Ангелы над Москвой - Дмитрий Башунов

— И очень даже запросто, если мы во плоти! — радостно прокричал кентавр, со смехом выскакивая на поляну.

— Одной коняки мало… — поморщилась Нюша.

— Как зовут тебя, странное существо? — прорычал Плюх, и всем стало заметно, что под его вздыбленной шерстью играют, перекатываясь, мощные мускулы.

— Дайте мне имя сами, — миролюбиво попросил кентавр. — Во мне две живых души. Об имени мы между собой никак не договоримся.

— Андрогиппус, — предложила Оля. — Был такой язык, греческий…

— Андрюха, то есть. Если по-свойски, — упростил Плюх.

Ворон дождался всеобщего успокоения и спросил:

— Что тебе известно, странное существо, о космических кораблях пришельцев?

— Сейчас у своих спрошу! — все так же весело прокричал кентавр и на минуту сосредоточенно замолчал. — Ну, теперь, пожалуй, все известно.

— Как они летают? — поинтересовался Кроу.

— Главный двигатель корабля, — принялся рассказывать кентавр, — это огромное изогнутое зеркало, в фокус которого подается вещество, превращаемое в энергию. Практически вся образующаяся энергия отбрасывается зеркалом в одну сторону. Так получается реактивный эффект…

— Как может вещество выдержать напор энергии? — спросил Кроу.

— Вещество не может. Вещество — само есть «сгущенная» энергия, — объяснял кентавр. — Зеркало только обозначено веществом, а на самом деле оно состоит из чужеродного для нас пространства.

— Как это? — изумился ворон.

— Подожди минутку, — попросил его кентавр, — я у своих спрошу…

— Ну, вот, — продолжил он после немого диалога с кем-то невидимым, — в нашем пространстве три измерения: длина, ширина и высота. А в пространстве, образующем зеркало, их четыре: длина, ширина, высота — как у нас, и еще глубина.

— Глубина — это куда? — не понял Плюх.

— Это куда-то внутрь, — ответил кентавр, — но как — я и сам не могу в толк взять. В общем, зеркало отражает энергию. Корабль, получая энергетический толчок, летит.

— Спроси там, — попросил Кроу, — нет ли возможности объяснить попонятнее, как это «чужое» пространство угнездилось в «нашем» пространстве?

— Понятней будет, — продолжил Андрогиппус после минутного промедления, — если представить, что наше пространство не трехмерное, а двумерное. То есть живем мы на плоскости.

— Вроде как на листке бумажки нарисованные, — уточнил Плюх.

— Именно, — согласился кентавр. — И вот представь, что в нашу плоскость глубоко врезался шар.

— Надо говорить — сфера, — поправил Андрюху Плюх.

— Хорошо, пусть будет сфера. Что случится, если сфера и плоскость пересекутся?

— На нашей плоскости сфера изобразится в виде круга, — ответил сообразительный Кроу.

— Верно, — согласился кентавр. — А теперь скажи, нарисованный на бумаге ворон, если ты попытаешься пересечь образовавшуюся окружность, у тебя это получится?

— Не знаю…

— Не получится. Потому что ты упрешься в поверхность сферы. И увидеть ты эту округлую поверхность не увидишь, потому что видишь ты только то, что находится в твоем пространстве, то есть на плоскости.

А на плоскости ты увидишь только замкнутую изогнутую линию, не пускающую тебя непостижимо волшебным образом…

— Почти понятно, — сказал ворон. — Но вот скажи мне, Андрогиппус, как нам, двумерным «плоскатикам», избавиться от этой противной трехмерной сферы? Которая нам жить не дает?

— Извини, Кроу, этого я не знаю.

— Да что там знать, — воскликнул раздосадованный сложностями Плюх. — Если плоскость — это лист, а сфера — это мячик, нужно дернуть лист посильнее, мячик и укатится!

— Вообще-то, да, — кивнул Кроу с непомерно умным видом. — Если только сечение плоскости не приходится на геометрический экватор сферы, любое приложенное к ней усилие заставит векторы сил складываться в отличную от нуля равнодействующую, заставляя тем самым мячик скатываться с листка.

Оля представила ворона в очках и галстуке, с мелком в крыле вещающим с кафедры ученого собрания, и чуть не прыснула смехом.

— А еще, — предложила Нюша, — мячик можно подопнуть с другой стороны.

— Кстати, — оживился призадумавшийся Кроу, — эти двигательные зеркала — они же выпуклые?

— Конечно, — ответил кентавр.

— И очень напоминают сферу, попытавшуюся пересечь плоскость?

— Похоже на то, — согласился кентавр.

— Тогда нам нужно просто как следует дернуть наше трехмерное пространство, и чужеродное четырехмерное вылетит из продавленной им дырки.

— А что, очень может быть… Подожди-ка, ворон, я своим передам твою идею… — и кентавр снова ненадолго умолк.

— И как ты думаешь тряхнуть пространство? — поинтересовалась Нюша, с интересом глядя на Кроу.

— Ну, я не знаю, — глухо ответил ворон. — Пусть люди Ксора чего предложат, они все ж таки умная цивилизация, запросто между галактиками летают.

— Мы как раз об этом и говорили, — подал голос кентавр. — Способов несколько. Первый — устроить на выпуклой поверхности большой взрыв. Но это нереально, так как на ней нет свободного места: выпуклая поверхность зеркала лежит в основании корабля. Способ второй: расположить одно зеркало в фокусе другого…

— Ага, ага, — раньше всех сообразил Плюх. — Потом его как включить, оно как даст разрядом по выпуклости, и вышибет его…

— Эй, вышибалы, вы поторопитесь, — как ни в чем не бывало улыбнулась Оля. — Амдиэль выводит свой корабль на орбиту, одновременно фокусируя его зеркало на нашем острове. Если пилотам не очень повезет, возиться с переориентацией они будут часа полтора. А если дело пойдет как по маслу, времени нашей с вами жизни остается максимум полчаса.

Отец и сын

Очнулся маршал внезапно. Будто и не было этого говорящего по-амдиэльски зверя, вырванной коленной чашечки, растоптанной ладони. То есть и рука, и нога были, и даже болели, но совсем тихонько, глухо и не очень надоедливо, почти не мешая работе мысли. Куда больше боли раздражала беспомощность. Оказаться в лазарете в такой момент, упустить время для атаки… Что может быть досадней?

Маршал застонал и потянулся здоровой рукой к лицу. Голова тоже перевязана, что ли? И грудь давит…

— Отец? Ты пришел в себя?

О, господи… Еще и старший здесь. Зачем? Разве мало медперсонала?

— Здравствуй, сын. Тебя вызвали, значит, я был плох?

— Не знаю. Раз говоришь со мной — все, похоже, в порядке. Как ты себя чувствуешь?

— Как почувствовать себя при обезболивании? Ощущения приходится ловить, как радиосигнал с обратной стороны планеты — то есть прием, то нету, — улыбнулся маршал. — Какой теперь день?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});