.

— Так то один не наколдуешь. А сколь магов у дьюлы? — возразил леший. — К тому ж, и не колдовал он вовсе этих тварей. Сами они возникли как довесок к другой волшбе, сильной да страшной.

— Так этот придурок, работая с темной магией, не экранируется! — поняла Нина. — Вот идиот… у него же лишней энергии куча уходит! А лишних проблем прибывает.

— Ну, дык что, можа отпустишь меня? — заискивающе взмолился леший. — Не буду больше я вам пакостить, вот чем хочешь клянусь!

— Ну? Что скажете? — поинтересовалась Нина у своих попутчиков.

— Отпусти его! — попросила княжна.

— Желание дамы — закон для мужчины. Я тоже присоединяюсь к просьбе княжны. Пусть идет. — решил эльф.

— Но если он еще раз попадется мне на пути, пусть на себя пеняет! — мрачно предупредил гоблин.

— Как скажете, — согласилась Нина. — Повезло тебе, добрые мы сегодня, — сообщила она лешему, снимая с него магическую сеть. — Но я бы не рекомендовала тебе нарушать свою клятву. Очень не рекомендовала бы. И чтобы у тебя не возникало такого искушения, я на тебя маячок поставлю. Как только к нам еще какая-нибудь гадость полезет, так он сразу сработает и взорвется. От тебя и трухи гнилой не останется. Ты меня понял? — леший покивал головой. — Вот и славно. А теперь иди отсюда, с глаз долой! — старичок кивнул и послушно исчез.

— Надобно остановиться на ночлег пораньше, — предложил эльф. — Раны осмотреть, да перевязать. А ну как зараза какая прилипла?

— Хорошо, — согласилась Нина, сделала неосторожный шаг вперед и чуть не рухнула на землю от пронзившей всю ногу боли. — Вот черт! — охнула она.

— Что? — испугался поддержавший ее Форс.

— Да корень какой-то во время боя меня за ногу дернул. Вывих, наверное, — предположила Нина.

— Садись на Ирода, — предложил эльф. — Сейчас доедем до какой-нибудь удобной полянки, осмотрим.

К счастью, подходящая полянка с маленьким ручьем и густой травой подвернулась путникам довольно быстро. Солнце только начало клонится к вечеру. Однако продолжать путь дальше никто и не думал. После боя действительно было просто необходимо отдохнуть и осмотреть раны. Благо, никакой заразы в ветках деревьев не оказалось. Меньше всех пострадала княжна, которую прикрывали спинами. Она отделалась только разорванным в нескольких местах платьем. Эльфу с гоблином пришлось труднее. Несколько веток все-таки добралось до их кожи, и теперь раны кровоточили. Впрочем, и Форс, и Лерленн были достаточно опытными воинами, чтобы не обращать внимания на такие мелочи. Раны смазали, перевязали и благополучно о них забыли. Такие ранения не помешают ни сражаться, ни идти дальше. В этом плане Нине повезло меньше. Щиколотка на ее правой ноге распухла так, что сапог не хотел сниматься и его пришлось резать. Встать на ногу Нина тем более не могла, так как боль давала о себе знать. Форс ощупал щиколотку и вынес вердикт.

— Вывих. Однако ж, довольно серьезный. Я смогу его вправить, но тебе придется потерпеть, — предупредил он Нину. — Сядь на бревнышко. — Она шмыгнула носом и кивнула головой. Гоблин обхватил одной рукой икру, другой лодыжку и дернул.

— Ай! — не выдержала Нина, и из ее глаз брызнули невольные слезы.

— Ничего, сейчас все пройдет, — неуклюже попытался утешить ее Форс, присел рядом и слегка приобнял.

Это оказалось последней каплей. Нина уткнулась ему в плечо и продолжила всхлипывать с удвоенной силой, жалея себя, несчастную. В первые секунд несколько гоблин слегка опешил от подобного разворота, а потом обнял Нину крепче и начал гладить по голове, шепча слова утешения и уговаривая ее, что все пройдет, и что буквально завтра нога будет как новенькая. Всхлипывания постепенно стихали, но выпускать Нину из объятий Форс и не думал. Точно так же, как не думал он в данный момент ни об опасности, ни о сражениях, ни о дьюле, ни о чем другом. Слишком приятно было ощущать в своих объятиях податливое женское тело. Утешать, шептать какие-то глупости, гладить по голове… приятно настолько, что отрываться от этого занятия Форс не хотел ни за какие блага мира. Его тело пылало, охваченное огнем, пульс стучал часто и беспорядочно, и ему потребовалось все содействие его далеко не безграничной воли, чтобы не уступить обстоятельствам, которые складывались весьма многообещающе. Форс знал, что потом Нина возненавидит его за это. Возможно, сейчас она не владеет собой, но это всего лишь миг безумия, который застает врасплох и самых рассудительных женщин.

Вряд ли ведьма в действительности испытывает к гоблину нечто большее, чем дружеские чувства. Да и те дались Форсу с большим трудом. Еще никогда он не проявлял столько терпения и настойчивости, чтобы завоевать чье бы то ни было хорошее отношение. Обычно Форсу наоборот было плевать на то, что все о нем думают. Однако Нина в число этих самых «всех» не входила. Гоблин таскал ее с собой по Вемее, развлекал, и лез из кожи вон, чтобы Нина начала воспринимать его как друга. И если сейчас Форс посмеет преступить черту этих дружеских отношений, он потеряет ведьму навсегда. Как бы ни хотелось ему перейти от объятий к чему-то большему, ощутить близость ее созданного для любви тела, следовало поумерить свой пыл. А для этого лучше всего было бы отодвинуться от Нины на расстояние. Форс тяжко вздохнул, неохотно выпуская ведьму из своих объятий и решительно направился за хворостом. Жаль, в этом лесу нет озера! Холодная вода конца октября привела бы гоблина в чувство! Может быть. Хотя для большей надежности Форс предпочел бы просто завязать глаза. Ибо Нина в мужском дорожном костюме представляла собой такое искушение, которому не смог бы воспротивиться даже святой. Пышные формы, снизу облаченные в обтягивающие штаны, а сверху прикрытые полупрозрачной рубашкой были настолько гармоничными и завлекающими, что игнорировать их было попросту невозможно. Хорошо хоть погода стояла весьма прохладная, и Нина ехала в куртке, снимая ее только возле костра. Иначе Форс точно не выдержал бы и совершил бы какую-нибудь глупость. Нежная, розовая плоть, мелькающая в вырезе рубахи, доводила его до умопомрачения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});