Рота, подъем! - Александр Ханин

– Мы тут можем спрятаться в туалете, но если в Коврове нарвемся на патруль, то кранты.

– Ну, придумай что-нибудь. Ты уже несколько раз придумывал.

– Любая новая идея – это хорошо отработанная старая. Пошли.

И я направился в сторону комнаты военного коменданта железнодорожной станции. Снаружи, около входа в помещение, над которым висела соответствующая надпись, курили, тихо переговариваясь, два наряда патрулей.

– Комендант у себя? – спросил я, подходя и поднимая руку к фуражке.

– Только дежурный, – ответил опешивший прапорщик, сразу забыв проверить у меня документы.

Мы вошли внутрь.

– Товарищ лейтенант, – громко выпалил я, испугав молоденького, сидящего за столом лейтенанта с двумя перекрещенными пушками в петлицах. – Гвардии сержанты Ханин и Денискин прибыли для дальнейшего следования в город Ковров.

– Ну, хорошо, – промямлил лейтенант. – Следуйте.

– Товарищ лейтенант, что нам делать? У нас командировочное до двадцати четырех ноль-ноль, а электричка только в начале первого.

– Я скажу патрулям, чтобы вас не трогали…

– Это мало. Мы же приедем в Ковров, а командировочное закончилось…

– И чего же мне делать? – лейтенант, первый раз попавший в такую ситуацию, был явно озадачен.

– Поставьте нам печать о прибытии и отбытии.

– Куда? Как? Зачем? – мысли лейтенанта явно путались.

– Прибыли 27 июня. Убыли 28 июня. Печать. Подпись. Ведь первый час – это уже двадцать восьмое?

– Двадцать восьмое.

– Вот наши командировочные. Вот сюда.

И лейтенант хлопнул нам печати "Прибыл", "Убыл" в командировочные удостоверения, проставив нужные даты.

Поблагодарив дежурного, мы направились в кафе, где и дождались нашей электрички, на которой благополучно прибыли через несколько часов в Ковров. А еще через тридцать минут мы, уставшие от дороги и переживаний, тихо спали в своих койках, вспоминая во сне хорошо проведенные дни в Москве.

День рождения

Изменения за дни нашей командировки были поистине грандиозные.

Командир роты еще значился на должности, но во время его отсутствия, обязанности ротного ревностно исполнял лейтенант Салюткин. Последние

"дембеля" распростились с армейской службой, и часть сержантов в батальоне перераспределили, в результате чего у нас добавилось

"дедов" из других рот. Все мы, конечно, были знакомы, но одно дело видеться, другое дело – служить в одном подразделении. Исполняющим обязанности старшины был назначен "дед" – старший сержант Бугаев, минчанин крепкой наружности, так ни разу и не побывавший дома за время службы. Увидеть дом ему хотелось до ужаса, и он готов был землю грызть перед Салюткиным, который, утверждая, что его вот-вот официально назначат командиром третьей роты, обещал Бугаеву краткосрочный отпуск на Родину за его, "бугаевскую", вечную преданность. "Бугай" искренне верил обещаниям лейтенанта и старался изо всех сил.

Во всей этой катавасии мне отводилось временное место командира третьего взвода до назначения на эту должность офицера, в заместители которого я и должен был в последствии перейти. Но утром в день возвращения мне это было, мягко говоря, "до фени". Я проспал завтрак и лежал в воспоминаниях о днях, проведенных в Москве, и сожалениях о том, что так и не съездил в Питер. Именно в состоянии мечтающего, валяющегося на армейской койке, меня и увидел Салюткин.

– Ты заболел? Почему не в санчасти?

Салюткин явно недолюбливал меня еще в мою бытность курсантом первой мотострелковой роты, а тут я оказался в его непосредственном, хотя и немного странном, подчинении.

– Я только из командировки вернулся…

– Подъем! Построить новобранцев. Доложить! – и Салюткин удалился в каптерку к "Бугаю".

Нехотя я встал, умылся, перепоручил построение Самсону и пошел уточнять с Сашкой, какие у нас планы.

– Надо бы документы сдать, – вспомнил Сашка.

– Можно и в город уйти, а документы вечером, часов в шесть, сдать…

– А чего в городе-то делать? У нас несколько солдат новых появилось, один выпендривается. Наверное, решил, что ему тут детский сад. Я его повоспитывать хочу, привести к первоначальному состоянию бойца.

– Ну, я чайку у писарей хлебну, и пойдем сдавать в "строевую".

– Договорились.

Штаб батальона оказался закрытым, и я зашел в канцелярию ротного.

За столом ротного сидел короткостриженный, белобрысый, перепуганный солдат и что-то писал. Он даже не поднял головы, когда я вошел.

"Оборзел солдатик? – подумал я. – За неделю оборзел?".

– Встать!! Смирно!!

Солдат вскочил.

– Чего вылупился, воин? Как фамилия-то?

– Назарчук, – выпалил он, выкатывая на меня глаза.

– Ты почему не приветствуешь старших вставанием? – спросил я.

– Задумался, выполнял приказ…

– Приказы отменяют уставы, товарищ солдат?

– Никак нет!

– Чей приказ выполнял?

– Гвардии младшего сержанта Доцейко, – и с этими словами солдат опустился на стул.

– Ты чего, солдатик? – опешил я. – Была команда садиться? Устал?!

Так сейчас лежать будешь!! Выйти из-за стола!! Приказа не слышал??

Бегом!!!

Назарчук выскочил из-за стола.

– Уже и крючок не застегиваем? Ремень расслаблен? "Бурый" солдат, совсем "бурый". Упор лежа принять!! Отставить, не резко! Упор лежа принять! Отжимаемся: раз-два, раз-два, раз-два.

Назарчук не очень умело прижимался к полу, стирая униформой пыль с досчатого пола, и с усилиями поднимал свое тощее тело.

– Раз-два, раз-два.

Дверь канцелярии открылась, и в помещение вошли Сенеда, Доцейко и

Родионов.

– Ты чего моего писаря гоняешь? – поднял брови Доцейко. – Привет, кстати. Как съездил?

– Привет всем. А у тебя уже свои писаря появились? – ответил я вопросом на вопрос, и, присев на корточки, опустил голову к "духу".

– Команды "прекращать" не было. Раз-два, раз-два.

– Потом заскочи, – бросил мне Родионов, и они с Сенедой вышли.

– Откуда ты, орел? – спросил я Назарчука.

– Из Ростова.

– Молодец, а годков тебе сколько, сынок?

– Двадцать шесть скоро.

– Сколько? – я соскочил со стола, на котором сидел.

– Двадцать шесть.

– Ты с "высшим" что ли?

– Ага.

– Кто по специальности?

– Инженер-строитель, – продолжая упираться руками в пол и подняв голову, ответил солдат.

– Да хватит тебе пол "хебешкой" вытирать, встань.

Мне стало откровенно стыдно перед парнем, который был на семь лет старше меня, а я шпынял его, как мальчишку. В армии было не принято сильно гонять ребят с высшим образованием, которые имели существенную разницу в возрасте с обычными военнослужащими срочной службы и по воле случая попали на полтора года выполнять свой гражданский долг. Такие ребята в случае окончания военного училища уже имели бы звания капитанов, что давало им небольшие привилегии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});